Что достойно вечного хранения
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Гость редакции — председатель Архивного комитета Санкт-Петербурга Петр ТИЩЕНКО
Сегодня городская архивная служба Петербурга отмечает свой юбилей. Ровно сто лет назад, 9 декабря 1922 года, было принято решение о создании губернского архивного бюро. Естественно, архивы существовали и прежде. Петра Великого иногда даже называют «первым российским архивистом». В 1720 году он издал «Генеральный регламент» — первый документ, вводивший также во всех государственных органах архивы и должность «актуариуса»… Однако, по словам нашего собеседника, и у архивистов более давних времен есть чему поучиться. Ведь именно дьяками в приказах был использован, говоря современными словами, принцип блокчейна.
— Блокчейн в XVIII столетии?
— Деловые бумаги, черновики, переписку, грамоты они подклеивали одну за другой, создавая свитки (их называли «столбцы»). Таким образом сохранялась четкая последовательность фиксируемых событий. Это гарантировало точность сохранения информации, защиту от подделок. Чем не технология блокчейна?
Вы спросите: если архивы были созданы еще много веков назад, почему мы только сейчас отмечаем столетие? Потому что прежде не было централизованной государственной системы управления архивным делом и архивами. Такой порядок вещей сохранялся многие годы, пока в период революций архивы вообще едва ли не были поставлены на грань уничтожения.
Известно, как в феврале 1917 года революционные толпы брали штурмом Нарвские ворота, где хранились бумаги городской управы. Была сожжена большая часть архива полицейского управления на Екатерининском канале. Собственно говоря, это здание и было первым передано архивному губернскому бюро — с остатками документов, которые там сохранились…
Есть немало версий, почему в дни свержения самодержавия архивы стали мишенью недовольных. Вплоть до той, что некоторые революционеры специально направили против них народный гнев, дабы оказались уничтоженными документы об их тайном сотрудничестве с царской охранкой. Эта история лишний раз демонстрирует, какое важное значение может иметь архивный документ. И абсолютно опровергает стереотип, будто бы архив — это что‑то совершенно скучное, пыльное, в котором хранится то, что туда отправили за ненужностью.
— Петр Евгеньевич, а ведь есть даже выражение «сдать в архив»: мол, «предать забвению», «упразднить, признать негодным»…
— И это расхожее мнение нам очень мешает. Потому что архив — вовсе не кладбище бумаг. Это банк знаний о прошлом. Куда состоятельные люди несут самое дорогое, что у них есть, чтобы обезопасить от всех рисков? В свою личную банковскую ячейку. Вот я и хочу, чтобы архив воспринимали как ту же ячейку, только в нее закладывают не деньги и материальные ценности, а, условно говоря, единицы памяти.
Знаете, когда два года назад меня назначили на нынешнюю должность, передо мной поставили две главные задачи, достаточно ясно и четко сформулированные. Первая: люди должны знать о тех сокровищах, которые хранят городские архивы. Вторая: наша архивная служба должна быть лучшей в стране. Сегодня по многим объективным параметрам это действительно так, хотя, конечно же, есть куда стремиться.
У нас одна из лучших информационных систем, достаточно высокая доля оцифрованных документов. В их числе — метрические книги Петербурга и губернии. Несколько лет назад нам были переданы 73 тысячи домовых книг, сейчас мы по ним создаем базу данных, поскольку поиск по этому массиву информации очень востребован и для изучения семейной истории, и для подтверждения факта проживания в Ленинграде во время блокады. А это, как известно, уже влечет за собой получение определенных социальных льгот.
— То есть оцифрованные книги — не только метрические, но и домовые — будут распознаны?
— В перспективе — именно так. В этом году мы совместно с Санкт-Петербургским государственным электротехническим университетом «ЛЭТИ» провели большую работу по изучению возможностей метода гиперспектрального анализа для наших архивных нужд.
— Он способен решить две проблемы. Первое — прочитать «затухающие» тексты. Те же домовые книги. Представим себе стандартную ситуацию: адрес читается, даже видно, что были сделаны записи фамилий жильцов. Но, из‑за того что домовая книга хранилась в подвале и была залита водой, чернила смылись. И прочитать информацию с этого листа архивист не может. Соответственно, не может перевести ее на язык архивной справки. И у человека не будет документа, дающего ему право на льготу.
Гиперспектр создает куб из двухсот слоев, на которые через специальный приемник он раскладывает отраженный свет. Образно говоря, чернила в момент написания могли просочиться в разные слои, мы видим только один, а их несколько десятков. В результате при помощи специального программного обеспечения запись, которая кажется утраченной, можно прочесть.
Примеров, когда это помогло, уже немало. Сейчас есть идея возродить здание курзала в Сестрорецке. В Центральном государственном историческом архиве на Псковской улице сохранился чертеж, но автор выполнил его в свое время на некоей экспериментальной бумаге. Ему давали гарантии, что изображение будет жить сотни лет, а получилось, что ныне оно практически полностью утрачено.
