Заповедник энтузиастов
Председатель правления Санкт-Петербургского союза ученых Лев БОРКИН. Фото Александра Дроздова
Санкт-Петербургский союз ученых отметил свое 20-летие. Возраст, кажется, молодой, но это одна из редких общественных организаций, возникших в конце перестроечных 1980-х и не приказавших долго жить в «новые времена»».
Более того: союз объединяет сейчас около тысячи ученых не только Петербурга, но и многих городов России; представительства есть во всех бывших республиках СССР; иностранных членов союза — 7%.
Наш собеседник вне своей общественной деятельности — биолог, сотрудник Зоологического института РАН.
— Лев Яковлевич, говорят, что Ленинградский союз ученых, как он раньше назывался, образовался специально, чтобы поддержать Сахарова на выборах в депутаты СССР.
— Не совсем так. Хотя действительно все начиналось с первых демократических выборов. Тогда была выделена квота на общественные организации, в том числе на Академию наук. Но на расширенном пленуме президиума Академии наук академик Сахаров не прошел. Поднялась волна негодования среди академической общественности, в Москве стихийно возник митинг... В Ленинграде, Новосибирске и ряде других городов с развитой наукой образовывались группы поддержки Сахарова. Во многом благодаря их солидарной политике его и удалось избрать народным депутатом. Ленинградская группа стала затем основой для создания нашего Союза ученых.
К слову, научные сотрудники поддерживали и профессора Собчака, когда он решил идти в политику. После он, профессор Университета, стал членом нашего Союза ученых. Мы даже посодействовали тому, чтобы он возглавил демократический Ленсовет.
— То есть были моменты в жизни союза, когда вы понимали: именно мы сделали это...
— Про сугубо внутренние дела, науку, говорить не буду — скажу об общественном. Да, мы принесли некоторую пользу и городу, и стране.
В июне 1991 года наш Союз ученых организовал — впервые в СССР — большую международную конференцию по правам меньшинств, в которой участвовали члены правительств, парламентов и консульств многих стран Западной Европы, Северной Америки, структур ООН, международных правозащитных организаций, ученые, юристы, журналисты, представители национальных обществ. Конференция весьма отчетливо поставила важный вопрос о межнациональных отношениях, который в наши дни стал еще более острым. А как результат той конференции, в Союзе ученых была сформирована группа по правам национальных меньшинств. С самого начала в ней активно работал, а в 1994 году возглавил известный этнограф Николай Михайлович Гиренко. В 2004 году он был убит национал-экстремистами. Несмотря на угрозы, группа продолжила свою работу.
Благодаря нам появилась в городе площадь Сахарова, об этом мало кто знает... Да много мы делали интересного. Например, участвовали в организации визита Солженицына в наш город в июне 1996 года.
— Расскажите...
— Александр Исаевич в течение многих лет писал свой титанический труд по истории российской революции, и ему захотелось приехать в наш город, — где он не был, считайте, полжизни, с довоенных времен.
У Солженицына было три пожелания: гостиница в историческом центре города, чтобы он мог походить по тем местам, о которых писал. Гостиница должна быть скромной, но номер — изолированным, чтобы ни с кем не сталкиваться. И третье — самое сложное — чтобы никто из журналистов о приезде не знал.
Союз ученых попросили это организовать. Я заказал номер, не указывая фамилию будущего постояльца, — отдельную квартиру в гостинице Академии наук. За несколько дней до приезда гостей, Солженицына с супругой, я решил проверить выделенную квартиру: выглядела она очень неказисто. Объясняю директору: к вам приедет очень крупный человек, вы потом будете гордиться и повесите табличку, что он тут жил. Директор: «Вице-президент академии?!» — «Берите выше» — «Сам президент академии?!!» — «Выше». Да кто ж может быть выше... И я при условии неразглашения назвал Солженицына. Директор заволновался, пожурил меня за то, что не сообщил сразу. Срочно сделали ремонт, переклеили обои...
Встретили Солженицына на вокзале — опять же, чтобы избежать журналистов, конфиденциально, на частной машине; на одну из встреч везли его даже на «скорой помощи».
У Солженицына было два выступления. И что интересно: на встрече в большом актовом зале Публичной библиотеки было не протолкнуться. Для работников культуры, гуманитариев это был визит чуть ли не пророка.
