Возобновились экскурсии просветительской программы «Открытый город» в Малом Мраморном дворце
«Дворец Николая Кушелева-Безбородко» расположен на Гагаринской улице, 3, и его часто называют Малым Мраморным дворцом в честь отделки карельским мрамором лицевого фасада и парадной лестницы. Здание, где хорошо сохранились парадные интерьеры, не используется пять лет.
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Владельцы знатные и незнатные
Ровно 150 лет назад вышел в свет известный путеводитель Владимира Михневича «Петербург весь на ладони». Автор включил дворец в число пяти самых замечательных частных домов российской столицы. Если внимательно присмотреться к фасаду здания, то справа от ворот на нижней плите мраморной облицовки можно прочесть надпись: «Построен графом Н. А. Кушелевым-Безбородко в 1857 – 1862 гг. Архитектор Эдуард Шмидт, исполнитель работ Егор Эренберг». Дворец сразу привлек внимание петербурговедов.
Но, прежде чем поспорить с содержанием надписи, экскурсовод Елена Жерихина обратила наше внимание на скромный двухэтажный домик в два окна, буквально зажатый между домами № 5 и 7 по Гагаринской улице. Это одно из самых миниатюрных исторических зданий Петербурга. В 1840‑х годах Александр Кушелев-Безбородко, отец первого владельца дворца, купил усадьбу на Гагаринской улице, 3, — существовавший там дом и сад за ним. Но, чтобы можно было попадать в сад, пришлось приобрести проезд между домами № 5 и 7. Там были устроены ворота, а на втором этаже — квартира привратника. Эта квартира существует по сей день.
За полвека дворцом владели четыре персоны, по петербургским меркам, это много. Но причины частой смены владельцев понятны. Кушелев-Безбородко рано умер. Следующий хозяин — великий князь Николай Константинович — был навечно выслан из Петербурга за поведение, недостойное рода Романовых. Его обвинили в краже родительских фамильных бриллиантов. Историки полтора века спорят: он хотел материально обеспечить свою пассию или выгораживал адъютанта, известного картежника, который позарился на драгоценности. Потом дворцом владела Екатерина Долгорукова-Юрьевская, морганатическая супруга Александра II, вынужденная эмигрировать после смерти мужа. Последней владелицей была Екатерина Леонард, бессарабская помещица, которая купила дворец в 1912 году. Она превратила усадебные постройки в доходные дома, стала застраивать сад. Но парадные залы использовала для балов, пытаясь подражать прежним знатным хозяевам Малого Мраморного дворца. Революция 1917 года прекратила бурную деятельность помещицы.
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Кто авторы
Теперь об авторстве проекта дворца. По мнению Жерихиной, Шмидт был малоизвестным неопытным архитектором. Забегая вперед, надо отметить, что позже он построил всего несколько скромных домов. Возможно, Шмидт использовал проектные чертежи, созданные известным зодчим Андреем Штакеншнейдером, который работал для семейства Кушелевых-Безбородко. Эти проекты относятся к 1840‑м годам, временам расцвета русской моды на флорентийские ренессансные палаццо. Без малого через 20 лет они выглядели несколько архаично, но заказчик предпочел архитектора со «знаком качества». К сожалению, штакеншнейдеровские здания как возможные прототипы не сохранились до наших дней.
Жерихина обратила внимание на еще один любопытный факт. Начало возведения дворца совпадает со временем окончания строительства Исаакиевского собора. Возможно, оттуда происходит мрамор. В пользу этой версии говорят два обстоятельства. Первое: иначе трудно объяснить, откуда в Петербурге быстро нашлось необходимое количество мрамора. Второе обстоятельство — наличие бракованных плит в облицовке фасада.
Совместными усилиями специалисты по петербургской архитектуре пришли к выводу, что интерьеры дворца, скорее всего, создавал Николай Брюллов, сын церковного живописца, племянник Карла Брюллова. Он отделывал в те же годы особняк Александра Половцова на Большой Морской, 52, и там существуют аналогии.
Лепнина на любые вкусы
Экскурсия начинается с первой парадной лестницы, которая была нетипичной для петербургских особняков того времени. Обычно за парадными дверями строили вестибюль, из которого лестница вела в парадные залы. В этом дворце широкий марш сразу ведет на второй этаж. Там находится верхняя площадка. Чтобы создать впечатление еще большой высоты, потолок покрыт лепной сеткой с видом на небо, напоминающей парковую беседку. Этот прием Шмидт использовал в нескольких парадных залах.
