Кому нужны чужие дети?
Президент Санкт-Петербургского общественного благотворительного фонда «Родительский мост» Марина ЛЕВИНА. ФОТО Сергея ГРИЦКОВА
Ребенок, по каким-то причинам лишившийся родителей, обретает новую семью - находятся добрые люди, готовые подарить ему заботу и домашний уют. А через какое-то время... снова оказывается в сиротском учреждении. Несостоявшиеся родители разводят руками: дескать, переоценили свои возможности.
Как, приняв на себя груз ответственности за маленького человека, трезво взвесить силы? Можно ли, приведя чужого ребенка в свой дом, вырастить из него по-настоящему родного и близкого? Наша сегодняшняя собеседница знает ответы на эти вопросы не только в силу свой должности. Она сама воспитала одиннадцать детей, шестеро из которых - приемные.
- Помните, Марина Юрьевна, недавнюю историю с супругами Светланой и Михаилом Дель, взявшими на воспитание двенадцать детей плюс к троим своим? Сегодня восемь из этих ребятишек снова сироты - органы опеки отобрали их у родителей. Дескать, те жестоко с ними обращались. Обывательское мнение пошло еще дальше, утверждая, что супругами двигал меркантильный интерес, желание поживиться за счет детских пособий.
- Семью Дель я хорошо знаю. И пока государственные органы детально не разобрались в их ситуации, с выводами бы не торопилась. По моему впечатлению, они просто не рассчитали свои силы.
Что же касается меркантильных мотивов, да, мне такие случаи известны. Но происходят они в основном в глубинке, где люди не могут найти работу и вынуждены искать любые возможности получить хоть какие-то деньги. Два-три приемных ребенка там позволяют выжить целой семье.
У нас в Петербурге я такого не встречала. Все-таки здесь уровень жизни повыше и пособие не столь велико, чтобы рассматривать его как источник дохода. Оно ровно такое, чтобы ребенка можно было прокормить, не более. Так что приемными родителями движет отнюдь не материальный интерес. Скорее, какие-то глубинные вещи, как правило, уходящие корнями в семейные истории...
- Эти мотивы меняются со временем?
- По большому счету нет. Но есть, если хотите, некий социально-политический контекст.
Сейчас полноценно вступает в жизнь поколение «детей девяностых», которые вместе с родителями прошли школу выживания. Как правило, это состоявшиеся люди, умеющие приспосабливаться к происходящему и переносить трудности. Материальный фактор над ними не довлеет, но их психика травмирована памятью о не самом счастливом детстве. Отсюда их потребность кого-то защитить, избавить от тяжелых жизненных обстоятельств.
Впрочем, и здесь все далеко не однозначно. Не факт, что мотив «из-за травмы» станет благом для приемного ребенка. Бывают решения эмоциональные, импульсивные, связанные с какой-то утратой, потерей смысла жизни... Мы проводим серьезный психологический анализ, помогая человеку разобраться в себе, понять, действительно ли ему нужен ребенок или им движет что-то другое. И многие потом благодарят нас за то, что не сделали такого шага.
Вообще же с 1997 года мы устроили в семьи около 400 детей. Из них только пятеро впоследствии снова оказались сиротами. Многие из тех, кому мы подарили родителей, сегодня стали взрослыми, создали свои семьи. И кто-то из них так же берет на воспитание чужих детей.
Более того - вы, может быть, не поверите, но это так - многие женщины, решившиеся взять ребенка, потому что не могли родить своего, после работы с нашими психологами беременеют и благополучно рожают. Видимо, снимаются какие-то внутренние психологические зажимы. Бывает, что рожают уже после того, как взяли приемного.
- Не происходит ли в таких семьях дискриминация по признаку «свой-чужой»?
- Эти признаки весьма относительны. Ребенок изначально «другая планета».
