Важнее хлеба. Полковник в отставке – об интендантской службе в годы войны
Война – это не только поле боя, сражения на воде и в воздухе, походы в разведку, оборона и наступления. Армия, защищающая свое Отечество, – сложный организм из многих составляющих, каждая из которых вносит свой вклад в общий успех. Об интендантской службе пишут редко, вероятно, считая ее не столь героической, но воспоминания полковника в отставке В. С. БРЕХОВА, в годы войны – заместителя начальника вещевого отдела Ленфронта, дали нам сегодня возможность рассказать и об этой странице. Василий Семенович служил в рядах Красной армии с 1919 года. На момент событий, о которых он рассказывает, ему было 46 лет.
РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО ТАСС
В октябре 1941 года в самый разгар ожесточенных боев под Москвой и Ленинградом мне приказали выехать из осажденного города в столицу, чтобы договориться о поставке теплого обмундирования для войск фронта. Дело в том, что на вещевом складе округа имелись определенные запасы, но кто мог предполагать, что враг подойдет так близко к Ленинграду и склад окажется под артиллерийским огнем или еще хуже – его захватит враг. Поэтому склад срочно перевезли в Вологду. Хотя, рассуждая сегодня, наверное, было бы лучше переправить его в город и рассредоточить по подвалам.
Вспоминаю, как вызвал меня интендант фронта генерал-майор Ф. Лагунов и сказал: «Товарищ Брехов, вы отправляетесь в Москву для выполнения ответственного задания и обязаны его во что бы то ни стало выполнить. Для перевозки груза будет выделено семь воинских эшелонов».
Добраться до Москвы, когда фашистами перехвачены все сухопутные пути из Ленинграда, было непросто. Поездка заняла шесть суток и оставила неизгладимые впечатления. Я прибыл в Осиновецкий порт. Сел на небольшой военный корабль, к которому пришвартовали баржу, где находились дети, женщины и старики, уезжавшие из Ленинграда. Ладога была к нам безжалостна. Ветер трепал корабль и баржу. Через нас перекатывались ледяные волны, заполняя водой все помещения. Нас несколько раз атаковали вражеские бомбардировщики, которых зенитчики встречали плотным огнем.
К утру мы прибыли в Новую Ладогу. Я представился начальнику перевалочной базы генерал-майору Шилову и пошел осматривать территорию и пристань. Все находилось в запущенном состоянии, и, главное, не было крытых помещений для продовольствия: мука, сухари, сахар и другие продукты лежали под открытым небом.
Утром следующего дня был уже в Волховстрое, где на станцию только что прибыли эшелоны с бойцами 32-й стрелковой дивизии, которая должна была прийти на помощь Ленинграду. Но этого не случилось. Поступил приказ срочно двигаться в Москву, где осложнилась обстановка. Бойцы стали вновь садиться в эшелоны, и я присоединился к ним.
Сибиряки (дивизия формировалась в Иркутске) произвели на меня впечатление. Это были крепкие, опытные солдаты и офицеры, горевшие желанием как можно скорее вступить в бой с врагом. Я расстался с ними в Вологде, где, проверив наш склад, отдал распоряжение отправить в Ленинград три тысячи пар валенок...
Москва. Это был фронтовой город. Небо с аэростатами воздушного заграждения патрулировали истребители. По улицам двигались автомашины с войсками и шли пешим ходом бойцы. Витрины магазинов, кафе были заложены мешками с песком. Во всем чувствовалось: столица готовится к активной обороне.
Центральные снабженческие управления армии находились на Красной площади. Начальник вещевого управления дивизионный интендант М. П. Кутузов проверил и завизировал нашу заявку. Но необходимо было еще побывать у главного интенданта армии генерал-майора П. Д. Давыдова. А после него пройти последнюю инстанцию: получить разрешение у начальника тыла Красной армии генерал-лейтенанта А. В. Хрулева. Только он мог дать разрешение на отпуск такого большого количества обмундирования для Ленинградского фронта.
В полночь я прибыл в управление тыла, которое находилось на улице Горького. Мне приказали ждать, когда генерал освободится: решался вопрос об эвакуации дипкорпуса и некоторых правительственных учреждений.
В кабинет Хрулева я зашел только утром. Выглядел он устало: чувствовалось, что не первую ночь проводит без сна. Он поглядел на ведомость и твердо сказал: «Отпустить теплое обмундирование не могу. Ленинград в осаде. Единственный путь через Ладожское озеро полностью не обеспечивает перевозку продовольствия, боеприпасов, горюче-смазочного материала, а вы просите еще и теплое обмундирование. Изыскивайте возможность пошить его на месте». Честно говоря, я не ожидал такого ответа и поначалу растерялся. Он продолжил: «Скажите сами, что важнее для войск фронта – хлеб или теплое обмундирование? Конечно, хлеб!».
Я пришел в себя и напомнил Хрулеву зимнюю финскую кампанию, когда войска полностью были обеспечены продуктами, но, не имея в сорокаградусные морозы теплого обмундирования, теряли боеспособность. Выслушав меня, он опять сказал, что хлеб важнее всего и нет никакой уверенности, что удастся перебросить через Ладогу обмундирование не в ущерб продовольствию. Я возражал. Наконец генерал произнес: «Отправляйтесь снова к Кутузову и пошлите на имя А. А. Жданова шифровку следующего содержания: Хрулев отпустит теплое обмундирование для войск фронта лишь в том случае, если А. А. Жданов подтвердит, что оно необходимо так же, как хлеб».
