2Vtzqv4Hz9U

Темные пятна в белой пустыне

 Александр КЛЕПИКОВ | ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

Гость редакции — начальник Российской антарктической экспедиции Александр КЛЕПИКОВ

Кто готовился в дальний поход, знает, как трудно предусмотреть каждую мелочь. А если отправляешь из Петербурга целый отряд, причем на Южный полюс, откуда до ближайшего магазина тысяча верст? И нужно вовремя позаботиться обо всем: одежда для полярников, продукты питания, топливо.

Мало того, в Антарктиду, где много российских полярных станций и сезонных баз, они едут как ученые, а не туристы, и туда нужно завезти новое оборудование, запчасти, приборы… В Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте (ААНИИ) организационными делами такого рода занимаются много сотрудников. Но отвечает за все один человек: начальник Российской антарктической экспедиции (РАЭ). Причем в этой должности сегодняшний гость редакции работает не один год. Мы попросили его рассказать о том, как живут наши полярники в южном полярном районе, где самая лютая стужа, и какие исследования там проводят.

Александр Вячеславович, чем увлекла вас Антарктика?

— Когда я учился в Ленинградском университете на кафедре океанологии географического факультета, то писал курсовые работы в институте, где ныне работаю, по Южному океану. Он наименее изучен из всех океанов из‑за удаленности от ведущих научных центров мира. Отправить экспедицию в сторону Северного полюса дешевле и проще, чем в противоположную. А в нашей стране его и называть‑то Южным не очень принято: даже военные гидрографы, готовящие навигационные карты, не пользуются этим термином.

Так вот, на последнем курсе я подключился к работам, которые вела в ААНИИ группа гидродинамического моделирования циркуляции вод Северного Ледовитого и Южного океанов. Пионерами в этой области мы не были — шли в русле мировой науки. А для построения таких моделей нужно опираться на натурные данные и применять особые подходы: настолько сложные процессы происходят в полярных океанах.

А наблюдали за исследованиями со стороны?

— После окончания Университета, в 1978 году, я пришел в ту институтскую группу и проработал там много лет. Сначала в качестве инженера, потом младшего научного сотрудника, а когда на основе группы возникла лаборатория Южного океана, я ее возглавил.

Впервые в Антарктике я побывал в начале 1987 года в составе 30‑й Советской антарктической экспедиции как участник проведения океанографических съемок в море Уэдделла, у берегов Западной Антарктики. Наше судно «Профессор Зубов» подходило к берегам для снабжения советских станций и смены зимовочных составов. Так мне посчастливилось оказаться на Шестом континенте, побывал на трех антарктических станциях.

Каким вы его увидели? Что поразило?

— Мой объект исследования — вовсе не суша, а океан. Конечно, я оценивал увиденное не как турист, и все же это был, скорее, взгляд со стороны: уходящая вдаль кромка ледяных берегов, тюлени, пингвины. Словом, экзотика. До этого я поработал в Арктике на дрейфующей станции. И там тоже вел свои наблюдения в море, хотя довелось оказаться и на Земле Франца-Иосифа.

Казалось бы, там и там — простирающаяся до горизонта белая пустыня. Есть ли разница? Несомненно. Но каждый специалист видит ее по‑своему. На мой взгляд, это две совершенно непохожие стихии. Южный океан полностью открыт, что накладывает свой отпечаток: там действует Антарктическое циркумполярное течение, опоясывающее континент, — самое крупное в мире. Арктика же, напротив, окружена со всех сторон материками, там меньше айсбергов.

В арктических морях, куда впадает множество рек, верхний слой более пресный, его подстилают соленые воды. А в Антарктике рек нет — только летом во время таяния ледников ручьи талой воды стекают в океан. Лед там более соленый, он глубже притоплен, и в таких водах больше айсбергов. Ну и, конечно, животный мир этих полярных районов совершенно разный.

Наша страна начала изучать Шестой континент, остававшийся темным пятном, с конца 1950‑х годов, когда проходил первый Международный геофизический год, и открыла там свои первые полярные станции. А он до сих пор мало изучен…

Это нужно, чтобы больше узнать о Земле?

— Ну конечно. Взять хотя бы проблему глобального потепления. Весь мир встревожен: вечная мерзлота тает, уровень Мирового океана поднимается. Что нас ждет впереди? Ответ могут дать расчеты по климатическим моделям. Но избежать ошибок в таких предсказаниях можно лишь, изучая климат везде, а не только в странах, где метеостанций, действующих с середины XIX века, достаточно много. И использовать при этом массив данных за длительный период.

Чтобы настроить модели, позволяющие заглянуть в будущее, нужно лучше знать климат прошлого. А самый бесценный источник такой информации — керн льда. То есть его цилиндрики, извлеченные из скважин при бурении ледников, с застывшими пузырьками воздуха. Изучая их, можно восстановить температуру, состав атмосферы и другие важные параметры. Добыть такой материал в Гренландии легче — она ближе. Но основой для оценок климата за последние 400 – 500 тысяч лет стал более глубокий керн льда, добытый на нашей антарктической станции «Восток».