У нас есть специальная кукла, которую мы используем для занятий с приемными родителями. У нее на груди туесок с двумя младенцами, а рук нет. Смысл: мы рожаем детей для мира и для Бога, а не для себя.
Думаю, что для усыновителя разницы между своим и чужим ребенком нет. Более того, усыновленный ребенок может оказаться гораздо ближе, чем кровный. Просто не каждый человек может принять чужого ребенка. И не потому, что этот человек плохой, он просто другой. Есть люди, которым вообще не нужны дети - это их выбор, и я их не осуждаю.
- Простите за наивный вопрос: почему работой по подготовке и поддержке приемных семей занимается общественная организация, когда есть органы опеки и попечительства, соцзащита, детские омбудсмены, районные комиссии по делам несовершеннолетних... Чего еще не хватает государству?
- Начнем с того, что наша организация выросла из волонтерского движения, которое действовало буквально вопреки государству.
В советское время существовал подзаконный акт, который детей с определенными заболеваниями усыновлять запрещал. Они годами жили в больницах и домах инвалидов, многие там и умирали. Мы, группа родителей, пытались за ними ухаживать, но это было не очень эффективно. Лишь в конце 1980-х, когда в стране начали рушиться многие устоявшиеся догмы, нам удалось добиться разрешения забирать их в свои семьи, давая при этом специальные расписки, что всю ответственность берем на себя...
В 1991 году появилась Ассоциация родителей-попечителей. К тому времени в стране наступила буквально гуманитарная катастрофа. Число сирот при живых родителях резко возросло. Только в больницах нашего города их оказалось более 900, причем многие - с инвалидностью.
В 1993-м в Петербурге была создана первая в стране служба по работе с приемными родителями - Центр помощи семье и детям. А в 1997-м появилась наша общественная организация - фонд «Родительский мост». В центре человек должен был прослушать обязательный курс лекций и пройти консультации у юриста и психолога для того, чтобы получить разрешение на опеку или усыновление. А к нам особо мотивированные шли «на факультатив».
- Получается, что вы в какой-то степени дублировали государственную структуру?
- Ни в коей мере. Там давали знания, а мы учили, как эти знания применить в жизни. 60-часовой курс групповых занятий, психологическое обследование, сопровождение после помещения ребенка в семью. Главной нашей задачей было помочь человеку принять осознанное решение.
С тех пор, конечно, многое изменилось. Центры, подобные питерскому, созданы по всей России. Но накопленный нами за эти годы опыт остается востребованным и во многом незаменимым. В 2012-м полномочия по подготовке будущих приемных родителей были переданы муниципальным образованиям. Сегодня у нас 89 соглашений с ними на проведение этой работы.
- Чем вы руководствуетесь, делая вывод о готовности человека к роли приемного родителя?
- Прежде всего результатами психологического обследования кандидата. Выясняем серьезность его намерений, готовность взять на себя ответственность за чужую жизнь и судьбу. Кроме того, мы обязательно посещаем место, где будет жить приемный ребенок или даже уже живет, если речь идет о кризисной ситуации - например, умерли родители и их роль взял на себя кто-то из родственников.
Нас интересует культура семьи, пространство, где будет находиться ребенок. Домашняя атмосфера характеризует личность хозяев, ее оценка - это продолжение психологической работы с ними. Мы расспрашиваем их о родословной, смотрим семейные фотографии, получаем максимум информации обо всех сторонах жизни.
- А после того как решение о передаче ребенка в приемную семью принято...
- ...мы составляем индивидуальный план сопровождения. В зависимости от возраста ребенка, его потребностей и массы других факторов разрабатывается график посещений семьи одним из наших сотрудников. У нас их 15, все они - психологи, и половина из них с клинической подготовкой. За каждым закреплены конкретные семьи, и все проблемы, возникающие в процессе адаптации ребенка, обсуждаются и решаются совместно с его приемными родителями. При необходимости с ними также проводится курс индивидуальных или групповых занятий.
