«Я сам из Сибири». Сергей Перегудов — о ролях в кино, театре и паломничестве
В конце марта в Тобольске прошел первый кинофестиваль российского кино «Алафейская гора». Одним из участников его был наш земляк, актер театра, кино и телевидения Сергей ПЕРЕГУДОВ. Его разговор с журналисткой Ольгой БОБРОВОЙ начался, едва они сошли с трапа самолета в тюменском аэропорту. И продолжился уже во время фестиваля.
Фото предоставлено пресс-службой кинофестиваля
— Сергей, я знаю, что вы родились в Сибири. Где именно?
— Я родом из Надыма, куда мои родители в 1970‑е приехали на заработки, да так и задержались там.
— Надым далеко от Тюмени?
— Еще часа три лететь надо. В моем детстве это все была Тюменская область. Снег лежит в Надыме девять месяцев в году, так что в углу дома всегда стояли лыжи. Температура минус 48 вам кажется нереальной, а для меня она вполне привычна. В школу мы не ходили, только когда объявляли, что на улице минус 32. Мы, дети, услышав по радио эту радостную новость, тут же укутывались и выбегали играть на улице…
Жизнь в Надыме была морозная, но при этом очень активная. Чем я только ни занимался на том крохотном клочке земли, где домов совсем ничего и всего один автобусный маршрут, — тренировки, электрогитара, театральный кружок, еще что‑то. Я был по уши в делах. И оттуда, из той жизни в Надыме, у меня идет осознание, что на самом деле человеку по природе его много не надо. А то, что сверху идет, — это все «десерт» такой.
— Получается, кинофестиваль — точно «десерт», необязательное третье блюдо.
— Ну как необязательное? Люди нуждаются в искусстве, творчестве, где бы они ни жили. Если струны, за которые отвечает культура, не тревожить, то человек каменеет или превращается в животное, которому надо только поесть и поспать.
Замечательно, что появился новый кинофестиваль, тем более в Тобольске. Когда‑то город был столицей Сибири, сегодня он — мекка православной Сибири. Я уже бывал в этом городе лет пять назад, правда, летом. Нашей петербургской паломнической компанией мы шли царской дорогой отсюда до Екатеринбурга.
— Паломничество?.. Царский путь?..
— Да, есть такая давняя традиция, еще со студенческой поры. Не назову это хобби, скорее, внутренней потребностью. Когда были молодыми и времени было больше, постоянно совершали паломнические туры по самым разным местам. Одним из таких туров и был царский путь. Ведь, прежде чем оказаться в Екатеринбурге, Николай II с семьей был сослан в Тобольск. Сейчас в том доме открыт музей, и можно «заглянуть» в их жизнь последних месяцев. Так что Тобольск — намоленное место, оно одухотворено. Здесь искусство обязательно должно быть. И люди, я так чувствую, к нему открыты.
Вообще сибиряки — люди очень чуткие. Я сам из Сибири, поэтому понимаю, насколько необходимо людям — сквозь мороз, сквозь довольно скромную жизнь — что‑то духовное. Да и просто возможность выдохнуть от житейских дел. И кинофестиваль, который привозит новинки, — это тоже одна из возможностей расширения душевного кругозора людей.
И потом… Из-за ушедшего из проката голливудского кино у наших фильмов появилась наконец возможность пробиться на экраны. И даже возвращается кино 1990‑х, тот же «Брат» Балабанова, например, который собрал многомиллионную кассу.
— Идет речь и о возвращении фильмов 1970‑х. Например, Никита Владимиров, внук Алисы Фрейндлих, заметил, что был бы рад увидеть на большом экране «Служебный роман».
— Почему бы и нет? Советское кино какое‑то недосягаемое, его нельзя воспроизвести вновь, только пересматривать. Из-за этого оно еще ценнее для меня. Так что пусть показывают старые картины вторым экраном, а современные получают карт-бланш. Но надолго ли? Ведь уже не одно десятилетие наше кино, не считая блокбастеров, никто не видит. Ну, дай бог, в Домах кино, в Москве и Питере, пройдет премьера, на которую придут друзья, коллеги и некоторое количество ценителей, и все. Фильм укладывается на полку.
Фестивали дают возможность обычным зрителям увидеть хорошее отечественное кино. Почему‑то многие убеждены, что на фестивалях показывают глубокий арт-хаус. Но это же не так. Чаще всего показывают нормальное кино про людей.
— Вроде того, что мы здесь, в Тобольске, увидели. Например, бьющую набатом подростковую трагедию «Межсезонье», получившую «Гран-при». Это вторая работа режиссера Александра Ханта после нашумевшего фильма «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов». А приз за лучшую режиссуру получил Валентин Макаров с фильмом «Джулур: мас-рестлинг». Это такой «Карате-пацан» на якутский лад. О феномене якутского кино давно говорят. А как думаете, возможен феномен сибирского кино?
— Хороший вопрос, но гипотетический. Раньше было множество киностудий по всему Советскому Союзу, и всегда можно было отличить кино Свердловской киностудии, допустим, от Одесской, или «Мосфильма». Сейчас все кинопроизводство сконцентрировано на «Мосфильме». А с «Ленфильмом» пока беда. Не кипит там творческая жизнь. Все ограничивается какими‑то конвульсиями: «о, ремонт сделали», «о, опен-эйр-площадку во дворах организовали». Но это же все не то, не кино. Если с «Ленфильмом» такая беда, что тут говорить о кинопроцессе в регионах. Потому, конечно, здорово, что в Якутии нашлись люди, которым интересно делать большое самобытное кино.
