Опера «Парсифаль» Вагнера: Мариинский театр продолжает удивлять

Мария Гулегина впервые в своей карьере перешла на немецкий язык, исполнив партию Кундри в опере «Парсифаль» Вагнера на исторической сцене Мариинского театра. За пультом по такому случаю был сам маэстро Валерий Гергиев.

© Мариинский театр/Фотограф Наташа РАЗИНА. 2018 г.

«Парсифаль» - спектакль-долгожитель в репертуаре Мариинского театра. Он был поставлен в 1997 году британцем Тони Палмером в декорациях Евгения Лысыка. И это был прорыв для российской музыкальной культуры и для дирижерского творчества самого Гергиева. Одно из самых сложных, вершинных оперных сочинений XIX века нашло в Мариинском театре свое долгое, хочется сказать, вечное, пристанище. Спустя более двадцати лет оно выглядит как дорогой антиквариат, сохраняющий верность медленным темпам, иному ощущению жизни, времени.

«Парсифаль», который длится пять с половиной часов, - как будто и не опера вовсе, а уникальный опыт переживания, который Вагнер дерзнул напрямую сопоставить с богослужением. Композитор дал себе волю свободно порассуждать о самых мучительных философских и религиозных темах, смешав в либретто столько разных источников, что голова идет кругом.

Сакральное и профанное, светское и духовное, плотское и бесплотное сосуществуют в этом творении Вагнера очень органично - в пространстве мифа. И работать во время длинного спектакля приходится не только певцам и оркестрантам, но и слушателям. Музыка и текст требуют концентрации, которой в наше время гаджетов становится катастрофически мало. Когда одному из соседей по ряду в зрительном зале сделали замечание, чтобы он выключил мешающий экран, он ответил: «Так на сцене же ничего не происходит».

Спектакль 1997 года в самом деле производит сегодня впечатление неторопливого старомодного зрелища, в то время как и в вагнеровской мекке - в Байройте, и в Мюнхене год за годом ставятся новые версии этого вагнеровского опуса, затрагивающего много насущных проблем. В том, вероятно, и сила Мариинского театра, который нерушимо стоит на незыблемых колоннах патриархальных идей, хотя с каждым годом делать это все сложнее. Эта опера, как и вся музыка Вагнера, сильно дисциплинирует артистов, приучая к экстремальным условиям существования. Доказательством этому стала двойная партия баса Вадима Кравеца, которому пришлось петь за двоих из-за внезапно заболевшего баритона Алексея Маркова - партию страдающего от кровоточащей раны Амфортаса и партию волшебника Клингзора. К радости поклонников, он великолепно справился с обеими, блеснув к тому же мастерством перевоплощения.

Внушительно провел партию старца Гурнеманца бас Юрий Воробьев, которому везет в последнее время на басовые партии отцов или царей, а потому в голосе его собралась уже богатая коллекция интонаций умудренных опытом героев.

Феерическим шоу стало дефиле цветочных дев в забавных шапочках-бутонах с хищными коготками на перчатках, в котором сопрано Мариинки, перепевая одна другую, старались затмить и перезатмить своей опасной красотой невинного простеца Парсифаля (в исполнении идеально подходящего на эту партию тенора Михаила Векуа). Здесь звучали и мастерские фразы Анастасии Калагиной, и сочные сверкания Гелены Гаскаровой, и фиоритуры Анны Денисовой.

Но героиней вечера, за которой следили сотни пристрастных поклонников и экспертов, оставалась Мария Гулегина. Певица совершила героический шаг, впервые в своей карьере обратившись после исключительно итальянских партий к героине Вагнера, и еще какой! Кундри, которая, по легенде, смеялась над страданиями Христа, обречена на вечное скитание по разным мирам.

Таких темпераментных исполнительниц Кундри история оперы знает немного. Мария Гулегина с ее 35-летним опытом исполнения «больших» итальянских героинь со сложными характерами развернулась здесь и в вокальном, и в драматическом планах. Она уверенно и отчаянно, как повелительница стихий, держала взаимоисключающие полюса дикости и святости - того, что есть в каждой женщине, о чем не преминул дерзко и свободно поразмышлять Вагнер. Певица так увлеклась новой партией, что в порыве энтузиазма даже сшила для второго акта, где является Парсифалю во всем своем соблазнительном сиянии, роскошное платье.

Владычица интонаций, Мария сокрушительно смеялась, как и предписано в партитуре, а в вокальной строке являла редкий сплав немецкого языка и сочности итальянского бельканто, на котором была виртуозно выстроена вся ее предыдущая вокальная карьера. В планах Гулегиной - продолжить погружаться в Вагнера, которым славится репертуар Мариинского театра.

Валерий Гергиев за пультом и сам, кажется, подпевал мотивам своей любимой оперы, подключая еще один тембр к оркестровой вертикали - голос дирижера. Пессимистичную концепцию Вагнера он всячески усугублял медленными, тяжелыми темпами. Словно пытался остановить ни к чему не ведущий ход Времени и наконец соединить его с Вечностью, чтобы остаться там в вечном покое.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 199 (6308) от 25.10.2018 под заголовком «Дива волшебных садов».