Сайт «на ощупь». Как незрячим людям ориентироваться в виртуальном пространстве
Заказывать на сайте билеты, доставку и прочее — привычное дело. Но самый толковый сайт абсолютно бесполезен пользователю, если не предусмотрено, что тот не видит. В открытом лектории «Культура 2.0» (это дискуссионный проект Российского фонда культуры) прошел мастер-класс «Цифровая доступность сайтов культурных институций». Публика — представители этих самых институций, вел мастер-класс Артем ПЛАКСИН, тестировщик визуальной доступности, web-мастер, блогер и социальный деятель. Артем разобрал, как «выглядят» сайты некоторых музеев для него, незрячего. А мы потом с Артемом поговорили.
ФОТО Kaitlyn Baker on Unsplash
— Артем, насколько я знаю, для глухих цифровая доступность проработана хорошо: можно звонить по видеосвязи, использовать жестовый язык. Какие возможности появились у незрячих?
— Да, уже не так много ситуаций, когда у глухого человека может быть сложность с цифровой доступностью. Например, если у видеоролика нет субтитров. Или если на сайте интернет-магазина или организации указан только телефон, но нет электронной почты.
А вот незрячие пользователи в этом смысле самые уязвимые. Сайт на ощупь не исследуешь. Тут главное достижение последних двух десятилетий — технологии синтеза речи. Они позволяют озвучивать, что есть на экране, то есть в интерфейсе сенсорного телефона, компьютера и так далее. Соответственно, есть возможность работать с этим телефоном или компьютером.
Не надо путать это с аудиокнигой: ее начитывает профессиональный диктор или актер — с интонацией, паузами, иногда с музыкальным фоном. А электронная книга — просто текстовый файл, который с помощью синтеза речи таким роботизированным голосом озвучивается в режиме реального времени. Задача в том, чтобы скринридер (программа, благодаря которой это и происходит) «понимал», что нужно прочитать. Но это происходит не всегда.
— Такая озвучка, скорее, похожа на быструю перемотку: слышны даже не слова, а обрывки слов.
— Пользователь сам может настроить удобную скорость синтеза речи. Для неопытного удобнее медленный темп, но постепенно приходится ускоряться и учиться воспринимать все очень быстро и «с полуслова», чтобы взаимодействовать с интерфейсом быстрее.
Вот вы, когда смотрите ютуб, можете увеличить или уменьшить скорость в полтора-два и больше раз. С синтезом речи не так, у нас проценты. Скажем, если увеличу скорость на 50 %, она все равно для меня будет слишком медленной. Даже не знаю, с какой скоростью я слушаю… С двойной, тройной…
— Вы на мастер-классе сказали, что ограничение цифровой доступности касается не только людей с инвалидностью, а более-менее всех.
— Я рассказывал о сложностях, связанных с меню на сайтах. С помощью меню ведь вы с этой виртуальной средой и взаимодействуете. У каждого сайта эти сложности свои.
Например, субтитры. Они важны не только для неслышащих. Допустим, вы забыли наушники дома, а вам надо в общественном месте посмотреть лекцию или видеоролик. Если у видео нет субтитров, вряд ли вы решитесь мешать окружающим.
Или недостаточная контрастность. Если в телефоне ее не настроить, вам при ярком солнечном свете не будет видно экрана.
Все это примеры ограничения цифровой доступности.
— Как вы оцениваете цифровую доступность культурных учреждений?
— Мне довелось приложить руку к сайту программы «Инклюзивный музей», где представлены известные российские музеи, — вот за него могу поручиться: он доступный. Но в целом сайты музеев я бы оценил как не очень доступные для незрячего. Мягко говоря. К примеру, дизайнер может написать цену билета покрупнее, но важно, как это прописано в программном коде, чтобы скринридер правильно все зачитывал и ориентировал пользователя. На мастер-классе я разбирал конкретные сайты — практических навыков в таком формате не передать, но важно было «популяризовать» тему.
Если говорить о театральных сайтах, то у них с доступностью еще слабее. У кинотеатров — просто ужас. Незрячему не найти информацию: афишу, сведения о фильме, билеты и так далее. Не говоря уже о том, что в самом кинотеатре фильм вряд ли будет сопровождаться тифлокомментарием, когда тебе в наушники описывают происходящее в кадре. По-хорошему кинотеатры должны это предоставлять, но… Это уже отдельный разговор на много часов.
Книжные магазины? Те, где продаются бумажные книги, незрячим людям вряд ли нужны, если только не хочешь заказать книгу кому‑то в подарок. Электронные и аудиокниги есть на известных книжных интернет-площадках, но там с цифровой доступностью тоже, прямо скажем, не очень.
— А в других сферах как? Заказ продуктов, банковские приложения…
— У банков лучше. В принципе многие технологии движутся вперед благодаря банковской сфере. Это связано еще и с методическими рекомендациями Центробанка РФ о том, что банковские услуги должны быть доступны. Но надо оговориться: это только рекомендации. Это не стандарт, не требование. Как ни странно, очень хорошая цифровая доступность может быть у какого‑нибудь регионального банка Татарстана, а не у большинства крупнейших. У них — от «более-менее» до «просто никак».
Что касается других сервисов, то тут все очень быстро меняется. Вот у одного крупного сервиса доставки был удобный интерфейс, но сменился собственник — и цифровая доступность сильно ухудшилась.
Конечно, никто ничего специально не ухудшает. Это непроизвольный регресс. Связан он с тем, что не хватает людей, которые тестировали бы технические решения. Нет процессов, нет регламентов для такого тестирования. В подавляющем большинстве банков нет отдела «по доступности». Всем занимаются те же разработчики, и так загруженные другими задачами.