А на закрытой встрече в Доме ученых, где преобладали представители естественных наук, — в гораздо меньшем зале остались свободные места. Такая была разница в восприятии этой выдающейся фигуры у гуманитариев и естественников. Возможно, причиной была еще и дилемма, которую тогда активно обсуждали, — противопоставление Сахарова и Солженицына: считалось (если вульгаризировать), что Солженицын — более почвенник, а Сахаров — прозападный человек. И, условно, «физики», как представители «более открытых наук», больше ориентировались на Сахарова.
— На какие средства существует Союз ученых?
— В повести Шолом-Алейхема один персонаж, мальчик Мотл, говорил: «Мне хорошо, я сирота». Вот мы — такой мальчик.
Как правило, союз держится на энтузиазме и работает не за деньги, — например, у нас уже несколько лет развивается научное партнерство с Музеем-усадьбой Рериха в Изваре. Старинные дворянские усадьбы как памятники культурного и исторического наследия неразрывно связаны с окружающим их ландшафтом, поэтому был поставлен вопрос о присвоении усадьбе Н. К. Рериха статуса памятника природы. Члены Союза ученых — ботаники, зоологи, гидробиологи — провели тщательное научное обследование территории, изучили биологическое разнообразие в районе. Было приятно, когда летом 2009 года появилось постановление губернатора Ленинградской области о статусе усадьбы.
Как у подавляющего большинства научных обществ, денег у нас практически нет. В этом смысле, как шутят, мы — «заповедник энтузиастов». Живем за счет членских взносов (200 рублей в год) и на некоторое количество российских научных грантов. Они выдаются двумя главными федеральными фондами: Российским фондом фундаментальных исследований (РФФИ) и Российским фондом гуманитарных исследований. Мы делаем упор на междисциплинарные исследования, наша задача — объединять ученых из разных областей науки. Потому что стратегическая цель Союза ученых (прозвучит занудно, но это очень важно) — «содействие самоорганизации и интеграции научного сообщества». Россия, увы, относится к числу стран с расколотым обществом. По многим важным вопросам нет того, что называется национальный консенсус. А среди интеллигенции тем более невозможно найти единомыслия.
Например, в области научной политики до сих пор не удалось создать мощное конструктивное лобби в поддержку науки, каковое хорошо работает в США. У нас же каждое ведомство или учреждение старается пробивать свои интересы сепаратно и часто в ущерб другим участникам научной сферы.
— Высказывания Союза ученых власти принимают во внимание?
— В разное время и на разных этажах власти по-разному. В 1990-х годах у нас было определенное влияние благодаря «своим» депутатам (членам Союза ученых и сочувствующим) в городском и федеральном парламентах. К нашим рекомендациям прислушивались в федеральном Министерстве науки и технологий. Дело в том, что мы никогда не просили для себя — зато смогли помочь другим, включая ряд учреждений Академии наук.
К сожалению, в последние годы власть, как законодательная, так и исполнительная, заметно изолировалась от влияния общественных организаций. Тем не менее мы продолжаем считать, что научное сообщество должно принимать активное участие в выработке региональной и федеральной политики в области науки и образования. В 1989 году мы были первой научной общественной организацией (как и Союз ученых СССР), которая прямо обозначила это намерение в своем уставе.
— Сейчас первые лица государства часто употребляют термин «инновационная политика».
— То, что они стали публично говорить об этом как о главной стратегии развития страны, конечно, важно. Однако большинству ученых, в том числе и нашему союзу, необходимость такой политики была ясна еще 15 лет назад. Об этом и мы, и другие научные организации говорили неоднократно.
Государственная политика в области науки в России начиная с 1990-х годов была в целом просто провальная. В 1995 году на заседании Союза научных обществ России с участием Миннауки РФ анализировались три возможные стратегии развития страны.
Первая — сырьевая: живешь хорошо, пока есть ресурсы и они ценятся; но эта стратегия подходит преимущественно для небольших государств, богатых ресурсами, — к примеру, для Объединенных Арабских Эмиратов.
Второй вариант — жить на уровне технически развитых стран, покупая лицензии и патенты за границей, Япония долго шла таким путем, первое после войны время наука там была мало развита. Но тут, как и в первом варианте, возникает вопрос о национальной безопасности и будущем страны, ведь продают, как правило, не все и не всегда передовые технологии, а сама страна обречена на догоняющее развитие.