Прибор гиперспектрального анализа помог увидеть этот «затухающий» чертеж. И теперь есть возможность построить новое здание, придав ему исторический облик.
— Этот прибор — отечественное ноу-хау?
— Абсолютно. Насколько мне известно, за рубежом нет его аналогов. Сейчас мы надеемся найти партнеров, чтобы запустить его в серию. Пока же он экспериментальный — в единственном экземпляре.
В течение года прибор физически располагался в нашей лаборатории, чтобы документы не покидали здание архива, а сотрудники «ЛЭТИ» в удаленном режиме, через Интернет, настраивали программное обеспечение, чтобы оно давало максимальный результат. Мы пришли к тому, что для извлечения «затухающего» текста не надо даже двухсот слоев — как правило, достаточно четырех.
Второй аспект использования этого прибора — диагностика документа, ведь биозаражение способно разрушить носитель информации — бумагу. Документы, которые к нам поступают, всегда проходят оценку в лаборатории. Но там технология «распознания» бактерий (живые ли они, могут ли нанести вред?) занимает девять дней. А этот прибор считывает угрозу моментально!..
Чтобы смоделировать различные ситуации распознавания «затухающего» текста, мы обработали более тысячи листов, имевших разную степень повреждения. И проверили еще почти пять тысяч с разного рода плесенью. В результате чего убедились, что наш прибор — универсальный инструмент, эффективный во всех случаях…
Впрочем, это мы все говорим про работу с документами давних лет. Но наша не менее важная сфера деятельности — сохранение материалов современности, которая очень быстро становится историей. Руководитель Федерального архивного агентства Андрей Артизов в этом году на целом ряде научно-методических советов поставил задачу: работать с выдающимися современниками, дела, мысли, документы которых нужно сохранить.
— Порой трудно расстаться с документами, которые помнят тепло твоих рук или родных и близких людей…
— Сын знаменитого театрального режиссера Зиновия Яковлевича Корогодского до недавних пор был противником передачи документов своего отца в архив. Но когда он пришел к нам, увидел, в каком виде они хранятся, какой пиетет к наследию его отца проявляют работники архива, то кардинально изменил свою позицию.
Даниил Александрович Гранин передал свои материалы в ЦГАЛИ на государственное хранение, сейчас его фонд продолжает пополнять дочь писателя. В прошлом году на основе именно этих документов была издана книга «Люди хотят знать», в которой рассказывалось, как они с Алесем Адамовичем работали над «Блокадной книгой». Сколько воспоминаний, писем, сюжетов, дневников в этом фонде содержится, которые не вошли в исходную книгу!..
Еще один яркий пример — ныне здравствующий Владимир Яковлевич Ходырев. Живая история, человек-легенда. С 1983-го по 1990 год он был председателем Ленгорисполкома. При нем было построено семь станций метро, он особенно гордится тем, что при его участии и по его инициативе одиннадцать храмов, причем не только православных, вернули верующим.
Мы подружились с ним в прошлом году, предложили ему подумать о передаче своих материалов на государственное хранение. Его решение созрело не в один момент, ему предшествовало много встреч, пока он не убедился, что нам можно доверять.
У нас уже есть замысел выпустить сборник решений исполкома Ленгорсовета с комментариями Владимира Яковлевича, где он расскажет об обстоятельствах, в которых они принимались, кто был к ним причастен.
Вообще мы нередко недооцениваем документы настоящего времени. В прошлом году совместно с телеканалом «Санкт-Петербург» мы работали над проектом, посвященным 30‑летию возвращения нашему городу его исторического имени. И с удивлением обнаружили, что этот сюжет крайне мало обеспечен документами, в том числе фотографиями. У нас сто тысяч негативов Карла Карловича Буллы и его сыновей, запечатлевших события первых десятилетий ХХ века, и почти нет фотографий про 1991 год!.. И это важный урок для нынешних архивистов.
Если сейчас не уделять внимания сохранению документов о нашем времени, то мы окажемся в ситуации, когда исторических источников будет крайне недостаточно и потомки мало что смогут о нас узнать. Ведь архив — это, по сути дела, средство связи: для нас — с предками, для потомков — с нами.
— А места на полках хватит?
— Хороший вопрос! Еще совсем недавно в Центральном государственном архиве физически не было места, его комплектование даже на какое‑то время пришлось приостановить. Сейчас эта проблема решена, более того, мы делаем большой задел на будущее.
В адресно-инвестиционную программу включено строительство нового архивного центра в Красногвардейском районе, на днях состоялась закладка первого камня в его основание. Уже определен подрядчик, так что если все будет идти по плану, то через два года Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга переедет туда с Псковской улицы, где ему сегодня уже чрезвычайно тесно.
Но главный вопрос даже не в том, чтобы принять документы на хранение, а в том, чтобы они были доступны исследователям. В прошлом году в Центральный государственный архив кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга поступили аудиозаписи Дома радио, созданные в «доцифровую эпоху». Нам ради этого потребовалось освободить десять километров полок. Многие пленки уже в таком состоянии, что могут начать осыпаться. Срочно нужна оцифровка. Причем зачастую даже неизвестно, какая информация содержится на пленках, поскольку, увы, справочные каталоги в Доме радио вели не совсем системно.
