Некролог великой стране. Историк – о распаде СССР
Это событие, безусловно, памятно многим. Тридцать лет назад, 21 декабря 1991 года, на встрече руководителей союзных республик в Алма-Ате была подписана декларация, один из пунктов которой гласил: «С образованием Содружества Независимых Государств Союз Советских Социалистических Республик прекращает свое существование». Через несколько дней, 25 декабря, в отставку ушел президент СССР Михаил Горбачев. Вместо красного флага над Кремлевским дворцом был поднят российский триколор.Как отмечает наш постоянный эксперт доктор исторических наук профессор СПбГУ Александр ПУЧЕНКОВ, с Советским Союзом его граждане простились буднично. Большинство из них совершенно искренне надеялись, что в самом ближайшем будущем начнется иная, счастливая, жизнь, о судьбе СССР и уж тем более его президента не желал думать никто.
Распад Советского Союза был в немалой степени предопределен конфликтом между союзным центром и российскими властями, в основе которого лежало личное противостояние между Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным. / ФОТО Эдуарда ПЕСОВА/ТАСС
– Александр Сергеевич, припоминаю, что в конце лета в публикации на полосе «История», посвященной августовскому путчу 1991 года, вы отмечали, что после него СССР был уже обречен...
– Да, повторю: путч фактически обнулил и уничтожил все, что Горбачеву с таким трудом удалось достигнуть в рамках «новоогаревского процесса» по подготовке нового Союзного договора.
Дальше развитие событий в немалой степени определялось личным противостоянием Горбачева и Ельцина. До августа 1991 года они дрались за власть: Борис Николаевич давил, Михаил Сергеевич увещевал, но все осознавали, что реальная власть была за президентом СССР. И хотя Горбачев считал Ельцина опасным авантюристом (об этом он говорил бесчисленное количество раз), на определенном этапе сложившееся соотношение сил устраивало обоих. Но после путча все изменилось.
В августе нынешнего года последний пресс-секретарь президента СССР Андрей Грачев в одном из своих интервью сказал справедливую фразу: «Горбачев вернулся из Фороса в Москву заложником Ельцина». Действительно, советского лидера освобождали из изоляции люди Ельцина. Собственная же команда Горбачева выступила против него, предала его, и, собственно говоря, после путча с ним остались лишь немногие, но самые верные: Евгений Примаков, Александр Яковлев, Эдуард Шеварднадзе...
После провала путча Горбачев находился под колоссальным давлением победивших демократов. Он пытался спасти свое реноме, сложил с себя обязанности генсека ЦК КПСС, но этого уже было недостаточно. Ельцина, который после августа 1991 года достиг пика популярности, воспринимали как народного героя, и тот стремился забрать всю власть себе. Он в категорической форме вытребовал у Горбачева право согласовывать все высшие назначения в СССР.
По сути, в августе – декабре 1991 года в стране было два «сопрезидента». При этом «старший» Горбачев в действительности, скорее, был «младшим». И по популярности, которая неуклонно снижалась, и по объему власти.
– Но все это, в конце концов, вопрос личных амбиций двух политиков. При чем тут судьба единого государства?
– Огромная беда в том, что для огромного числа граждан страны Советский Союз стал ассоциироваться именно с непопулярным в ту пору Горбачевым. Многим очень хотелось избавиться от него, а получилось, что в результате избавились от СССР...
На протяжении четырех месяцев после провала путча происходила, по сути, агония, затронувшая и власть президента СССР, и весь союзный центр. Под нажимом российских властей был практически ликвидирован КГБ, разгромлены союзные силовые структуры. Горбачеву фактически даже запретили создать правительство СССР, и четыре месяца страна жила без правительства. Действовал не очень понятный Межреспубликанский экономический комитет, фактически безвластный.
По большому счету после августа 1991 года уже никто не воспринимал Союз существующим. Хотя формально его покинули только три прибалтийские республики, независимость которых теперь была признана и Советским Союзом, и всем миром.
Если мы посмотрим прессу того времени, которая была практически полностью настроена проельцински, то очень часто встретим выражение «бывший Союз». И это осенью 1991 года, когда юридически он еще существовал, а Горбачев оставался его президентом!.. В это время весьма влиятельная четвертая власть уже писала некрологи Союзу ССР.
