От гранита до мрамора. Может ли в России возродиться культура обработки камня?
Умение использовать природный камень в строительстве и отделке дворцов, храмов, мостов петербургские зодчие довели до совершенства. В этом легко убедиться, обратившись к любому памятнику: богатство и разнообразие каменной «палитры» старых мастеров просто поражает. Но для современных реставраторов это оборачивается порой головной болью, поскольку сырьевая база натурального камня претерпела серьезные изменения. Какими материалами они сегодня располагают, насколько удачно выполняют свою работу, с какими проблемами сталкиваются? Свое мнение об этом высказывают эксперты – кандидат геолого-минералогических наук Анна ТУТАКОВА, доцент Горного университета, и кандидат географических наук Игорь БОРИСОВ – ученый секретарь Регионального музея Северного Приладожья (город Сортавала, Карелия).
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
И. Б.:
– Архитектурный облик любого города во многом таков, каковы добываемые недалеко от него природные материалы. Эта закономерность характерна и для России. Какой природный камень использовали в Москве? Брали бежево-белый мячковский известняк (у деревни Мячково в окрестностях Москвы), да и облицовывали им стены Китай-города и старого Кремля. В белокаменную, как на Руси называли Москву, привозили также похожий известняк из окрестностей тверского городка Старицы, что на Волге. Позже стали применять граниты, габбро, мраморы, кварциты, которые привозили издалека.
А. Т.:
– Петербургу в этом смысле повезло: многие виды строительного и облицовочного камня можно было найти вблизи нашего города.
Вообще он находится в интересном с точки зрения геологии месте. К югу от Северной столицы простирается осадочный чехол Восточно-Европейской платформы, где можно найти такие породы, как известковые туфы, доломиты и известняки. С петровских времен для облицовки цокольных этажей зданий в центре города использовали известняковые плиты, добываемые в карьерах у Путиловской горы недалеко от истоков Невы.
А к северу от Петербурга, где Балтийский щит, на поверхность выходят метаморфические и магматические породы. Преимущественно – граниты и гнейсы. Сначала граниты добывали на побережье Финского залива и Ладоги. Этот тяжелый груз доставляли в основном водным путем. В настоящее время граниты, а также гранит рапакиви разных цветов (серого, розовато-серого, розового и красновато-розового) и граносиениты добывают на Карельском перешейке – в Выборгском и Приозерском районах Ленобласти вблизи города Каменногорска, поселков Возрождение и Кузнечное, у станции Ояярви.
И. Б.:
– Со времен Петра I в основанный им город из ближайших окрестностей доставляли известняк, из Эстляндии – мраморовидный известняк, а из далеких европейских стран – мраморы разной окраски. Заморские материалы использовали – как особый шик – в строительстве дворов и для создания садовых скульптур.
Но основатель Петербурга не успел выполнить все, что задумал. Вдоль Невы при нем стали появляться роскошные каменные особняки, а за ними стояли невзрачные «деревяшки». Масштабное каменное строительство развернулось при Екатерине II, которой приписывают изречение: «Я застала город деревянным, а оставляю его каменным». Она твердо шла к этой цели, не жалея денег на материалы, выписывая каменотесов с Урала, где умели обрабатывать «дикий» камень.
19 января 1768 года императрица издала указ, хранящийся в одном из петербургских архивов, о добыче мрамора и гранита в каменоломнях Сердоболя (ныне Сортавала), города на северном берегу Ладоги, и Рускеалы. Их поиск и разведку во времена Анны Иоанновны вела экспедиция, работавшая под началом иностранца Якова Стейна, с которым Российская академия наук заключила договор.
Сыскать каменщиков. Зодчему Доминико Трезини приходилось заниматься не только архитектуройЧто любопытно, сведения об имевшихся в Карелии материалах зачастую приходили не от горных мастеров. Так, лютеранский пастор Самуил Алопеус в 1755 году был направлен проповедником в Сердоболь. Он собрал там сведения о местных горных породах и изложил в записке, которую адресовал выборгскому губернатору фон Энгельгардту. После чего для осмотра месторождений из столицы в те места был отправлен подмастерье Андрей Пилюгин.
Сердобольский пастор, добавлю, исследовал также районы, где были обнаружены ювенский мрамор (ладожский остров Ювень), тивдийский, или белогорский, мрамор (село Белая Гора Кондопожского района), которые тоже были задействованы позже при строительстве петербургских дворцов и соборов.
А. Т.:
– До конца XVIII века зодчие охотно имели дело с мрамором и известняком: обрабатывать их легче, чем гранит. Мраморный дворец (1768 – 1785 гг.) с цоколем из красного гранита рапакиви – первое здание столицы, фасады которого были украшены естественным камнем. Для облицовки и создания архитектурных деталей этого дворца Антонио Ринальди применил разные сорта мрамора.
