Оцифровать коллективную память: сотрудники РНБ называют манускрипты уникальным «окном» в прошлое
Коллектив ученых Российской национальной библиотеки приступает к оцифровке, без преувеличения, уникального собрания РНБ — средневековой коллекции рукописных книг Кирилло-Белозерского монастыря. К процессу также привлечены сотрудники Пушкинского Дома, Санкт-Петербургского института истории РАН и Кирилло-Белозерского музея-заповедника. Возглавляет рабочую группу доктор исторических наук Михаил ШИБАЕВ — крупнейший специалист по древнерусским средневековым книгам. В РНБ он руководит лабораторией кодикологических исследований и научно-технической экспертизы документов. По его словам, оцифровка рукописей позволит не только уточнить их датировку, но и увидеть «кухню» переписчика, понять, как функционировал книгописный монастырский центр. Об этом мы и беседуем с Михаилом Алексеевичем.
Страницы древних рукописей, написанных на бумаге, просвечивают с помощью специального прибора./ФОТО Александра ДРОЗДОВА
— Почему объектом внимания стало собрание именно Кирилло-Белозерского монастыря?
— По одной простой причине: эта коллекция дошла до наших дней почти без потерь. В то время как от собраний большинства русских монастырей времен Средневековья остались всего одна-две книги. А здесь почти полторы тысячи томов, результат труда игуменов, старцев, книгохранителей, рядовых иноков.
В чем причина подобной редкой сохранности? Эту обитель никто ни разу не разорял. Даже в период Смуты польские войска не смогли ее взять. У Кирилло-Белозерского монастыря очень мощные стены, недаром его иногда даже называли крепостью. В XVI веке его окружили мощной оградой, а потом в XVII веке возвели еще одну стену. Это было одно из самых крупных монастырских сооружений в России.
Наверное, в этом отношении с ним могли конкурировать только Троице-Сергиев и Соловецкий монастыри. Последний в XVII веке был одним из центров старообрядчества, и штурмовавшие его правительственные войска не могли взять монастырь почти десять лет…
В нашей библиотеке коллекция книг Кирилло-Белозерского монастыря оказалась в начале ХХ века. Причем сразу почти целиком, что особенно важно. Сначала, учитывая их историческую значимость, рукописи еще в последней четверти XIX века передали в Санкт-Петербургскую духовную академию, а потом уже в Публичку.
— Почему обитель рассталась со своими сокровищами?
— Дело в том, что после секуляризации XVIII века, когда церковь была лишена значительной части своих земельных владений, Кирилло-Белозерский монастырь начал угасать, его значение постепенно падало. Братии стало меньше, надзирать за древними рукописями стало практически некому.
Некоторая часть рукописей находится ныне в Москве. Дело в том, что при подготовке изданий богослужебных текстов Священный Синод часто запрашивал древние рукописи для сверки. Был случай, когда сам Петр I заинтересовался пергаменной рукописью из монастыря. И таким образом на протяжении XVII – XVIII веков ряд документов из Кирилло-Белозерского монастыря оказался в Синодальной библиотеке, а из нее попал в Государственный исторический музей.
Несколько рукописей из собрания обители хранятся в действующем в нем ныне музее-заповеднике. В частности, два кодекса, которые, как считается, относятся к эпохе самого основателя монастыря преподобного Кирилла Белозерского — началу XV века.
Личность легендарная, но исследователи о нем почти ничего не знают. Все, что нам известно, является позднейшими интерпретациями. В частности, Пахомия Логофета, или Пахомия Серба (он был сербом по происхождению), — специально приглашенного на Русь в 60‑е годы XV века агиографа. Он написал Житие Кирилла, исходя из рассказов учеников основателя белозерской обители, которые, впрочем, сами не были свидетелями ее основания.
Поэтому в Житии, конечно, многие данные были неточными. Да и вообще этот жанр предусматривает определенные допущения. В частности, включение отдельных сюжетов из Житий других святых. Поэтому само Житие святого не всегда является абсолютно достоверным историческим источником, его нужно проверять по другим возможным историческим материалам.