Подытоживаем. Осенью 1991 года во главе СССР стоял крайне непопулярный президент. Ельцин в своем кругу не раз называл его «политическим трупом». В сентябре о временном приостановлении своей деятельности объявил Съезд народных депутатов СССР, который, по действовавшей тогда Конституции, являлся высшим органом власти. Союзный Верховный совет продолжал заседать, но он был не столь влиятельным, как съезд. Кроме того, во главе парламента не было такого сильного спикера, как томившийся в «Матросской тишине» пособник «путчистов» Анатолий Лукьянов.
– Иначе говоря, в правовом и политическом отношении СССР после августа 1991 года был чрезвычайно ослаблен...
– Да, в известной степени он действительно представлял собой фикцию. Другое дело, что Горбачев вплоть до последней минуты предпринимал отчаянные усилия, чтобы спасти Союз. В его руках был несомненный политический козырь – результаты референдума о сохранении СССР, проведенного в марте 1991 года. Напомним, тогда более 76% граждан высказались за обновленный Союз (хотя в голосовании не участвовали республики Прибалтики, Молдавия, Армения и Грузия).
И когда во второй половине сентября 1991 года Ельцин отправился в отпуск (для него вообще было весьма характерным, одержав победу, почивать на лаврах), Горбачев начал – и весьма небезуспешно! – реанимировать «новоогаревский процесс». Руководители республик были не в восторге от Михаила Сергеевича, но за ним стояли результаты референдума, да и экономическое положение оставляло желать лучшего. Зима впереди!.. К тому же в роли разрушителей Союза они выступать не хотели.
Горбачев понимал, что прежний федеративный Союзный договор, который предполагалось подписать 20 августа 1991 года, теперь уже не устраивает республиканских лидеров. И он предложил сохранить единое государство в некой гибридной форме – как среднее между федерацией и конфедерацией.
Судя по сохранившимся в архивах протоколам второго раунда новоогаревского процесса, осенью 1991 года Горбачев апеллировал уже не к общей истории, не к воле народа, выраженной на референдуме, а исключительно к экономической целесообразности. Проще говоря, убеждал лидеров республик, что они не смогут сами, без союзного центра, прокормить свое население.
И что также весьма существенно: Горбачев бился за Союз еще и потому, что только при условии его сохранения за ним оставалось положение первого лица. Зная характер Михаила Сергеевича, сложно поверить, что он довольствовался бы положением, условно говоря, английской королевы.
Было подготовлено экономическое соглашение, которое – с отдельными оговорками – подписали даже прибалтийские республики. Горбачев до последней минуты надеялся, что при помощи имевшегося в его распоряжении коллектива сильных юристов (таких, как академик Владимир Кудрявцев, советник Михаила Сергеевича по правовой политике Вениамин Яковлев, доктора юридических наук Зигмунд Станкевич и Юрий Батурин) он сумеет подготовить такой проект договора, который, во-первых, даст возможность сохранить Союз, во-вторых, будет выгоден республикам.
– А как вел себя Борис Ельцин в ходе второго раунда новоогаревских переговоров?
– По-разному. То выглядел миротворцем, соглашавшимся с президентом СССР, то, наоборот, взрывал всю повестку. Но главное заключалось в том, что Ельцин сделал шаг, который, по сути, выбил из-под Горбачева опору. Утверждая, что Россия всеми силами за Союз, он предложил подождать результатов референдума о независимости Украины, назначенного на 1 декабря. Дескать, какой может быть Союз без Украины?..
В этом был весьма очевидный политический расчет. Лидер Украины Леонид Кравчук очень точно чувствовал, что Ельцин уже просто не мог дальше терпеть даже номинальное лидерство Горбачева. Уже после распада страны в окружении Горбачева высказывали резонное предположение, что Кравчук перед проведением всеукраинского референдума говорил Ельцину: мол, Борис Николаевич, подожди, потяни время, а вот после 1 декабря, когда Украина объявит о независимости, ты можешь делать с Горбачевым все, что хочешь.