— Якутские фильмы имеют свой код, своих героев. Сибирское кино тоже могло бы быть вполне самодостаточным. Уже само освоение этого края — повод для эпоса.
— Конечно, такое кино надо снимать. В конце концов это один из способов познания нашей истории, наших корней. В том числе корней национальных проблем. Но, для того чтобы снять эпос про Ермака, нужна хорошая драматургия, увлекательная история.
В принципе кино про Ермака могло быть очень эффектным. Помните фильм Попогребского «Как я провел этим летом» с актерами Пускепалисом и Добрыгиным? Да, это не сага, но какие там красоты! В Перми на реке Усьве снимали «Географ глобус пропил» — и дух захватывает от ее величия. А я с восторгом вспоминаю съемки фильма Милены Фадеевой «Отчий берег» в Кунгуре и поселке Кусье-Александровском на реке Койве — настоящей уральской деревне. Природа в тех местах поражает первозданной красотой.
Мы просто обязаны задействовать наши красоты в кино. Мечтаем развить внутренний туризм — так почему бы не задействовать возможности кинематографа? Снять, например, историю, связанную с «Байкальской милей», соревнованиями на льду Байкала…
— Пытаюсь припомнить вашу фильмографию — если не считать «Союза спасения» про декабристов, где вы сыграли Артамона Муравьева, вам все время достаются роли современников. Хотя с вашей внешностью, и уж тем более при вашей нынешней бороде — вы классический персонаж исторического фильма. Хотели бы погрузиться во что‑нибудь историческое?
— Я не отношусь к тем актерам, которые мечтают о какой‑то роли. Необязательно ждать роль Гамлета, чтобы сказать о самом главном. Довольствуюсь тем, что у меня есть, и пробую уложить свой крик в текстах доверенных мне ролей.
Все нам во благо, я в этом убежден. Я, например, долго не понимал, почему Юрий Бутусов, ставя в Театре Ленсовета «Дядю Ваню», дал мне роль Телегина. Это же абсолютно проходная роль. Казалось, зачем она мне? Что она мне дает? Но именно Телегин нужен был мне в то конкретное время, он был мне полезен. А вот дядя Ваня или Астров были бы не полезны. Понимание этого в какой‑то степени смирило меня.
— «Полезен — не полезен» — что вы имеете в виду?
— Я люблю слово «не полезно». Есть вещи, не полезные для духовного развития каждого конкретного человека, они могут нарушить его внутренний мир. Поэтому я всегда легко отношусь к не полученному: значит, оно мне сейчас не полезно. Всему свое время.
— В выборе ролей вы разборчивы?
— Что значит «разборчив»? Меня может захватить любая человеческая история. Но бывают роли, когда сама моя природа сопротивляется. Тогда не соглашаюсь. А так у меня нет никаких предубеждений. Я, например, люблю странное, непонятное кино со специфическим языком. После просмотра хожу несколько дней под впечатлением, пытаясь докопаться до мысли, заложенной в фильме, и это по‑своему обогащает.
— Немало ваших коллег уходят из театра в куда более денежный кинематограф.
— Я тоже давно мог сделать выбор в пользу кино, но не думаю, что это правильно. Меня в театре держит профессия. Фильмы, а уж тем более сериалы эксплуатируют актерскую природу. С точки зрения профессии там ничего нового нельзя открыть — нет времени на поиски, идешь или тебя ведут по понятной дорожке. А в театре можно заступить на территорию, на которой еще не бывал. И это цепляет, не дает совсем уйти в кино. Я этим живу, как бы высокопарно это ни звучало.
— А как насчет искушений? У вас наверняка есть возможность уехать в Москву.
— Я и играл в «Ленкоме» года три учителя танцев в музыкальном спектакле «Испанские безумия». Это был хороший опыт, но оставаться в том театре и не думал. Мне хорошо в Петербурге. Я живу в этом городе 20 с чем‑то лет, все еще ему удивляюсь. И мне нравится питерский зритель — он суровее, кропотливее московского. Его не взять обманным путем, каким‑нибудь мишурным блеском…
Знаете, насчет актерского существования и ухода успешных артистов в кино. И не только успешных… Я недавно прочел интересную пьесу как раз о том, что современный актер слишком легко превращает свою профессию в ремесло. Сегодня все хотят зарабатывать деньги и не думать о высоком. Но в той пьесе возвращается призрак актера прежних времен и говорит современному коллеге: «Окунись в глубины своей души, сыграй Гамлета»… «Да зачем? — отвечает тот. — Мне нужны деньги, у меня сериалы…».
— В ком‑то вы себя узнали?
— И в современном актере, и в том призраке — в разные периоды жизни. Поэтому я никого из коллег, которые отдали себя не театру, а сериалам, не осуждаю. Каждый может пройти через трансформацию. Как у того же Шекспира: «И даже благо однажды пресыщается собой и от избытка веса погибает». В этом наша двойственность — мы так жаждем блага, а оно не дает человеку никакого развития.
Надо благодарить за те препятствия, которые даются нам по силам нашим. В том числе в профессии…
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 72 (7155) от 21.04.2022 под заголовком «.Я сам из Сибири».
Комментарии