- Число желающих взять в семью ребенка сейчас растет или падает?
- Падает, и весьма существенно. Но количество детей, которых можно было бы усыновить/удочерить, уменьшается еще быстрее. И поэтому, чего давно не было, на это сейчас даже образовались очереди.
Уменьшение «притока» связано со многими факторами. Во-первых, как говорят специалисты, мы сейчас находимся в демографической яме - в детородный возраст вступило малочисленное и неблагополучное поколение «детей девяностых». Во-вторых, в связи с ужесточением законодательства уменьшилось число мигрантов и, соответственно, оставляемых ими детей. В-третьих, ситуаций, когда приходится отбирать и изымать детей из неблагополучных семей, стало значительно меньше - это результат большой профилактической работы многих структур, в том числе и нашей. Наконец, почти в три раза упало число отказов от новорожденных,
- Это потому, что мы стали лучше жить?
- Материальный фактор при этом никогда не был на первом месте. Чаще всего матери отказываются от детей, потому что психологически не готовы взять на себя ответственность за них.
- Как же тогда с тем, что приходилось слышать: мол, в некоторых странах нет детских домов?..
- Детские дома есть везде. Просто они называются центрами семейного устройства. Точно так же, как теперь и у нас. Из названия как бы следует, что дети в них находятся временно. К сожалению, попасть в приемную семью удается далеко не каждому из них...
Даже высокий материальный достаток потенциальных родителей - отнюдь не гарантия того, что они, как говорится, «готовы на все». Мало кому нужны, к примеру, дети, которые имеют психические расстройства, потребляют алкоголь или наркотики, занимаются попрошайничеством, кражами, проституцией. Трудно найти семью ребенку иной национальности или темнокожему, особенно если он старше десяти лет.
Обычно люди хотят взять здорового ребенка дошкольного возраста. Но такие практически все разобраны. Детей постарше нелегко устроить в приемную семью, да они и сами зачастую не хотят в ней жить. Тем более если у них есть родственники, с которыми они поддерживают отношения. Кроме них остаются еще братья с сестрами, которых нельзя разлучать, и инвалиды.
Особые сложности - с поиском и обучением приемных родителей для детей «с особенностями». Мы пытаемся этим активно заниматься. Такие родители нуждаются в особой подготовке, владении специальными знаниями и навыками. Ну и, конечно, от них требуются невероятное терпение и любовь.
- Бытует мнение, что за границей детей-инвалидов принимают в семьи более охотно...
- Неправда. Мне приходилось бывать во многих странах, и могу сказать с уверенностью: ситуация везде примерно одинаковая. Последний раз я была в Шотландии - там существуют специальные семейные малокомплектные учреждения, в которых такие дети живут с профессиональными воспитателями. И очередь из желающих взять их в семью совсем не стоит.
- Какая мотивация заставляет людей все же решиться на такой шаг?
- Прежде всего они видят не болезнь, а маленького человека, нуждающегося в домашнем тепле и защите. Конечно, таких людей немного, часто они из ближайшего окружения ребенка. Методика их поиска разработана в США, и я хочу предложить внедрить ее у нас. Она сводится к тому, что у каждого такого ребенка есть свой «агент», который знает о нем все.
Этот человек ведет поиск наилучшего места для его устройства, начиная с ближнего круга - всех родственников, знакомых, соседей. Он может представлять государственную или общественную структуру. Но обязательно должен обладать определенными компетенциями, позволяющими проинформировать как можно большее количество людей о том, что этот ребенок нуждается в семье.
При этом перед ним не стоит задача «сбыть» его любой ценой, в чем-то даже затушевав и преуменьшив проблемы. Он добивается, чтобы люди сделали осознанный выбор, с пониманием всех трудностей и осознанием всей меры ответственности. Чаще всего на такой шаг решаются те, кто хорошо знает ребенка, либо специалисты, которым известно, в какой помощи он нуждается, либо родители, уже вырастившие детей с такой же проблемой.
