Путч, упразднивший СССР. Историк – об августовских днях 1991 года
«Лебединое озеро» на телеэкране, трясущиеся руки вице-президента Янаева, многотысячные митинги, выступление Бориса Ельцина с бронемашины... Все эти эпизоды августовских дней 1991 года памятны многим. Более того, они еще кажутся настолько близкими, что говорить о них беспристрастно достаточно сложно. Однако именно такую попытку мы предприняли вместе с нашим постоянным экспертом – исследователем новейшей истории России профессором СПбГУ доктором исторических наук Александром ПУЧЕНКОВЫМ.
ФОТО Андрея СОЛОВЬЕВА/ТАСС
Тридцать лет назад он еще был школьником, никаких политических взглядов не имел, поэтому и его отношение к происходящему было в ту пору достаточно отстраненным. Тем проще ему сегодня реконструировать и осмысливать события, используя документы и свидетельства их непосредственных участников.
– Александр Сергеевич, без предыстории нам никак не обойтись...
– Естественно. Тем более что в событиях 1991 года тесно переплелись такие два фактора, как неизбежный ход истории и роль личности в ней.
А начну я свой рассказ с IV Съезда народных депутатов СССР, состоявшегося в декабре 1990 года. На нем депутат Сажи Умалатова призвала к отставке Горбачева с поста президента СССР. И такие настроения были у немалой части съезда – участников депутатской группы «Союз» и консерваторов, которых тогда называли «правыми».
Они считали, что Горбачев ведет страну к катастрофе, и фактически ставили перед ним ультиматум: требовали, чтобы он перестал уговаривать республиканских сепаратистов, проявил политическую волю и, используя свои конституционные полномочия, отдал прямой приказ расправиться с ними в Прибалтике, в первую очередь в Литве, уже объявившей к тому моменту о своей государственной независимости. Безволие президента они больше терпеть не могли.
Причем вот какая загвоздка. Государственники-консерваторы, которых я упомянул, понимали, что перемены в обществе необратимы, что нельзя завтра поставить во главе страны, условно говоря, Полозкова и вернуться в доперестроечный СССР. Но дальше консерваторы ставили вопрос: а во имя чего были эти изменения? Если их результатом станет распад страны и падение знамени Октября, то такие перемены не нужны...
Михаил Сергеевич прекрасно понимал, что за депутатской группой «Союз» стоят армия, спецслужбы и всемогущий военно-промышленный комплекс. И угроза отстранения его от власти на съезде была абсолютно реальной: в этом отношении Горбачев был чрезвычайно уязвим, поскольку был избран именно съездом, а не народом. И хотя путем хитрых маневров на съезде Горбачеву удалось добиться, чтобы вопрос о его отставке не был поставлен, недовольство «правых» никуда не делось.
Существовала еще одна важнейшая государствообразующая сила, о которой нельзя забывать: аппарат партии. Еще весной 1990 года, когда была отменена 6-я статья Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС, Горбачев объяснил представителям партаппарата свою стратегию: пусть 6-й статьи не будет, но зато президентом СССР становится коммунист и партия сохраняет за собой все командные высоты.
Тем не менее все эти действия не очень убеждали представителей партаппарата в их светлом будущем. Основное опасение было простое: Горбачев найдет способ сохранить свою власть, а мы-то с чем останемся?
Что же касается «левых», то есть демократов, в первую очередь того же Ельцина, то они считали: Горбачев вяжет руки перестройке.
– В этих условиях, чтобы не потерять власть, Горбачеву пришлось выбирать, с кем ему быть в ближайшей перспективе?
– Именно так. К концу 1990 года, поняв, что остается без поддержки демократов, он взял резкий крен вправо, сделав ставку на консерваторов. Апогеем его «нового курса» стал вильнюсский инцидент – штурм войсками здания телецентра и образование в Литве комитета национального спасения. Кровь, пролитая на улицах Вильнюса, окончательно размежевывала Горбачева с лагерем демократов и буквально бросала его в объятия «силовиков», пусть и вынужденно.
Почти сразу же после того, как стало известно о трагедии в Вильнюсе, о предстоящем выходе из его политической команды Горбачева уведомили такие его соратники, как Александр Яковлев, Анатолий Черняев, Евгений Примаков, начинавшие с ним перестройку. Желая сохранить за собой репутацию либерала, Горбачев открестился от всего произошедшего на улицах Вильнюса. Как мне представляется, это стало едва ли не самым роковым моментом, предопределившим драму августа 1991 года. Президент СССР показал, что не готов принимать на себя ответственность за непопулярные меры силового блока.
Следствием вильнюсских событий стала крайняя степень падения популярности Горбачева и в народе, и в партийном аппарате, и в среде «силовиков». В таком положении политика без опоры, с распадающейся командой, откровенно враждебным и непримиримым отношением к нему демократов во главе с Ельциным, а также национал-сепаратистов из республик, Горбачев пошел на шаг, обозначенный еще на IV Съезде народных депутатов. Речь — о всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года, на котором был поставлен вопрос о сохранении СССР как обновленной федерации.