Но мы точно знаем, что перед уходом в Белозерский край Кирилл был сначала игуменом, а потом просто монахом Симонова монастыря в Москве. Я предполагаю, что не в 1397 году, как обычно считается, а десятью годами позднее, в 1407‑м, Кирилл, готовясь уйти из Москвы на Белое озеро, специально для себя изготовил книгу «Постригальник сиречь потребник». Что это такое? Это книга только для игуменов, поскольку только они могли постригать в монахи.
Уникальность рукописи в том, что ее первая часть написана на пергамене, а вторая — на бумаге. Я думаю, что она была переписана либо самим Кириллом, либо человеком, который его очень близко знал и специально для него изготовил эту книгу. То есть Кирилл однозначно держал ее в руках. И сегодня эта книга есть в собрании, хранящемся в Российской национальной библиотеке…
Подчеркну, что наша задача — оцифровать все рукописи, происходящие из Кирилло-Белозерского монастыря. Это проект не петербургского, а федерального масштаба. Финансирует его Министерство культуры России.
— Кто‑то наверняка скажет: а зачем это надо? Может быть, стоило потратить деньги на что‑нибудь более насущное?
— Рукописи — это наше национальное достояние, они составляют значительную часть коллективной памяти. А она в свою очередь формирует национальную идентичность.
Наши манускрипты являются уникальным «окном» в прошлое, которые выводят нас на очень интересные выводы об обществе, которое существовало столетия назад. Как тяжело человеку жить без воспоминаний, так и любое общество не может существовать без коллективной памяти.
Кроме того, оцифровка рукописи, сопровожденная ее описанием, на порядки расширяет возможности по ее исследованию. Для нас важно, что любая средневековая книга — уникальный памятник. Каждая в ту пору стоила дорого, ее специально заказывали, и писцы тратили от полугода до года на ее переписку. Книга была дорогим удовольствием, особенно написанная на пергамене.
— А на бумаге?
— И на бумаге тоже. Но разница в том, что пергамен был отечественного производства, его еще с XI века производили на Руси, а вот бумагу завозили из‑за границы — с 80‑х годов XIV века. Причем закупки либо происходили по линии Ганзейского союза, либо шли через Польшу и Литву. И стоила заграничная бумага весьма недешево.
Вообще для средневекового человека бумага была весьма ценным материалом. Конечно, не предметом роскоши, но ее берегли, покупали небольшими партиями — специально для изготовления книги. Просто так, как сейчас, для хозяйственных нужд бумагу не использовали…
Массовое изготовление бумаги в нашей стране началось только при Петре I, а первые попытки относятся к эпохе Ивана Грозного. Именно тогда, во время Ливонской войны, скорее всего, какой‑то мастер в захваченной Россией Ливонии (историческая область в восточной Прибалтике) получил заказ от Ивана Грозного изготовить бумагу. В какой‑то степени это была «презентация» новых возможностей государства. Русскому царю нужно было продемонстрировать европейцам, что, мол, «мы тоже можем». Однако по результатам войны Ливония была потеряна Россией. Вероятно, и мастер куда‑то исчез.
От той партии бумаги до сегодняшнего дня до нас дошло только два листа. Один — письмо Ивана Грозного датскому королю, оно сохранилось в Королевском архиве Дании. Второй был случайно найден лет двадцать назад в переплете одной из рукописей, которая находится в древлехранилище Пушкинского Дома…
Впрочем, мы отвлеклись, вернемся к рукописям Кирилло-Белозерского монастыря. Очень большую роль в их описании сыграл в конце XIX — начале XX века известный исследователь академик Николай Константинович Никольский, который в 1920 – 1925 годах занимал пост директора Библиотеки Академии наук. Он был автором нескольких фундаментальных и до сих пор актуальных книг по истории обители. В частности, он обнаружил, что в ее собрании есть — и в этом еще одна уникальность! — самая древняя на Руси монастырская опись книг.