- Несколько лет назад, как вы, конечно, помните, был принят «закон Димы Яковлева», запретивший усыновление детей в США и некоторые другие страны. Тогда в обществе разгорелась дискуссия - противники закона заявили, что многим нашим детям-инвалидам он просто закрывает последнюю возможность обрести семью...
- Для того чтобы делать какие-то выводы о вреде или пользе этого закона, надо иметь статистические данные. Таковых я не видела нигде. Сколько реально больных детей было передано за границу? Действительно ли их заболевания были настолько тяжелы, что не было иного выхода?
Переезд в другую страну всегда влечет для ребенка дополнительные риски. Это внутриличностный конфликт, иные культурная среда и язык, мучительный поиск своей идентичности. Поэтому, думаю, такое усыновление должно быть абсолютно крайней мерой, в случае очень тяжелых заболеваний, невозможности устроить ребенка в стране его проживания. Пока эта грань четко не обозначена, и, по моему впечатлению, число детей - реальных инвалидов, переданных за рубеж, не очень велико.
Не забудем, помимо всего прочего, что международное усыновление - это высокодоходный бизнес, в котором крутятся огромные деньги...
- Зачем иностранцам платить их за ребенка из России? Неужели у себя нельзя найти?
- Дело в том, что в Европе, Канаде, США отсутствует или крайне редко применяется такая мера, как лишение родительских прав. А права приемных родителей регулярно пересматриваются судом, и потому всегда существует риск, что приемный ребенок может быть возвращен в кровную семью.
Кстати, сохранение контактов с ней, с близкими родственниками является благом для ребенка, и он уже как данность воспринимает добрые отношения, складывающиеся порой между родными и приемными родителями.
- Насколько, по-вашему, совершенно современное российское законодательство, регламентирующее создание приемных семей?
- На мой взгляд, оно неоправданно снизило требования к будущим приемным родителям. Например, для кандидатов полностью сняты условия, касающиеся санитарных норм жилья. Ребенка можно брать на любую жилплощадь.
Хотя в Петербурге органы опеки все равно проверят качество жилища, в которое попадет или уже попал ребенок. Точно так же они потребуют сведения об уровне доходов потенциальных приемных родителей, хотя в законе, строго говоря, это не прописано. Предполагается, что раз на ребенка выплачивается пособие, то размер зарплаты его новых папы и мамы уже не важен.
На мой взгляд, давно пора узаконить психологическое обследование и обучение приемных родителей - то, что стало нормой в Петербурге, но в целом по стране не считается обязательным.
- Ну да, для получения водительских прав нужна справка из психдиспансера, а для принятия в семью ребенка - нет...
- Более того, мы считаем, что такое обследование должны пройти все, с кем, предполагается, будет проживать ребенок. Среди них могут быть, к примеру, родители усыновителей, их дети и супруги, даже если они не состоят в зарегистрированном браке.
С последними - особая сложность. Если вдруг, скажем, умирает приемная мать, то «гражданский» отчим для ребенка - никто, даже если они прожили вместе много лет. Сироту, по закону, нужно определять в учреждение. Каждый раз в таких случаях мы ходатайствуем о предварительной опеке - она до окончательного решения вопроса может быть оформлена на кого-то из родственников или даже знакомых...
Еще одно мое пожелание законодателю - необходимо взвешенно относиться к числу приемных детей в семье, каждый раз принимая решение о готовности и возможности принять в нее ребенка. Если, конечно, речь не идет о братьях-сестрах или совместно проживающих детях.
- И это говорит человек, воспитавший 11 детей!
- Правда. Но с большим временным разрывом. Старшей девочке уже 40, младшей - 12. Я очень люблю своих детей, но, начиная этот путь, надо продуманно оценить свои силы.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 156 (6509) от 23.08.2019.
Комментарии