Он действительно дал 76,77% голосов за. Но, говоря об этом, почему-то всякий раз забывают, что голосовали жители лишь 9 из 15 союзных республик. Не участвовали Литва, Латвия, Эстония, Молдавия, Армения и Грузия. На их территориях пункты голосования были только в районах дислокации частей Советской армии. По сути, сам факт проведения референдума в подобном формате свидетельствовал о том, что Москва признает факт начавшегося распада Союза и речь нужно вести уже исключительно о возможности сохранить ядро страны.
Следующий шаг: 23 апреля 1991 года было подписано соглашение «9 + 1». Смысл его был в следующем: девять республик, участвовавших в референдуме, плюс центр (в лице Горбачева) заявили о необходимости немедленного заключения нового союзного договора, который должен базироваться на формуле «сильный центр – сильные республики».
Подписание документа произошло накануне пленума ЦК КПСС, на котором консерваторы планировали убрать Горбачева с поста генсека, вслед за чем неминуемо последовало бы и лишение его поста президента СССР.
– Иными словами, соглашение «9 + 1» означало ставку республиканских лидеров на сохранение Горбачева как удобного партнера во главе и партии, и страны?
– Об этом, кстати, откровенно пишет в своих воспоминаниях бывший президент Украины Леонид Кравчук. А дальше начались тяжелейшие переговоры, вошедшие в историю как «ново-огаревский процесс». Он был назван так по подмосковной резиденции президента СССР, где проходили его встречи с руководителями национальных республик.
Все они не могли пройти против результатов мартовского референдума и в то же время диктовали Горбачеву все новые условия. Вопрос фактически ставился следующим образом: на каких условиях будет построено единое государство? Предполагалось разграничить и передать республикам значительную часть политических и экономических полномочий, центр же сохранял за собой роль арбитра, руководство внешней политикой, вооруженными силами, имел эмиссионное право. Уже само это подчеркивало: существует реальность, в которой республики обладают большей властью, чем центр, и Москву не боятся.
На мой взгляд, ново-огаревский процесс мог привести Горбачева к политическому триумфу. Изменив общество гласностью, демократическими свободами и другими перестроечными процессами, он добился бы сохранения Союза как обновленной федерации и – что еще более важно! – с все еще правящей коммунистической партией. Однако триумфа не случилось...
Что происходит дальше? 12 июня 1991 года, несмотря на противодействие Кремля, президентом РСФСР был избран главный оппонент Горбачева Борис Ельцин. Уязвимость положения Михаила Сергеевича снова стала очевидной: было понятно, что Россия – несущая конструкция СССР, и если она озаботится собственным суверенитетом, то никакой Союз не удержится.
Тем не менее за пару месяцев до путча этих двух лидеров впервые можно было назвать политическими партнерами. Горбачев сохранял за собой формальное политическое первенство, Ельцин – популярность и авторитет. И, в общем-то, руководство России в июне – августе 1991 года предпринимало все усилия, чтобы союзный договор был подписан. К концу июля он был в основных своих положениях согласован.
Принципиальный момент: по большому счету именно предстоящее заключение союзного договора и спровоцировало путч.
О том, как идет ново-огаревский процесс, страна практически не имела никакого представления. Горбачев скрывал текст договора от товарищей по партии, Кабинета министров и Верховного Совета. Любая дискуссия по поводу его текста на уровне более низком, чем уровень руководителей республик и президента СССР, полагал Горбачев, приведет к срыву договорного процесса и торпедированию Союза. Любое промедление в подписании договора смертельно опасно – завтра лидеры республик могут передумать.
Логика в рассуждениях Горбачева была, правда, президент СССР не считал нужным информировать о ней представителей партийно-государственной элиты...
Еще один важный момент: союзный договор был опубликован в прессе лишь 15 августа 1991 года. Причем это было утечкой информации, произошедшей благодаря премьер-министру СССР Валентину Павлову, который через своих людей отправил его в редакцию газеты «Московские новости». Представьте себе ситуацию: премьер-министр с огромным трудом добыл текст соглашения, которое должно было решить судьбу страны!..
Кульминацией секретной дипломатии стали переговоры, которые в самом конце июля 1991 года, перед отпуском, Горбачев провел с лидерами России и Казахстана – Ельциным и Назарбаевым. Три политика беседовали на балконе, опасаясь прослушки. Хотя в итоге их все равно записали. Суть беседы была следующая: Ельцин настаивал на том, чтобы Горбачев отправил в отставку наиболее одиозных представителей своей политической команды, раздражавших демократический лагерь. А именно: министра обороны Язова, премьер-министра Павлова, председателя КГБ Крючкова.
Взамен Ельцин и Назарбаев обещали поддержать Горбачева на всенародных выборах президента СССР. Михаил Сергеевич согласился на эти условия, и можно было не опасаться, что он действительно был бы избран... Кстати, тогда же Горбачев предложил Назарбаеву пост премьер-министра СССР. Учитывая безмерный авторитет последнего, думаю, что новый Союз был бы очень сильной конструкцией...