Третий вариант — инновационное развитие. Он наиболее сложен экономически, и тут надо проявлять политическую волю: поддерживать высокий уровень образования, науки и технологий. На такое развитие требуются большие деньги и рискованные инвестиции, потому что в науке многие идеи могут ник чему не привести. Однако стратегически — это выигрышный путь, если Россия хочет оставаться среди лидирующих государств мира; но надо, чтобы науку всерьез воспринимали экономика и бизнес. А у нас до сих пор экономика и наука сами по себе.
— Напомните, пожалуйста, сколько денег на науку выделяет государство?
— Согласно федеральному закону, на науку должно выделяться до 4% от расходной части годового бюджета. Ни разу этот параметр не был исполнен. Максимум на науку давали 2%. Город выделяет на науку весьма незначительные суммы, которые фактически не влияют на ее развитие. И это в Петербурге, где возникла российская наука, где сосредоточен огромный научный потенциал, где большое число горожан работают в сфере науки и высшего образования!
Знаете, первый на постсоветском пространстве закон о науке был принят в Киргизии. Он был прописан очень хорошо, с финансированием из госбюджета «до 3%». В реальности выделяли — доли процента. На критику политики отвечали: «Так это укладывается в формулировку «до 3%»... У Ленина была хорошая фраза: «Формально — правильно, а по сути — издевательство». В России то же самое. Например, президент заявляет о необходимости перехода к «умной экономике», правящая партия на словах полностью его поддерживает и тут же голосует за сокращение расходов на науку в федеральном бюджете.
В мире глобальной конкуренции у нас пока есть только два ресурса: природное сырье и высокий (все еще) образовательный потенциал. Который падает: как показали недавние социологические исследования, по уровню научной грамотности населения Россия заняла лишь 27-е место среди 32 стран Европы, США, Японии, Австралии и некоторых государств Юго-Восточной Азии. Если учесть непрекращающиеся нападки на науку, потоки невежества и шарлатанства, которые выливают наши СМИ, сокращение преподавания естественных наук в школе и резкое усиление религиозной пропаганды, то нетрудно догадаться, что будет в головах у населения — невероятная каша.
На фоне серьезных политических решений по реальному развитию науки, увеличению финансирования науки в США и Китае наш правящий класс своими недальновидными решениями обрекает страну на еще большее отставание... Если в СССР были примерно 1,5 млн ученых, то сейчас более чем вдвое меньше.
— Старые вымерли, а новые не народились?
— Нет, просто был массовый отток. И не только за границу, а из науки вообще. Почему, например, стал быстро развиваться коммерческий или банковский сектор — потому что в него помимо бандитов и комсомольских активистов пришли много кандидатов и докторов наук.
— Насколько активно союз пополняется молодыми?
— Формально членом Союза ученых может быть любой человек, достигший 18 лет и имеющий не меньше двух научных работ, опубликованных в открытой печати. Но мы организация не совсем открытая — нужны две письменные рекомендации. Это фильтр от людей, которым хочется просто иметь «корочку».
С молодежью — проблема. Молодежь сейчас очень прагматична и больше склонна заниматься тем, что приносит осязаемую личную пользу, нежели общими проблемами научного сообщества. Это связано с довольно сложной жизнью сейчас, необходимостью обеспечивать свою жизнь и научную карьеру. И нас это тревожит. Нужно же, чтобы человек не просто формально числился в союзе, а чтобы эти люди могли нас заменить. Таких мало. Потому что люди хотят, чтобы их общественная деятельность оплачивалась. Смена поколений — это одна из главных проблем российской науки, головная боль не только нашей организации.
— Но это тупик: некому будет заменить — не станет Союза ученых.
— Я когда-то как биолог собирал в пустыне Гоби кости давно вымерших животных. Несколько лет у меня дома даже лежал коготь крупного динозавра. В трудные минуты жизни я посматривал на него и успокаивался: мы тут суетимся, переживаем, а вот передо мной останки существа, жившего десятки миллионов лет назад, — и жизнь, ничего, продолжается. Да, динозавры вымерли, зато появились их ближайшие родственники — птицы, которые радуют нас сейчас. Нормальный биологический процесс.
Подготовила Анастасия ДОЛГОШЕВА
Комментарии