Кабинет я покинул в подавленном настроении и не сразу заметил, что творилось на улицах. Москвичи куда-то бежали, неся на руках детей. У многих за плечами были вещевые мешки, а в руках узлы. На крышах переполненных трамваев сидели люди. Подойдя к станции метро «Маяковская», я увидел объявление: «Метро не работает».
Остановил проходящего мимо военного. Он недоуменно посмотрел на меня: «Вы разве не знаете, что немцы прорвали фронт на московском направлении? Провокаторы пустили слух, что скоро здесь появятся фашистские части. Вот люди в панике и бегут...».
Я с трудом добрался до Красной площади. Зашел в вещевое управление и увидел страшный беспорядок: двери кабинетов были раскрыты, повсюду валялись папки, бумаги, какой-то хлам и не было видно ни одного человека. Я похолодел: неужели Кутузов уехал и я не смогу отправить шифровку в Ленинград? Михаил Павлович был на месте. Он сказал, что почти все управление отбыло в эвакуацию в район Куйбышева и через два дня его тоже в Москве не будет.
Шифровка была отправлена. Я переночевал в гостинице, утром вновь явился в управление, но ответа из Ленинграда еще не было. Пошел на Северный вокзал, чтобы узнать, когда пойдет поезд на Вологду. С трудом забронировал себе место. На следующий день снова был у Кутузова. «Поезжайте в Ленинград, – сказал он. – Получим телеграмму от Жданова, немедленно начнем отгружать обмундирование».
Когда я садился на поезд, в Москве уже был наведен порядок. Наступление немцев замедлилось. К столице подтягивались крупные резервы. Все верили, что враг под Москвой будет разгромлен. В Вологде, где недавно было сформировано управление тылом Северо-Западного направления, в зону обслуживания которого включили войска Ленфронта, я узнал, что распоряжение полностью обеспечить Ленинградский фронт теплым обмундированием получено. Первый эшелон находился на станции Буй, два приближались к Свердловску, еще четыре были на дальнем подходе.
Взяв десять бойцов из складского отделения, попутным эшелоном отправился в Волховстрой. Здесь мы должны были принять обмундирование. 22 октября добрались до Череповца. Станцию бомбили. Пришлось задержаться на несколько часов. На подъезде к Тихвину нас из пулеметов обстреляли «юнкерсы». Были убитые и раненые.
В Волховстрое, где мы оказались 24 октября, увидели разрушенную станцию, сожженные депо и здания, но движение поездов не прекращалось. Войска 54-й армии сдерживали натиск противника недалеко от Волховстроя. На Тихвинском направлении оборонительные бои вела 4-я армия. На реке Свирь сдерживала яростные атаки финнов 7-я армия. Один из наших эшелонов уже стоял на станции.
– Куда подавать его для разгрузки? – спросил комендант.
– На пристань реки Волхов, – сказал я.
До наступления темноты груз – 50 тыс. комплектов – был перенесен на самоходную баржу и благополучно прибыл в Новую Ладогу. Через несколько дней сюда поступило еще столько же комплектов из второго эшелона. Но отправить груз дальше по Ладожскому озеру не было возможности. Генерал Хрулев оказался прав: все суда были заняты перевозкой продовольствия и боеприпасов.
А морозы ударили серьезные! Тогда доставку обмундирования непосредственно в части организовало командование 54-й и 7-й армий. Остальные эшелоны решили перенаправить в Вологду через Тихвин. Последний проследовал за день до взятия города немцами.
Дело было сделано, и мне поручили руководить доставкой в Ленинград продовольствия по воздуху. В моем распоряжении находилось несколько десятков транспортных самолетов. В каждом рейсе было задействовано десять машин. Трасса их полета проходила над Ладогой. Самолеты всегда летели низко, чтобы избежать атак вражеских истребителей. В Ленинграде они разгружались на Комендантском аэродроме и возвращались в Новую Ладогу за очередной порцией груза. В течении суток делали до десяти рейсов.
18 ноября на аэродром пришла радиограмма, в которой сообщалось, что из Ленинграда вылетело десять самолетов с особо ценным грузом. На нашем аэродроме они сядут только для дозаправки горючим. Через тридцать минут машины опустились на поле, и я поспешил к первому самолету.
Открылась дверь, и раздались детские голоса. В самолетах находились малыши от года до трех лет. Как сказала сопровождавшая их женщина, большинство детей – сироты. Их эвакуируют в Сверд-ловск. Я посмотрел на ребят – на левом рукаве одежды у каждого малыша была нашивка с его фамилией, именем, отчеством и годом рождения.
Не успел я сойти по трапу, как увидел в небе двенадцать приближающихся к нашему аэродрому точек. Это были «юнкерсы». Мне впервые стало очень страшно: выводить ребят из самолетов было поздно, да и невозможно – не все могли ходить...
Как только наши зенитчики открыли огонь, немецкие летчики начали беспорядочно сбрасывать бомбы на аэродром. Один самолет загорелся – он был с продовольствием. Потеряв две машины, фашисты повернули назад. А через некоторое время, заправившись, десять «детских» самолетов поднялись в воздух и взяли курс на восток.
За годы блокады Ленинграда я видел немало налетов фашистской авиации и смерть многих людей, насмотрелся ужасов бомбардировок, уничтожения ценностей. Но то, что я пережил тогда на аэродроме Новой Ладоги, эти острые минуты остались со мной на всю жизнь.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 230 (6828) от 16.12.2020 под заголовком «Важнее хлеба».
Комментарии