Многие свидетели тех событий единодушно сходятся в следующем: вероятнее всего, никакого путча не было бы вовсе, если бы в начале августа 1991-го Горбачев, посчитав, что ему удалось остановить распад страны, согласовать все основные пункты союзного договора, не отправился бы в свой крымский отпуск. Вряд ли путчисты решились бы на выступление, если бы президент оставался в Москве, а так была сделана попытка повторить «хрущевский вариант».
Подписание договора было назначено на 20 августа. Было подготовлено уже практически все, церемония расписана до мелочей. Я собственными глазами видел в архиве разосланную лидерам республик инструкцию о том, кто в какой последовательности подписывает договор, даже какая при этом звучит музыка, подробнейшую роспись представителей союзного центра и республиканских элит, которые должны при этом присутствовать. Было заготовлено все, включая особую бумагу и ручки...
– По большому счету Горбачев считал, что вышел из пике?
– Строго говоря, если бы договор был подписан, власть на какое-то время он точно бы сохранил. А дальше случилось то, что случилось. Кстати, большинство выступивших против Горбачева не имели против него ничего личного. Они были уверены, что отстранить от власти президента, который ведет к распаду единого государства, – просто деловое решение. Крючков – а именно он был душой заговора – убедил всех, что удастся провести акцию без сучка и задоринки. А если возникнет «проблема Ельцина», то он будет либо нейтрализован, либо прельщен обещанием, что со временем займет пост низвергнутого Горбачева.
Формальный глава ГКЧП Янаев на пресс-конференции беспомощно называл Горбачева своим другом и отказывался сообщить, что с ним происходит. Стране объявили, что президент болен, но не предъявили медицинского заключения о его болезни.
И совершенным безумием был ввод в Москву танков. Они вызвали чувство не столько страха, сколько омерзения от ощущения того, что власть считает возможным унизить людей, запугав их. Как такое может быть спустя шесть лет после начала перестройки?!
В соответствии с русской исторической традицией, попавший в беду Горбачев внезапно стал самой родной и дорогой для всех фигурой в стране. Что с ним, жив ли он?! Почему врут о том, что с ним происходит?!
Сегодня можно раз за разом повторять, сколь правильные вещи содержались в обращении ГКЧП к советскому народу, указывать, как прозорливо смотрели в будущее страны те, кого в те дни называли «путчистами»... Но тогда их выступление воспринималось как попытка реванша отжившего мира, который внезапно воскрес и предстает в виде уродливого чудовища с трясущимися руками и лживыми речами. В этом плане Ельцин, выступающий, стоя на броне танка, символа могущества советской империи, удивительным образом стал символом ее крушения.
– И тем не менее... Казалось бы, после путча противники нового союзного договора были нейтрализованы. Что теперь мешало тем же лидерам республик подписать его, тем более что, как вы сами сказали, все было уже согласовано?
– Политическая ситуация кардинально изменилась. Путч стал нокаутирующим ударом для судьбы Союза. Он фактически обнулил и уничтожил все договоренности, достигнутые Горбачевым с республиками. Следствием его стала фактическая гибель центра, политическое уничтожение компартии – основной несущей конструкции Союза, дискредитация КГБ. Той структуры, которая должна была выступать за государственную безопасность, а выступила против руководителя страны...
Танки на улицах столицы побудили республики бежать от Москвы врассыпную. Национальные лидеры смогли легко убедить свои народы, что союзный центр может устроить нечто подобное и у них. И зачем тогда центр, который готов пугать свой народ?
Да, ново-огаревский процесс вялотекущим образом продолжался еще до ноября 1991 года. Но за каждым из руководителей союзных республик стояли свои парламенты, которые были настроены куда более националистически. К тому же главы республик увидели возможность превратиться в полноценных президентов своих государств.
– То есть это уже был вопрос личных амбиций?
– Безусловно. Михаил Сергеевич продолжал оставаться президентом СССР, но власть буквально ускользала от него, переходя в руки Ельцина, ставшего основным бенефициаром августовских дней. И тот совершенно не хотел, чтобы над ним, даже формально, оставался бы начальник в лице Горбачева. Другие лидеры республик этого тоже не желали, закономерным следствием чего стал Беловежский сговор, произошедший спустя четыре месяца после путча.
И когда СССР прекратил свое существование, в его защиту не выступил практически никто. Привлекательность идеи сохранения Союза в глазах миллионов людей и была похоронена путчистами в августе 1991-го. Общность, которую принято называть «советским народом», к сожалению, устала от своего собственного государства. Не верила Горбачеву, ей надоела союзная элита, и она была убеждена, что все, что может возникнуть на месте бывшей великой страны, по определению будет лучше...
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 152 (6990) от 18.08.2021 под заголовком «Путч, упразднивший СССР».
Комментарии