Иными словами, даже осенью 1991 года Союз можно было бы спасти, если бы тот же самый Ельцин заявил о своем непреодолимом желании подписать Союзный договор при любых условиях, даже вне зависимости от позиции Украины. Но для Ельцина тогда подобное было неприемлемо. То есть когда речь шла об амбициях конкретных лидеров республик, все остальные соображения отступали на второй план.
В последний раз главы республик собирались у Горбачева в Новоогареве 25 ноября 1991 года. Затем последовали их заявления: в результате успешных переговоров появилась твердая уверенность, что Союз будет сохранен. По словам Горбачева, оставались только последние технические штрихи к тому, чтобы в самое ближайшее время завершить подписание Союзного договора.
– Затем прошел референдум на Украине...
– И там 90% населения высказались за независимость. Однако фокус в том, что в предложенном ее гражданам вопросе не подразумевалась мысль о выходе Украины из состава Союза. Звучал он следующим образом: «Подтверждаете ли вы акт провозглашения независимости Украины?» (имелся в виду документ, принятый парламентом республики 24 августа 1991 года).
Если почитать последние версии воспоминаний Кравчука (а он их неоднократно редактировал), то мы найдем в них откровенные признания: даже к исходу 1991 года большинство населения Украины не задумывались о выходе республики из состава СССР.
Однако ситуация сложилась таким образом, что итоги украинского референдума были немедленно оценены как де-факто и де-юре свершившийся выход Украины из Советского Союза. А Ельцин воспринял такой результат как дополнительный инструмент давления на Горбачева. Есть немало свидетельств тому, что он очень не хотел остаться в истории могильщиком великой державы, сокрушившей фашизм. И итоги украинского голосования давали ему возможность сохранить лицо...
Новый проект Союзного договора в очередной раз повис в воздухе. Поэтому не было ничего удивительного в том, что 8 декабря в Беловежской Пуще лидеры России, Украины и Белоруссии – Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич – подписали соглашение, которое прекратило существование СССР.
– По сути, лидеры союзных республик переиграли Горбачева?
– Да проще сказать – обманули, подписав соглашение без его участия. Ведь вплоть до Беловежских соглашений он все еще оставался президентом Союза, пусть и не такого монолитного, как прежде.
Когда говорят, что роковую роль в судьбе СССР в значительной степени определила позиция Украины, в этом есть доля истины. Однако приходится признать: главную роль в распаде СССР сыграли Ельцин и его окружение. Они на тот момент не пытались сохранить Союз, причем в значительной степени из-за конфликта с Горбачевым. Причем, по сути, Ельцин не имел ничего против единого государства как такового: он боролся с «надстройкой», которую тогда именовали союзным центром.
Главный мотив участников Беловежских соглашений был понятен: превратиться из удельных князей в великих, избавиться от «начальника в Кремле». Да, звучали формулировки, что «новоогаревский процесс», мол, зашел в тупик. Но если те же лидеры России, Украины и Белоруссии были бы по-настоящему в нем заинтересованы, то они нашли бы способ его реанимировать. С моей точки зрения, в Беловежье они в немалой степени проигнорировали волю народов, выраженную на мартовском референдуме 1991 года.
Да и самому Ельцину было очевидно, что Беловежские соглашения – весьма рискованная акция. Не случайно он, по свидетельству многих очевидцев, возвращаясь в Москву, требовал от Горбачева гарантии того, что не будет арестован в Кремле.
– А как Горбачев воспринял Беловежские соглашения?
– Однозначно как предательство существовавших договоренностей. Когда ему стало известно о соглашениях, он сразу же вызвал к себе на ковер и Кравчука, и Шушкевича. Кравчук из Киева ответил: мол, много дел в республике, никуда не поеду. И это была уже новая политическая реальность. Шушкевич позвонил Кравчуку и сказал: я тоже не поеду. А Ельцину было некуда прятаться. И он до конца своих дней вспоминал последнее унижение, которое испытал от Горбачева – тяжелейший «допрос», устроенный ему в присутствии Назарбаева, о происходившем в Беловежье...
