«Цифра» в пандемию. Как электронные технологии помогают вершить правосудие
Захлестнувшая мир пандемия коронавируса выступила тестом на стрессоустойчивость для правовых систем. Ставка на информационные технологии в период ограничительных мер, когда граждане не могли даже попасть в здание суда, оправдала себя только отчасти.
ФОТО pixabay
Во время карантина россияне могли воспользоваться целым рядом электронных услуг, в том числе подачей процессуальных документов в электронном виде (образе); простой электронной подписью, видео-конференц-связью (де-факто граждане имели возможность подключиться со своего компьютера с помощью веб-интерфейса комплекса «Мой арбитр»), ознакомлением с материалами дела в электронном виде (документы сканировались по запросу). Судьи так же, как и раньше, пользовались преимуществами технологического прогресса: усиленной цифровой подписью, доступом к электронным реестрам, цифровым календарем для планирования и единой системой электронного документооборота.
Однако широкое использование таких технологий в условиях пандемии обнажило ряд сложностей в законодательстве и отечественной процессуальной доктрине. В частности, назрела проблема с отсутствием в российском праве такого понятия, как бездействие правосудия (в Германии и Австрии, например, такой термин есть).
«Законодатель, когда писал кодексы, не думал о том, что правосудие способно не функционировать в силу каких-либо причин. Может возникнуть вопрос: зачем обязательно копировать зарубежное законодательство? Но дело в том, что это и в других нормах – приостановление производства по делу или отложение разбирательства – также в принципе не предусмотрено. В судебной практике такой вопрос до пандемии не возникал, не было и устойчивой позиции Верховного суда РФ или окружных судов. При этом гарантии правосудия участников судопроизводства не должны нарушаться, если подобное бездействие станет возможным», – отмечает доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского процесса Уральского государственного юридического университета Константин Брановицкий.
Судопроизводство в России де-юре с 30 марта по 11 мая (де-факто – с 19 марта) было фактически под большим вопросом, поскольку граждане не могли попасть в здания судов ввиду карантинных мероприятий. При этом не всегда доступны были и почтовые отделения. Однако цифровые сервисы, на которые возлагалась надежда, выручили в такой ситуации не всех. Чтобы пользоваться ими, необходимо было предварительно зарегистрироваться на портале «Госуслуги»: заполнить форму в сети Интернет и зайти в специальные офисы «Ростелекома» или МФЦ для подтверждения личности.
Для граждан, которые до пандемии пользовались этими электронными услугами, ничего не изменилось. Однако все остальные в карантинный период не могли авторизоваться и подать, например, жалобу в суд в электронном виде. Усугубил ситуацию и тот факт, что некоторые категории граждан (например, пенсионеры) свободно передвигаться по городу в этот период не могли.
Отдельной проблемой стало соблюдение процессуальных сроков в условиях карантинных ограничений. Например, если последний день подачи жалобы пришелся на режим нерабочих дней, а отделения почты были закрыты, возникала реальная угроза того, что срок сочтут пропущенным.
Казалось бы, последним днем подачи жалобы должен быть первый рабочий день после длительных выходных. Но Верховный суд РФ разрешил этот вопрос по-другому: если последний день процессуального срока попадает на режим нерабочих дней, он считается пропущенным. Единственное исключение было сделано судам – для них сроки при определенных обстоятельствах могли быть приостановлены. А для граждан и организаций ничего не изменилось. Правда, ВС РФ сделал оговорку: если будет ходатайство о восстановлении, то срок может быть возобновлен.
Что же касается уголовного процесса, то его цифровые технологии почти не затронули: в УПК РФ предусмотрены лишь отдельные способы совершения процессуальных действий в электронном виде. Однако и здесь новые инструменты постепенно развиваются. Постановление Пленума Верховного суда РФ от 26 декабря 2017 года № 57 «О некоторых вопросах применения законодательства, регулирующего использование документов в электронном виде» содержит позиции, которые касаются уголовного судопроизводства. А за год до этого УПК РФ был дополнен главой 56 о порядке использования электронных документов и бланков.
Гораздо сложнее, по мнению экспертов, обстоит дело с активно внедряемой сейчас системой электронного правосудия. Во-первых, законодательно это понятие еще не закреплено. Во-вторых, возникают вопросы по поводу допустимости доказательств, полученных с использованием электронных ресурсов. И, наконец, в-третьих, не гарантирована защита прав участников «электронного процесса».
«Современные технологии, безусловно, обеспечивают в большей степени аутентичность и неизменность информации, нежели многочисленные подписи под архаическими протоколами следственных действий. Но все действия, совершаемые с электронными документами, – защита от несанкционированного доступа и недопущение внесения изменений в их содержание – нуждаются в законодательной регламентации», – отмечает кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Юридического института Сибирского федерального университета Людмила Майорова.
Технология видео-конференц-связи на фоне пандемии стала одним из самых актуальных и распространенных инструментов. Однако примеры из практики ЕСПЧ, приведенные Верховным судом РФ в одном из обзоров, показывают, что не всегда такой сервис может полноценно заменить офлайн-правосудие. Например, в деле «Сахновский против России» подсудимый познакомился и побеседовал с назначенным защитником непосредственно за 15 минут до заседания через контролируемую систему связи. Гарантировать, что этот инструмент обеспечивал защиту информации и персональных данных, весьма проблематично.
«Есть примеры, когда дознаватель проявлял активность, и с помощью Skype судом избиралась мера пресечения. С одной стороны, разумность срока как таковая соблюдается, но защита персональных данных – нет. Обвиняемый и защитник находятся у одного устройства, прокурор – у второго, следователь – у третьего. Тем не менее обвинитель смог таким образом заключить досудебное соглашение», – отмечает Майорова.
Нельзя сбрасывать со счетов и чисто технический момент – достоверность и допустимость полученных с помощью видео-конференц-связи доказательств зависит в том числе от качества изображения и звука. Этот фактор, безусловно, может быть использован сторонами, в том числе и как основание для требования отмены судебного решения.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 209 (6807) от 17.11.2020 под заголовком ««Цифра» в период пандемии».
Комментарии