Для понимания современных климатических процессов нужно опираться также на материал, получаемый с помощью зондов, «осматривающих» верхнюю толщу атмосферы. Эти данные помогают изучать солнечный ветер, другие явления. На полюсах, Южном и Северном, магнитные бури проявляются гораздо сильнее, чем в других точках планеты. Поэтому такие зонды устанавливают на полярных научных станциях.

Необходимо изучать только климат?

— Нет, ученых интересует многое другое. Добывать полезные ископаемые на этом материке запрещает международная конвенция. Но с позиции фундаментальной науки важно понимать, как он устроен, какие геологические процессы происходили в этой части Земли. Объектами изучения становятся также морские обитатели. Россия практически прекратила лов рыбы в морях, прилегающих к Антарктике, но другие страны такие исследования проводят.

Это международные проекты?

— Почти все национальные программы на Шестом континенте — вклад в более масштабные международные программы. Даже в пик конфронтации с США действовали совместные советско-американские проекты. И это оправданно. Ну что может сделать одна страна, скажем, изучая Южный океан или другой крупный объект за летний сезон, который длится в этой части света недолго? Самую малость. Но совместными усилиями можно охватить более широкий район и обменяться научными данными.

Другое дело, что иностранные приборы вроде изотопного анализатора приобрести было сложно. Советские полярники работали больше на отечественных, а керн для исследований отправляли за рубеж. Правда, нехватку измерительных приборов компенсировали количеством проб.

А сегодня не так?

— Технологическое отставание теперь ощущается меньше. Наш институт имеет свои хорошо оснащенные лаборатории как на большой земле, так и на архипелаге Шпицберген. Да и купить в наши дни можно что угодно, были бы деньги.

В советскую пору наша страна стремилась закрепить свое присутствие во всех секторах Антарктики, включая центральный, и имела одиннадцать станций. Сейчас действуют пять круглогодичных и столько же сезонных полевых баз, где наблюдения ведутся в короткий летний период. Одну из них, бывшую станцию «Русская», планируется восстановить в прежнем качестве. Эту идею поддержала госкорпорация «Роскосмос», чтобы следить за полетами спутников в Южном полушарии.

Мы несколько раз посещали «Русскую», находящуюся на большом удалении, в Западной Антарктиде, чтобы поддерживать ее в должном порядке.

Как в целом оснащены станции?

— «Начинка» современная, а вот инфраструктура в целом устарела. Ее обновление шло за счет федеральной целевой программы «Мировой океан» (она прекратила свое действие в 2013 году), где была антарктическая подпрограмма. Государство направляло не очень большие средства, но построить новый зимовочный комплекс (НЗК) на станции «Прогресс» удалось. Теперь это «столица» наших полярников, и в центральную часть материка, на станцию «Восток», они добираются уже оттуда, а не с «Мирного». Прежняя трасса, где появились трещины в ледниках, стала слишком опасной…

Быт зимовщиков регламентирован?

— Не во всем. Так, утверждены нормы питания, основанные на медицинских исследованиях: белки, жиры, углеводы. Еда на станции должна быть калорийной и разнообразной. Фрукты и овощи, которыми запасаемся по дороге, в Кейптауне или Монтевидео, растянуть на все время зимовки не удается. Но в любом случае питание и одежда — важнейшие статьи расходов. Даже теперь, когда цены взлетели до небес.

Как вы оцениваете принятую правительством Стратегию развития деятельности России в Антарктиде до 2030 года?

— В ее разработке участвовали знающие люди — специалисты Росгидромета, ААНИИ, других ведомств. Это неплохой документ, составленный с учетом современных вызовов и международного опыта. Он нацеливает на укрепление научного потенциала и международного престижа России, охрану окружающей среды в Антарктике и предотвращение глобальных климатических угроз. План по его реализации, включающий много мероприятий, общедоступен, выложен в Интернете.

Как они будут профинансированы? Поживем — увидим. Прежняя стратегия тоже не вызывала возражений. Но некоторые ее пункты были выполнены частично, а что‑то не удалось сделать и вовсе.

По 2022‑му перспективы таковы: из госбюджета будут выделены дополнительные средства на строительство НЗК для станции «Восток». А также на мероприятия экологического характера: нужно привести в порядок топливную базу на станции «Беллинсгаузен» и хранилище нефтепродуктов на полевой базе «Молодежная». Контейнеры с модулями НЗК два сухогруза доставили недавно из Петербурга к побережью материка, а танкер завез туда топливо.

Погода позволяла?

— Когда намечали эту операцию, исходили из того, что припайный лед в месте выгрузки при подходе судов к началу зимы 2021‑го будет шириной 30 – 40 км, как раньше. А он оказался почти втрое больше, да еще сильно заснеженный: снегу там выпало значительно выше климатической нормы. Поэтому ледокол, сопровождавший караван — два контейнеровоза («Мыс Дежнева» и «Андрей Осипов») и танкер «Ярослав Мудрый», — пробивал канал в торосистых льдах не четверо суток, как думали, а целых три недели.