Вообще, когда Михаилу Сергеевичу сообщили о заключенном там соглашении, он поначалу не воспринял его всерьез, поскольку считал его юридическую базу абсолютно несостоятельной.
Когда же документ стремительно ратифицировали в республиканских парламентах, Горбачев был по-настоящему ошеломлен. Он просто не знал, что делать. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что он обсуждал возможные действия со своим ближайшим окружением. Вице-президент России генерал Александр Руцкой, который после освобождения Горбачева из Фороса сблизился с ним, вообще предлагал вызвать спецподразделение КГБ «Альфа» и расправиться с «мятежниками». Горбачев не решился.
Консультации с силовиками показали, что они не пойдут против Ельцина, который в отличие от Горбачева пользовался в ту пору огромной популярностью в офицерской среде. В окружении Михаила Сергеевича и у целого ряда союзных депутатов возникла даже мысль о проведении повторного общесоюзного референдума, однако технической возможности для этого уже не было.
И Горбачеву пришлось признать случившееся. Конечно, его ошеломляло то, как легко при абсолютном равнодушии населения распадается огромная страна, и он не слышал голосов в свою поддержку.
– Понимал ли он, что ему не остается места в политике?
– Понимал. Последние надежды он возлагал на совещание президентов союзных республик в декабре в Алма-Ате. Надеялся, что его туда позовут. Но этого не случилось. Михаил Сергеевич был полностью выброшен – как отыгранная карта. Лидеры государств, в одночасье ставших независимыми, больше не хотели являться на ковер в Москву.
Уже после Алма-Аты, когда стало очевидно, что вот-вот последует отставка Горбачева, состоялась его знаменитая встреча с Ельциным. Она продолжалась около девяти часов. Президент СССР оговаривал условия своей отставки, на которых он был готов покинуть свой пост. Разговор был очень тяжелым. Ельцин писал впоследствии, что список отступного, которого требовал советский лидер, был безмерен.
Александр Яковлев вспоминал финал встречи: Ельцин чеканной походкой победителя вышел из кабинета Горбачева, а тот лежал на диване в предбаннике, и его глаза были полны слез. Таким подавленным Яковлев его никогда не видел. «Вот так вот, Саша, вот так вот...» – только и мог сказать Михаил Сергеевич.
Горбачев просил передать своему фонду политических исследований здание Академии общественных наук ЦК КПСС. Условие, на котором Ельцин соглашался предоставить помещение, было очень простое: ни фонд, ни экс-президент не должны критиковать действующего главу России. Позднее, когда он посчитал, что Горбачев это требование нарушает, начались конфликты, было время, когда его даже несколько месяцев не выпускали за границу...
Да, Горбачев уходил, будучи чрезвычайно непопулярным политиком. Но то благородство, с которым он покидал власть, те сдержанные ноты, то уважение к народу, которое звучало в его последнем обращении 25 декабря, лично у меня вызывало и продолжает вызывать к нему глубокую симпатию.
– Парадоксально: большинство граждан Советского Союза расставались с государством без особого сожаления. Прекрасно помню, какая тогда царила эйфория по поводу того, что новая Россия выходит на мировую арену...
– Да, от Советского Союза его граждане к тому времени в значительной массе устали. Вероятно, это было связано в том числе и с теми безмерными надеждами, которые подарил советскому народу Горбачев своим ярким, дерзким и талантливым проектом под названием «перестройка». Однако реформирование страны, направления которого были определены совершенно правильно, удивительным образом привело не к улучшению жизни людей, а к ухудшению, к разрыву экономических связей...
Грустно, что никто не считал необходимым достойно проводить ни Советский Союз, ни Михаила Сергеевича. Новые властители стремились как можно быстрее пересесть в столь вожделенные для них кабинеты. Народ, в одночасье переставший быть советским, надеялся, что вот-вот, буквально с нового года начнется счастливая жизнь: стартует экономическая реформа и полки магазинов немедленно наполнятся продуктами. Судьба СССР и уж тем более его президента никого не волновала. В сознании людей они уже стали бывшими.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 240 (7077) от 22.12.2021 под заголовком «Некролог Союзу ССР».
Комментарии