Сейчас она может быть датирована приблизительно 1485 годом. Согласно этой описи, книжная коллекция насчитывала 213 томов. Для тех времен это очень крупное собрание. Причем в описи не просто перечислялись книги по названиям, но было очень подробно расписано содержание некоторых из них. Что говорит о высочайшей для того времени библиографической культуре монастыря.
Скорее всего, опись была составлена, когда обитель стала подчиняться не удельным белозерским князьям, а непосредственно великому князю Московскому, то есть перешла под ведение Москвы…
Кстати, а знаете, как монахи определяли название книги? Его ведь не было ни на обложке, ни на корешке. Название указывали на верхнем обрезе, и книги, по всей видимости, стояли на полках обрезами к читателю.
— Нетрудно предположить, что все указанные в описи книги — богослужебные. А светские могли оказаться в обители?
— Они составляли доли процента монастырских книжных собраний. И применительно к XV веку мы с очень большой осторожностью говорим о светских произведениях. В указанной описи они не фигурировали. В том числе и потому, что, скорее всего, она использовалась для подборки книг для богослужения, чтения в келье или для того, чтобы те или иные произведения были зачитаны в процессе монастырской трапезы.
Надо понимать, что большинство монахов либо проводили весь день в молитве, либо занимались перепиской книг. Говоря современным языком, проводили время в интеллектуальных занятиях. И чтобы ни на минуту не выйти из этого «контекста», они даже во время трапезы должны были внимать религиозным текстам.
Что же касается светских книг в собраниях монастырской библиотеки, то по некоторым косвенным данным можно предположить, что, например, именно в стенах обители у Белого озера было переписано «Слово о полку Игореве». Его единственный рукописный экземпляр — возможно, подлинник! — погиб при пожаре Москвы в 1812 году. Поэтому нам это произведение известно только по печатной версии, а также по рукописной копии, сделанной для Екатерины II.
Но есть косвенные свидетельства, что оригинал находился в Кирилло-Белозерском монастыре. И, возможно, даже был там создан в середине XV века как некий диптих к «Задонщине» — литературному тексту, точно написанному в этой обители. Скорее всего, у «Задонщины» и «Слова о полку Игореве» был один и тот же автор, но это уже моя научная гипотеза, не буду углубляться…
Возвращаясь же к нашему проекту: он предполагает описание, оцифровку, реставрацию рукописей, а также их кодикологическое исследование. Кодикология — изучение рукописных книг. Объекты нашего исследования — переплет, бумага, пергамен и другие вещи, которые позволят понять, как функционировал книгописный монастырский центр. Известно об этом крайне мало.
Для книгописных центров западных монастырей обычно употребляют термин «скрипторий». Это специальное помещение, где профессиональные писцы с утра до вечера только тем и занимаются, что переписывают рукописи. На Руси скрипториев не существовало по крайней мере до конца XV века. В русских монастырях, скорее всего, книгописание было келейным. То есть монахи работали с рукописями в своих кельях.
Только в конце XV века вокруг новгородского архиепископа Геннадия сложился кружок книжников, которые, по‑видимому, занимались перепиской книг на постоянной основе. Я полагаю, что это мог быть первый в то время книгописный центр на Руси, который с полным на то основанием можно назвать «скрипторием».
Именно там была создана так называемая Геннадиевская Библия — полный свод библейских книг Ветхого и Нового Заветов. В этом же скриптории было переписано несколько десятков книг для создававшейся библиотеки Соловецкого монастыря.
Большинство чернил, которые использовали тогда при письме, — так называемые железо-галловые. Они коричневые и при должном хранении почти не выцветают. В XVI веке в них стали добавлять жженый уголь, и они стали более темными. Есть предположение, что на изменение рецептуры повлияли технологии, заимствованные из книгопечатания, которое зародилось в России в середине XVI века.