После этого, выгрузив модули, полярники стали перевозить их по самой трудной в мире трассе длиной более 1400 км. Санно-гусеничный поезд с тягачами доставил часть НЗК к станции «Восток». Смонтировав кран, подрядчик установил там на 200‑метровом фундаменте (уплотненной снежной площадке) 36 трехметровых опор, чтобы станцию не заносило снегом, и рабочие приступили к монтажу платформы нового комплекса. До конца летнего (для того региона) сезона нужно выполнить эти работы, пока не грянули жестокие морозы, при которых техника не сможет работать. Даже с присадками.

В общем, этот сезон покажет, впишется ли подрядчик, компания «Запсибгазпром», в намеченные сроки: три года монтаж, затем пусконаладка.

Пандемия сильно спутала планы?

— Страны, работающие там, подчиняются правилам, сформулированным в рамках Договора об Антарктике. Два последних консультативных совещания, на которых обсуждается текущая ситуация, проходили в режиме онлайн. Научный состав антарктических экспедиций в силу новых требований сократили в пандемию почти все эти страны, а некоторые отказались от сезонных работ.

На наших объектах, где трудились больше ста зимовщиков и столько же сезонников, состав РАЭ уменьшился вдвое: ученые, специалисты, поддерживающие жизнедеятельность станций и баз, метеорологи, врачи, пилоты. Без малой авиации в этом ледяном краю делать нечего. И они работали, выполняя рекомендации Совета менеджеров национальных антарктических программ по карантину. Жесткие требования действуют и сейчас: запрет покидать судно в зарубежных портах, двухнедельный карантин прилетевших полярников в отеле Кейптауна и т. д.

Однако в Антарктиду вирус проник.

— Увы. На острове Кинг-Джордж в Западной Антарктике и соседних островах у чилийцев немало объектов (научная станция, аэродром, военно-морская база), на которых работают много людей. Кто‑то из них, как видно, попал туда, подхватив ковид. Но в последние годы там активно развивался антарктический туризм: этот район посещали до 80 тысяч человек в год. Возможно, они и занесли коронавирус на последний континент Земли, свободный от него…

Что предстоит сделать в рамках 67-й РАЭ?

— Программу сезонных работ намечено выполнить почти в прежнем объеме, как до пандемии. В операции по перевозке и монтажу НЗК участвуют 142 человека: строители и 90 водителей 45 тягачей — по два на каждый, чтобы чередовались, не останавливая санно-гусеничный поход. На станции «Восток» нужно добыть свежий керн льда (появились технологии, позволяющие изучить его глубже, вернувшись примерно на 1 млн лет назад и получив новые сведения о па­леоклимате). Этим занимаются сотрудники ААНИИ и Горного университета.

Кстати, на «Востоке» недавно появилась сотовая связь стандарта 3G — нужное оборудование там было установлено в рамках совместного проекта РАЭ и одной из крупных отечественных телекоммуникационных компаний. Теперь ею обеспечены уже три из пяти круглогодично действующих антарктических станций России. И работающие на «Востоке» полярники, используя спутниковый канал связи, могут без труда созваниваться и с коллегами с других полярных станций, и с сотрудниками лабораторий ААНИИ.

Кроме того, уральские ученые выполняют нынче программу по сбору метеоритного вещества в новом районе — оазис Ширмахера. Но большинство проектов там долгосрочные: геологи много лет работают в западной части Земли Уилкса (оазис Бангера), океанологи занимаются своими делами. Словом, идет накопление данных, обычная рутина. Но она может привести к новым открытиям.

Климатические изменения коснулись Антарктики?

— Говоря о потеплении, имеют в виду прежде всего таяние морского льда. Но оно зависит от температуры воздуха, который теплеет не везде на планете, и барической ситуации: ветер может прижимать лед к берегу или гнать его в акваторию. Думаю, это не главный показатель климатических изменений. Однако уровень Мирового океана растет, в том числе за счет таяния материковых ледников Антарктиды. Особенно в западной ее части, где эти процессы проявляются наиболее заметно.

Следствием потепления климата многие считают сокращение популяции криля и численности пингвинов. Но и это не очень надежный индикатор: в одних местах колония пингвинов сокращается, в других растет. Большинство ученых все же сходятся в том, что сильнее всего негативно влияет на размеры их популяции туризм, бурно развивавшийся на Шестом континенте до пандемии.

Другая серьезная проблема — сокращение озонового слоя, предохраняющего человечество от ультрафиолетовых лучей. Наблюдение за «озоновой дырой», обнаруженной над Антарктидой, показывает, что она постепенно сокращается. Видимо, меньше поступает в атмосферу веществ, вызывающих разрушение этого слоя. Но содержание в океанических водах микропластика растет повсеместно, и это тоже тревожный сигнал. Одна из программ РАЭ этого сезона связана с проведением таких исследований. Отобранные в разных местах пробы воды будут изучать петербуржцы — сотрудники Российского гидрометеорологического университета.



Материалы рубрики

22 ноября, 12:18
Виктор НИКИТИН
08 ноября, 12:48
Юрий КАЛЮТА
18 октября, 13:17
Евгений ЕМЕЛЬЯНОВ
11 октября, 10:01
Дмитрий КУРАПЕЕВ
04 октября, 12:03
Вадим КУКУШКИН

Комментарии