Сотрудники Кунсткамеры создадут карту этносамобытности
Идея плавильного котла, формирующего общее «одноцветное» культурное пространство, охватывает все больше стран и народов. Выходит, полиэтничность, предполагающая многоцветие этнокультур, неизбежно исчезнет? Вряд ли, успокаивают ученые, ведь с этой тенденцией уживается другая, прямо противоположная – стремление укрепить свою национальную идентичность. Изучая подобные процессы, сотрудники Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамеры) приступили к работе над новым проектом, посвященным коренным малочисленным народам России. Эта работа ведется в рамках федеральной программы фундаментальных и прикладных научных исследований.
ФОТО Александра НИКОЛАЕВА/ИНТЕРПРЕСС
Некоторые из этнических меньшинств, история которых насчитывает много веков, по тем или иным причинам «тают» и в нашей стране. Но это не значит, что они были обречены, испытывая разрушительное влияние глобализации. Да и ценность народов определяется не их численностью, а богатством наследия, мифологии и древних традиций, «подпитывающим» многообразие культурного ландшафта России, считают этнографы.
Так что даже коренные народы, насчитывающие всего несколько десятков человек, назвать малыми с этой точки зрения можно с большими оговорками. Петербургские ученые убеждаются в этом всякий раз, когда в ходе полевых изысканий наблюдают за их жизнью и традиционным укладом.
Одна из таких поездок предшествовала стартовавшему месяц назад трехлетнему проекту Кунсткамеры по созданию своего рода атласа этнической самобытности малых российских народов. Или, лучше сказать, реестра тех феноменальных ресурсов, благодаря которым им удается сохранить, несмотря ни на что, свою этнокультурную «особость», отмечает директор этого музея, доктор исторических наук, профессор Андрей Головнев, получивший звание лауреата Государственной премии РФ в области науки и технологии за вклад в изучение культурного наследия народов Арктики.
– Число таких официально зарегистрированных малых народов за последние четверть века выросло в России почти вдвое, с 26 до 47, – говорит он, – и это заставляет о многом задуматься. Что происходит? Почему одни этнические группы просыпаются от спячки и пытаются по инициативе своих лидеров заявить о себе, а другие нет? И отчего одни на роды сохраняют свою этноспецифику, а другие, живущие по соседству, оказываются бессильны?
Понять это без глубоких многолетних исследований, не опираясь на современные технологии, невозможно.
Вот почему за такую работу взялась именно Кунсткамера. Это музей, где хранится богатейшая этнографическая коллекция, и в то же время научно-исследовательская организация, за плечами которой большое количество экспедиций и серьезных исследований («мы храним не только вещи, но и этничность, самосознание коренных народов»). Правда, на этот раз сотрудникам ее придется столкнуться с трудностями особого рода.
Дело в том, что критерии, по которым коренные народы принято относить к малочисленным, довольно сомнительны: порогом считается численность 50 тыс. человек. Но дина мика демографических процессов, скажем, у ненцев, такова, что они вот-вот преодолеют этот рубеж, выпав, по формальным признакам, из поля зрения ученых и потеряв декларируемые государством льготы. Хотя это народ с яркой историей и мощным культурным потенциалом, сохранивший древнюю кочевую традицию.
С другой стороны, есть коренные народы, которые представлены в России очень скупо, но они являются осколком сравнительно большого этноса, проживающего на территории нескольких стран. Это относится к эскимосам (Америка, Гренландия и РФ), саамам (Финляндия, Швеция и РФ), эвенкам (Северный Китай, Монголия и РФ), некоторым другим. Поэтому работа над научным проектом «Коренные малочисленные народы России: этнокультурные проекции», видимо, будет сопряжена с предложениями, которые позволят пересмотреть эти критерии на федеральном уровне.
Тем более что некоторые общности в силу развития этнического самосознания стремятся обрести подобный статус и так или иначе заявляют о себе в соцсетях, на форумах и т. д. Среди них нагайбаки, этнорелигиозная группа татар, которые в давнюю пору крестились и были переселены на Южный Урал. Вообще многие малые народы стараются использовать сегодня современные технологии, добиваясь своих целей, что не ослабляет, а, скорее, преобразует их этничность, добавляет Головнев. Но и в желании «распахнуться» нет ничего плохого.
«Можем ли мы упрекать малочисленные народы в том, что некоторые из них становятся «сувенирными», продавая туристам предметы быта или ритуалы, которые раньше скрывали от чужих глаз? – рассуждает ученый. – В определенной степени это происходит, но они научились отделять сакральное от товарного и предлагают лишь те продукты культуры, делиться которыми им позволительно. Да и потом они имеют такое же право делать это, как и другие народы мира, чтобы не оставаться на обочине сверхэкономики, а быть причастными к окружающему миру».
Конечно, исследовать все 47 коренных малочисленных народов России в рамках трехлетнего проекта не удастся, срок для этого слишком мал. Да и задачи такой перед его участниками не стоит. Но нарисовать яркую картину полиэтнического пространства страны, где каждое этническое меньшинство по-своему уникально, этнографам по силам. И это будет не паточная картина, возникающая порой при проведении фольклорных фестивалей, а реальная, основанная на научном анализе, которая поможет, надеются ученые, понять феномен меняющейся этничности XXI века.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 172 (6770) от 24.09.2020 под заголовком «Карта этносамобытности».
Комментарии