Учитывая, что у нас был всего один магнитофон 1972 года выпуска и один техник, который умел переводить пленку в «цифру», мы посчитали: по всем архивным правилам, соблюдая нормирование труда архивиста, на оцифровку пленок Дома радио нам потребуется 683 года.
Стали искать способ ускорения. За счет оптимизации маршрутов и переводов некоторых процессов из последовательных в параллельные удалось «сэкономить» двести лет. Все равно не тот результат. И тогда поняли, что не обойтись без искусственного интеллекта, то есть распознания речи — автоматизированной «расшифровки» аудиозаписей. Попробовали: качество — 99,9 %.
Теперь мы уже активно используем этот инструмент и, по нашим расчетам, справимся с оцифровкой архива Дома радио за двадцать лет…
— Широкую публику всегда волнует, как тайное становится явным, поэтому особый интерес вызывает вопрос о рассекречивании.
— Из семи городских архивов только три имеют документы с грифами секретности. И есть механизм, который включается в двух ситуациях. Первая — когда исследователь обращается с просьбой рассекретить некий конкретный документ, вторая — если у документа истекли сроки действия грифа «секретно». Под руководством вице-губернатора города Ирины Петровны Потехиной действует региональная экспертная комиссия, в состав которой входят все представители ведомств, которые охраняют государственную тайну.
Больше всего документов под грифом «секретно» — в бывшем партийном архиве, ныне Центральном государственном архиве историко-политических документов. Связано это в первую очередь с особенностями партийного делопроизводства. Даже протоколы заседаний бюро обкома печатали на бланке с грифом «секретно», и впоследствии они автоматически попадали в засекреченные. Ныне большая часть обсуждавшихся вопросов — а обком занимался всеми сторонами жизни Ленинграда — ни к одному из пунктов действующего перечня сведений, считающихся гостайной, не относятся.
Однако мы не можем все рассекретить по одному щелчку пальцев. В том числе это касается и периода Великой Отечественной войны. Речь о материалах Ленинградского штаба партизанского движения, дивизий народного ополчения, истребительных батальонов. Иногда действительно бывает так, что архив принимает решение: данный конкретный документ не рассекречивать.
Например, речь о листовке-инструкции для партизан: как в полевых условиях собрать взрывное устройство. Члены комиссии по рассекречиванию высказали единодушное мнение, что не стоит выкладывать подобного рода документ в открытый доступ.
— Сегодня архивы принимают на хранение все, что им предлагают?
— В прошлом году губернатор обратился к петербуржцам: если у вас дома, в семьях сохранились документы времен войны и блокады, приносите их в Центральный государственный архив Санкт-Петербурга на улице Антонова-Овсеенко, дом № 1. Там создан специальный «Блокадный фонд», в который можно передать документы из семейного архива. Мы готовы принимать такие документы.
Все ли мы берем? Конечно, мы решаем этот вопрос в живом диалоге с тем человеком, который предоставляет нам свои исторические материалы. В этом, наверное, состоит самая важная ответственность архивиста: принимать решения о том, что действительно достойно вечного хранения.
Мы сейчас готовим лаконичную и простую памятку для горожан: как вести семейный архив. Потому что у нас дома копится много документов, которые мы порой не знаем даже как правильно хранить. Наши эксперты готовы подсказать, как отделить зерна от плевел и произвести первичную экспертизу ценности документа.
— Многие нынче увлечены изучением своих родословных, ищут информацию о предках, однако, увы, архивные открытия не всегда позитивны. Ведь не все были героями…
— Такой интерес меня очень радует. Это действительно замечательное веяние времени: не проходит дня, чтобы один, два, три человека не обратились к нам: а как мне узнать про судьбу своего предка? Да, потомкам надо быть готовыми, что некоторые мифы, живущие в семьях, могут не выдержать испытания фактом, документом.
В нашей семье, к примеру, бытовала легенда, что прабабушка — выпускница Смольного института благородных девиц. Очень хотелось в это верить и даже гордиться этим фактом семейной истории. Посмотрел по документам: нет, ничего подобного, она из крестьян. Зато ее муж, то есть мой прадед, был канониром Кронштадтской крепости. И меня на самом деле этот факт очень впечатлил. Прадед служил государству Российскому, и я сейчас ему служу. Для меня такая перекличка времен и преемственность оказалась очень важной.
По базовому образованию я историк, с детства мечтал быть археологом, бывал в экспедициях в Каракумах, в Крыму, на Куликовом поле, участвовал в раскопках первой славянской крепости на Руси — в Любше, на противоположном от Старой Ладоги берегу Волхова… Тогда совершенно не предполагал, что буду архивистом, а теперь понимаю, что в жизни действительно не бывает ничего случайного.
Комментарии