— Известная сложность: зрячему технарю трудно понять нужды слепого пользователя, а пользователю трудно объясниться на техническом языке.
— Да, действительно. Если разработчик постоянно на протяжении пяти — десяти лет не испытывает все на себе, он не сможет понять, что называется, паттерны поведения незрячего. Даже если изучит множество инструкций. А инвалидность не делает незрячего пользователя экспертом в вопросе.
Это частая ошибка, когда разработчики говорят: «Ты же не видишь — значит можешь объяснить, что нам нужно сделать». Нет. Инвалидность не делает человека экспертом. Когда пользователь думает: «Я незрячий, я понимаю нужды — значит я эксперт в этом», проект не получается. Без технического бэкграунда пользователь не может корректно объяснить разработчику, что нужно сделать. Я видел много проектов, где ограничение цифровой доступности происходило из‑за такой вот… дискоммуникации.
— Например?
— Зрячий быстро просканирует глазами экран, найдет нужную строчку или слово. А чтобы незрячий нашел нужную фразу, ему придется прослушать начало всех строк подряд, найти нужную. Потому мы обычно и ускоряем синтез речи: чтобы побыстрее. Особенно если что‑то нужно срочно: вызвать такси или заказать товар, пока действует акция.
И тут очень важна длина так называемых текстовых меток: то, в каких словах будет озвучена функция. Разработчики стараются прописать инструкции как можно подробнее. В результате в банковском приложении функция перевода денег озвучивалась не как «перевести», а что‑то вроде «кнопка подтверждения, при нажатии на которую будет осуществлен перевод».
Вообще большая сложность в том, что нет стандартов, все непредсказуемо. Ты не знаешь, какие сюрпризы тебя ждут на том или ином сайте. А непредсказуемый интерфейс — это для незрячего недоступный интерфейс.
В России есть рекомендательный стандарт, есть ратифицированная Международная конвенция о правах инвалидов. Есть федеральный закон № 8 об обеспечении доступа к информации госорганов. Есть приказ Минцифры РФ — тоже про доступность сайтов органов госвласти. Но интернет-магазинов, банков и в целом негосударственных организаций обязательства не касаются. Кроме общих вещей, которые изложены в статье 14 ФЗ-181 о социальной защите инвалидов.
— Что мешает внедрять цифровую доступность? Технические сложности? Дороговизна? Равнодушие-нежелание?
— Наверное, в меньшей степени технические сложности. Их можно преодолеть. Больше — деньги и желание-нежелание руководства организаций. Ведь надо выделить средства, человеко-часы.
При этом доступность просто должна быть — и все. Я сравниваю это с каким‑нибудь газом, допустим, углекислым, который обязательно должен быть в воздухе. Его доля небольшая, но без нее мы жить не сможем.
— Как вы сами ознакомились с «цифрой», с гаджетами?
— Я с семи лет печатал в ворде на обычном компьютере. Никакой озвучки тогда у меня не было. Мама мне включала компьютер, открывала файл, и я вслепую печатал. Мама научила, я знал, где на клавиатуре находятся все буквы и тренировался — мне это очень нравилось.
А лет с десяти появился кнопочный телефон, в котором уже был скринридер. Лет с двенадцати и на протяжении всей школы я читал на этом маленьком телефонном экране все книги с помощью синтеза речи.
— Расскажите, как строится ваш рабочий день.
— Работаю в основном на удаленке, но один-два раза в неделю езжу в офис. Добираюсь на такси, потому что это 25 минут против часа с копейками на несовершенном петербургском метро. Нет-нет, под несовершенством я подразумеваю только то, что, например, третья и пятая линии вообще не пересекаются. Или приходится с юга сначала ехать на север, чтобы сделать пересадку, а потом обратно ехать на юг.
Только в этом проблема. А так я легко ориентируюсь. По городу вообще «бегаю» с белой тростью. Ни малейших проблем. Если нужно что‑то найти, пользуюсь гугл-картами, они довольно точно меня ведут. Если надо найти вывеску, у людей спрашиваю, они частенько просто сами доводят меня до нужного места.
Офис, где я работаю, находится в бизнес-центре. У кнопок в лифте есть тактильные цифры, так что я знаю, на какой этаж нажимаю. В двух лифтах этажи озвучиваются, в остальных четырех нет, но люди, если что, подскажут.
Моя компания выделила мне место, которое не нужно долго искать, оно ближайшее к гардеробу, к выходу. Мне сделали специальный держатель для трости, так что ее необязательно складывать — можно прикрепить в вертикальном положении рядом с тумбочкой. Что еще… коллеги приклеили на сенсорную кофе-машину брайлевские буквы. Нащупываю букву «К» — знаю, что это капучино.
Сама работа заключается в том, что я помогаю тестировать цифровые продукты. Испытываю на себе, составляю отчет и отправляю его разработчикам сервиса.
— Где вы учились программированию?
— Да, в общем, нигде. Навыки программирования с 13 лет осваивал сам. Я окончил школу имени Грота, потом ни в какое учебное заведение не поступал. Пошел работать в компанию, такой социальный проект, диджитал-агентство: услуги бизнесу оказывают люди с инвалидностью.
Вот сейчас в ИТМО создана магистратура «Программирование для незрячих и слабовидящих». Буду преподавать.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 126 (7455) от 12.07.2023 под заголовком «Сайт «на ощупь»».
Комментарии