Цензуру не прошли. В РНБ открылась выставка запрещенных изданий
Коллекцию «Вольная русская печать», хранящуюся в Российской национальной библиотеке, так масштабно широкой публике давно не показывали. Самые интересные экземпляры можно увидеть на выставке в главном здании Российской национальной библиотеки в Зале Корфа.
Сквозь прорезь в мрачной завесе запретов на нас смотрят глаза императора Николая I - главного цензора Российской империи. ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Основой коллекции стал фонд Секретного отделения, существовавший в Императорской Публичной библиотеке с 1853-го по 1917 год. В него поступали экземпляры книг, запрещенных цензурой, а также издания, купленные через берлинское посольство или конфискованные на таможне. Всего в коллекции - 16 тысяч названий книг, листовок, газет и журналов.
- В Публичке уцелели порой единственные экземпляры, чудом спасенные от уничтожения, - рассказал куратор выставки Дмитрий Баринов. - Например, трагедия «Вадим Новгородский» известного драматурга екатерининских времен Якова Княжнина. В ней шла речь о якобы историческом персонаже Вадиме Храбром, восставшем в IX веке против пришедшего в Новгород Рюрика. Казалось бы, седая древность, но на беду Княжнина во Франции случилась революция, и сразу стало понятно, что в пьесе немало намеков на современные события.
Княжнин не стал рисковать и не решился ни публиковать ее, ни предлагать для постановки. Однако спустя несколько лет, в 1793-м, уже после его смерти, княгиня Екатерина Дашкова, у которой был конфликт с Екатериной II, в пику ей разрешила напечатать эту книгу. Императрица повелела тираж изъять и сжечь...
Что запрещали? В первую очередь то, что, казалось, могло нанести урон государственным устоям и властям предержащим. Вполне понятно, что государство защищалось таким способом от революционеров всех мастей. Труднее объяснить, когда под запрет попадали произведения именитых писателей, показавшиеся вредными и крамольными. «Крейцерова соната» Льва Толстого, роман Виктора Гюго «Несчастные» (больше знакомый нам как «Отверженные»), пьесы Дмитрия Мережковского, рассказы Михаила Салтыкова-Щедрина - эти запрещенные когда-то книги можно увидеть на выставке.
Нередко в штыки принималось то, что шло вразрез с официальной государственной доктриной. К примеру, историк Николай Костомаров в 1842 году подготовил магистерскую диссертацию «О значении унии в западной России». Исследование вызвало бурную реакцию, архиепископ Харьковский Иннокентий отмечал, что диссертация написана в «нехорошем почти не в русском духе». В итоге защиту диссертации отменили, а тираж книги, изъятой годом ранее, был уничтожен.
Один из уцелевших экземпляров попал в Публичку, на нем видна рукописная пометка: «Не выдается». И можно различить на обложке выцветшую надпись карандашом: «Книга неважная, но очень редкая, осталось всего два или три экземпляра»...
Курьезная история - с мемуарами «О государстве Русском» английского поэта и дипломата Джайлса Флетчера. Он написал их еще в XVI веке, позволив себе не очень комплиментарные высказывания в адрес тогдашнего Московского царства. Торговая компания, к которой принадлежал Флетчер, пыталась уничтожить рукопись, опасаясь неприятностей со стороны русского правительства.
Первое издание на русском языке было опубликовано только в 1848 году, причем по разрешению цензуры. Книгой заинтересовался лично Николай I и, полистав ее, страшно прогневался. Царь увидел в ней «оскорбительные для России, русских монархов и русской церкви отзывы». Поэтому весь тираж книги был изъят, а цензор наказан - переведен из Петербурга в Казань. В итоге впервые на русском языке сочинение Флетчера опубликовала в 1867 году Вольная русская типография в Женеве, в России книга увидела свет в 1906 году, когда разрешили свободу печати...
Нередко книгу запрещали просто из соображений «как бы чего не вышло». По поводу «поучительной баллады» под названием «Двенадцать спящих бутошников», вышедшей в 1832 году (цензура пропустила!), московский обер-полицмейстер писал, что ее цель - «очернить полицию в глазах непонимающей черни и поселить может быть чувство пренебрежения, а потом и неповиновения, вредное во всяком случае». Сочинитель Елистрат Фитюлькин (это был псевдоним литератора Проташинского), предвидя возможный запрет, начинал книжку с шутливого обращения: «Цензурушка, голубушка, нельзя ли пропустить?».
Один из разделов выставки посвящен тому, как издатели запрещенных книг пытались обойти запреты. К примеру, на обложках и титульных листах указывали вымышленные названия, чаще всего в духе лубочных изданий, выходные сведения тоже были фиктивные. Например, брошюра «О правде и кривде» революционера Степняка-Кравчинского была издана в 1875 году в Женеве под названием «Слово на великий пяток преосвященного Тихона Задонского епископа Воронежского». В выходных данных значилась... типография Духовной академии в Киеве.
Сегодня нередко можно услышать: не пора ли вернуть цензуру? Мол, в давние времена цензорами были люди просвещенные - профессора университетов, писатели, в том числе Федор Тютчев, Иван Гончаров, Аполлон Майков.
- Да, цензорам надлежало быть образованными: чтобы читать философские работы, надо было понимать, о чем в них говорится, - подтвердила заведующая сектором книговедения отдела редких книг Наталья Патрушева. - Но я уверена: очень хорошо, что у нас сегодня нет цензуры. Да, когда речь идет о государственных тайнах, военных секретах, без ограничений никак не обойтись. Но что касается всего остального... Для литературных, научных произведений запреты ни к чему хорошему не приводят.
Что же касается дореволюционных цензоров, то им, несмотря на всю их просвещенность, приходилось следовать букве закона. Известны случаи, когда они сами испытывали на себе все «прелести» своей службы: будучи литераторами, вынуждены были подавать в цензурный комитет собственные произведения, из которых коллеги потом вымарывали целые страницы...
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 211(6564) от 11.11.2019 под заголовком ««Цензурушка, голубушка, нельзя ли пропустить?»».
Комментарии