Сегодня реставраторы обычно не трогают чернильный слой, поскольку это грозит утратой самой рукописи, они только очень аккуратно промывают страницы, убирают жировые пятна и потеки…
И вот что еще интересно: для нас сегодня норма — заниматься письменными делами за столом. А монахи-переписчики держали книгу на коленях, подкладывая под нее деревянную доску. Оригинал, с которого переписывали, клали перед собой на сундук, поскольку известно, что столы в кельях появились достаточно поздно, где‑то, наверное, веке в семнадцатом.
Откуда исследователи об этом знают? Сохранилась достаточно большая иконография, на которой представлено «коленное письмо». Кстати, мы проверяли: в принципе писать, держа рукопись на коленях, достаточно комфортно, не представляет особой сложности.
— Так и вижу монаха в келье, освещенной свечой… Наверное, от такой работы у переписчиков портилось зрение?
— Конечно! Поэтому уже в Средневековье на Руси монахи-переписчики пользовались очками. Они, скорее всего, были заграничными и напоминали, по всей видимости, что‑то вроде пенсне, которое крепилось на носу. И вообще очки для Средневековья — вполне нормальное явление.
Моя коллега, сотрудница Пушкинского Дома Анна Белова, обнаружила во многих рукописях Кирилло-Белозерского монастыря какие‑то странные круги на некоторых страницах. Мы долго думали, что это такое. И пришли к выводу, что перед нами следы от круглых стекол. Монахи клали в книги свои очки, используя их вместо закладок…
Кстати, нам известно имя одного из самых знаменитых книжников Кирилло-Белозерского монастыря. Гурий Тушин, ученик преподобного Нила Сорского, одно время, в 1484 году, даже был игуменом монастыря. Он переписал около трех десятков книг.
Тушин был известен в Москве. Сам великий князь Московский Василий III подарил ему роскошно оформленное Евангелие, которое тоже сейчас хранится в собрании Кирилло-Белозерского монастыря. И хотя Гурий Тушин был высококлассным писцом, он, согласно монашеской добродетели, очень скромно именовал себя «многогрешным, последним в иноцех», заранее просил прощения и призывал читателя книги исправлять его ошибки.
Известно также имя жившего во второй половине XV века монаха Кирилло-Белозерской обители Ефросина. Этого книжника по праву можно назвать одним из самых ярких представителей интеллектуальной элиты русского общества того времени. Сохранилось всего шесть книг, лично им переписанных, но можно предположить, что их было гораздо больше. Эти небольшие и неприметные на первый взгляд сборники очень интересны по содержанию. Помимо статей канонического содержания в них есть выписки из летописей и хронографов, полемические сочинения, материалы по географии, астрономии, медицине и даже апокрифические и фольклорные сюжеты.
Кроме того, его автографы сохранились в нескольких десятках книг. Часто это небольшие пометы или комментарии. Книжник проставлял в рукописях точные даты своей работы и иногда указывал свое имя, что дает возможность частично реконструировать его биографию.
В этих записях Ефросин называл себя «попом»: он был иеромонахом Кирилло-Белозерского монастыря. Скорее всего, Ефросин был его книгохранителем, поскольку, как нам удалось установить, он мог изымать из других кодексов интересовавшие его произведения и вставлять в свои. Есть серьезные основания полагать, что Ефросин с целью пополнения монастырских книжных сокровищ совершал поездки для переписки интересующих его произведений и в другие обители…
— Когда планируется завершить оцифровку?
— К 2027 году, когда будет отмечаться 600‑летие со времени кончины преподобного Кирилла Белозерского. Все оцифрованные нами рукописи будут представлены на интернет-портале РНБ в специальном разделе. Ведь наш проект носит не только сугубо научный, но и просветительский характер. И любой желающий сможет ознакомиться с электронной версией оригиналов рукописей, к каждой из них будет приложено исследование и, самое главное, будет «расшифровано» содержание каждой книги.
Насколько долговечными окажутся цифровые версии древних манускриптов? Думаю, чем дальше будет развиваться наша цивилизация, тем совершеннее и компактнее будут электронные носители информации. Поэтому задача многолетнего хранения цифрового формата так или иначе будет решена.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 220 (7549) от 22.11.2023 под заголовком «Оцифровать коллективную память».
Комментарии