Листы публично сжечь: как Елизавета Петровна боролась с памятью о свергнутом Иоанне Антоновиче
В Российском государственном архиве древних актов хранится документ 1744 года «о публичном сожжении документов двух правлений». Он содержит ссылку на именной указ Елизаветы Петровны от 17 ноября 1743 года, сообщавший о том, что паспорта и абшиды (документы об отставке со службы), выданные в правление «бывшаго герцога Курлянского и принцессы Анны Брауншвейг Люнебурхской», необходимо «собрать в те места, откуда кому даны, для переписывания с титулом Ея Императорскаго Величества, и вместо оных давать им другия…».
ФОТО Marek Studzinski on Unsplash
Придя к власти в ходе дворцового переворота, свергнув малолетнего царя Иоанна Антоновича, Елизавета Петровна всячески пыталась представить законность своего правления и предать забвению предшественника. Поэтому и вся память о нем подлежала уничтожению.
Напомним, Иоанн был сыном Анны Леопольдовны — племянницы императрицы Анны Иоанновны. На российском престоле он оказался по ее завещанию, согласно которому регентом при малолетнем императоре должен был стать ее фаворит Бирон.
Теперь же во все новые документы полагалось внести высочайший титул императрицы Елизаветы Петровны. Их требовалось прислать в Правительствующий Сенат, чтобы переписать их заново с внесением имени нового правителя.
Первая коронация. С чего начиналось признание суверенитета и единства русского государства?Что же касается присяг, «учиненных принцу Иоанну», то их по елизаветинскому указу требовалось «публично зжечь». Однако в полной мере выполнить указ не удалось: «присяжные» листы из дальних мест не были присланы «за обширностью Российской империи».
Поэтому указы приходилось неоднократно повторять. В том, что вышел 6 апреля 1745 года, была дана ссылка на два предыдущих указа 1743 и 1744 годов о присылке в Сенат или в Сенатскую контору немедленно присяг, манифестов, печатных указов, регламентов, «которые публикованы в народе», паспорта для выдачи крестьянам на работы «и печатаны в бывшия два правления с титулом принца Иоанна».
Согласно этому указу, от прежнего олонецкого воеводы были приняты по «росписному списку» выданный и напечатанный в 1741 году «в бывшее правление принцессы Анны Брауншвеиг Люнебургской с титулом принца Иоанна регламент о банкрутах» (то есть несостоятельных должниках) и печатная форма генеральной присяги на имя Иоанна. Сообщалось о том, что «отысканы подписные и неподписные присяжные листы и манифесты, и из оных присяги присланы в Правительствующий Сенат».
По указу государыни Сенат приказал: «присланные из олонецкой воеводской канцелярии и имеющиеся при Сенате и при Сенатской Канторе в архивах учиненныя принцу Иоанну присяги по силе вышеобъявленного Ея Императорскаго Величества указу публично зжечь».
О том, где это происходило, можно узнать из записок французского посланника маркиза де Ла Шетарди: «18 октября 1742 года во всем государстве собирались присяжные листы Иоанну III и сжигались: в Петербурге — на Васильевском острову, а в Москве — на Ивановской площади».
В документах того времени Иоанн Антонович именовался Иоанном III: он был третьим царем по имени Иван, начиная с Ивана Грозного. Француз писал, что «в 1743 году собирали все вообще документы с именем Иоанна III. 30 июля 1745 года той же участи подверглись медали на кончину императрицы Анны, на которых было его изображение».
Борьба с памятью о свергнутом императоре, предание забвению его имени растянулись у Елизаветы на многие годы. При ней подлежали изъятию и уничтожению любые документы, связанные не только со свергнутым царем и правительницей Анной Леопольдовной, а также с их сподвижниками Минихом, Остерманом и другими.
Издания либо сжигали, либо отдавали на хранение в «секретную камору». Из книг вырезали страницы с неугодными для дочери Петра титулами и именами, а в ряде случаев заменяли их на новые.
Еще одной важной мерой была перечеканка монет с изображением Иоанна Антоновича. Шетарди отмечал, что «31 декабря 1741 года назначен годовой срок для промена монет с изображением Иоанна III; по истечении же этого срока они уже не могли обращаться в народе». С 1745 года хранение таких денег и попытка ими расплатиться приравнивались к государственному преступлению.
Читайте также:
На секретном острове: Карл Булла сделал серию снимков Шлиссельбургской крепости
Пробуждение весны: «ледоход для многих петербуржцев — настоящее зрелище»
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 70 (7892) от 18.04.2025 под заголовком «Листы публично сжечь».
Комментарии