Богатство лепного декора — например, герб с крыльями, символ невидимых небесных сил, путти, держащими вазы с цветами, и другие лепные детали — делает лестницу одной из самых роскошных в особняках Петербурга.
Мраморная ваза с барельефом на тулове появилась в 1870‑е годы при Николае Константиновиче, который собирал произведения искусства и привез ее из Европы. Это единственный движимый артефакт во дворце. Он настолько тяжел, что ни разу не передвигался за прошедшие полтора века. Похожую вазу, но изысканнее, можно увидеть на Иорданской лестнице Зимнего дворца.
Из верхнего вестибюля незаметная дверь ведет в потайную комнату, там сохранился лепной «готический» плафон, возможно, прежде раскрашенный под дуб, и модный в 1860‑е годы чугунный камин. Николай Кушелев-Безбородко, собиравший картины и прикладное искусство, мог хранить здесь свои сокровища. Кстати, именно он открыл для российской публики художников Барбизонской школы.
Бальный зал не имеет аналогов по богатству интерьера. Кариатиды, символизирующие времена года, над дверями — карнизы с лепными фигурами львов, держащих арфы. Четыре барельефа с музыкальными инструментами обязательно включают цитры двух разных типов, на которых играл Кушелев-Безбородко. Потолок украшен плафоном венецианской школы конца XVI века «Танатос, похищающий поэта».
Для балов довольно странный выбор сюжета. Но Кушелева-Безбородко это не смущало. Сохранился наборный паркет с перламутром. По легенде, в этом зале хозяин проводил художественные вечера, Петр Ершов читал свою известную сказку «Конек-Горбунок».
Из бального зала тяжелая резная дубовая дверь на петлях, какие ставили на ворота замков, ведет в готический кабинет графа. В окнах видны остатки витражей. От огромного камина, отделки дубом и сукном ничего не осталось. Николай Константинович хранил здесь китайский фаянс и рыцарские доспехи. При Екатерине Юрьевской тут был небольшой музей Александра II с мемориальными предметами. Так в одном пространстве переплетаются судьбы владельцев дворца.
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Золотой зал — гимн эклектике, интерьер напоминает разные варианты европейского барокко и «китайщину». Даже откосы окон украшены позолоченной лепниной. Брюллов использует свой фирменный прием — сочетание нарисованных и лепных гирлянд из цветов и плодов. На плафоне изображены амуры, возносящие в небо обручальное кольцо, что является аллегорией счастливой любви. Этот сюжет Брюллов использовал в бальном зале особняка Половцова.
Гостиная мейсенского фарфора — образец раскрашенной лепнины с разнообразными цветочными мотивами. На стенах живопись с символами любви — голубки, стрелы амура, факел Гименея, парочка с собакой — символом верности. На одном сюжете, изображающем спасение от дождя, виден зонтик по моде 1970‑х годов. Это следы не слишком удачной фантазии реставраторов советского времени, в остальном работавших качественно, что показывает резной карниз над окном. Также изящен голубой кабинет с лепными золотыми ветками в китайском стиле. В 1860‑е годы так никто не делал.
Рядом находится чугунная лестница, которая начинается у второго парадного входа с Гагаринской улицы. По ней можно было попасть в жилые комнаты, минуя парадные залы. Это редкий образец чугунного литья середины XIX века.
Задача со многими неизвестными
Советская история дворца не столь занимательна. В 1918 году Владимир Курбатов, известный историк, пишет письмо наркому Луначарскому о том, что надо спасать неиспользуемый дворец от мародеров, проникающих через крышу. Только в 1927 году дворец занял НИИ охраны труда, который находился там почти 70 лет, потом его передали Европейскому университету, тот занимал дворец до 2017 года. Сейчас здание находится в собственности Петербурга.
По источникам, дворец общей площадью более 6 тысяч кв. метров предлагают приобрести инвесторам, и две финансовые организации — государственная и частная — рассматривали этот вопрос. Но затраты оказываются слишком велики. С одной стороны, десять парадных залов, которые требуют небольшой, но высокопрофессиональной реставрации. С другой — там еще два десятка помещений, которые были приспособлены под лаборатории НИИ. Там нужна… реконструкция, реставрация, воссоздание? На какое время? У Кушелева-Безбородко там были и картинная галерея, и театр, и библиотека. Сделать из них банальные офисы? Конечно, идеальный вариант — общественное пространство, доступное для посещения широкой публикой. Но кто возьмется за такой проект?
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 240 (7569) от 19.12.2023 под заголовком «Малый Мраморный ждет хозяина».
Комментарии