Андрей Глебович Булах, автор многих книг о каменном Петербурге, повторял: старые мастера тонко чувствовали камень. Для них он был живой. Строители понимали, где и какой камень пригодится. Они знали: путиловский известняк нужно укладывать так, как он лежит в карьере, а не в перевернутом виде, как сегодня, из-за чего он крошится. Умелое сочетание разных по рисунку видов гранита – серого и розового – мы наблюдаем на фасаде здания Биржи и в цоколе Главного штаба.
И. Б.:
– Сердобольский гранит и рускеальский мрамор использовали, например, при строительстве Казанского собора (кроме того, там применяли красный финский гранит рапакиви, малиновый шокшинский кварцит и ревневскую алтайскую яшму) и грандиозного Исаакия, стены которого облицованы рускеальским и итальянским мрамором. Создатель собора Огюст Монферран, возможно, бывал в рускеальском карьере, организуя работы по добыче и вывозу из Северного Приладожья этого превосходного мрамора.
Правда, он не был геологом и не предполагал, что во влажном петербургском климате этот камень по своим свойствам не вполне годится для наружной облицовки стен. Морозостойкость камня и устойчивость к активным веществам (находящимся в атмосфере кислотам) в ту пору не определяли. А почему мраморные плиты под ногами посетителей в Эрмитаже, Исаакиевском и Казанском соборах со временем стерлись? Да потому, что мрамор по прочности уступает граниту. Но в целом старые мастера чувствовали подобные вещи.
Строители Петербурга любили мелкозернистый серый сердобольский гранит: он был положен в основание Александрийского столпа, из него сделаны атланты и колоннады Нового Эрмитажа. Некоторые владельцы домов, видимо, не имея возможности купить этот материал, имитировали его, выкрашивая цоколь серой краской. А вот разнозернистый гранит рапакиви, что по фински означает «гнилой», не жаловали: он менее прочен, нежели сердобольский.
А. Т.:
– Едва ли не каждый архитектурный шедевр Петербурга – пример умелого сочетания разных камней. Дом книги на Невском проспекте, 28: нижние этажи облицованы красным гранитом, этажи выше – серым, а между окнами – темно-серый лабрадорит. Доходный дом А. Ф. Бубыря на Стремянной, 11: нижний этаж облицован красным рапакиви, второй и частично эркер – талько-хлоритовым камнем. Доходный дом Т. Н. Путиловой на Большом проспекте Петроградской стороны, 44: цоколь – розовый рапакиви, выше – розово-серый гранит и талько-хлоритовый камень.
И. Б.:
– С особым мастерством гранит, мрамор, путиловский известняк обрабатывали на петергофской гранильной фабрике. Эти материалы предназначались не только для Петербурга, но строительство каменных зданий в других городах при Екатерине II развития не получило. Природный камень, считала она, должен оставаться в имперской столице.
Тивдийский мрамор, применявшийся при постройке Мраморного дворца, Михайловского замка, Этнографического музея, тоже мастерски подвергали обработке. Только на месторождении Белая Гора в Карелии добывали семь сортов мрамора, отличавшихся текстурой и цветовой гаммой. Камнерезное производство действовало в районе Тивдийских мраморных ломок до конца XIX века. Там обрабатывали около 30 разновидностей камня: шунгитовые сланцы, мраморы, диабазы, кварциты и т. д.
А как не вспомнить алтайских мастеров? На колыванской фабрике, где местные цветные камни – яшма, порфир, гранит – шли на изготовление декоративных изделий, в ходу было понятие «войти в камень». Считали, что его нужно отполировать так, чтобы камнерез со свечою в руке увидел себя как бы внутри глыбы.
Мастера относились к камню с трепетом. При создании эрмитажных атлантов смету рассчитали не вполне точно, и Александр Теребенев, их автор, стал тратить свои сбережения, чтобы закончить работу. Он умер в нищете, но оставил после себя изумительное творение, вложив в него всю душу.
Культура работы с камнем со времен Василия Татищева, начальника уральских и сибирских заводов, то есть с Петровской эпохи, была в России на приличном уровне. Потом технология, да и отношение к камню изменились: в карьерах стали применять взрывные работы, ухудшавшие его качество...
А. Т.:
– Но есть хорошие примеры использования природного камня советской поры. Взять хотя бы объекты метрополитена. Станция «Достоевская»: атмосферу старого Петербурга воссоздает искусное сочетание гранита, известняка, металлических элементов. В облицовке подземного зала там использовали гранит разных сортов из месторождений Выборгского района – Каменногорское и Возрождение.
Удачно подобраны материалы и при отделке Ладожского вокзала. Там применены хорошо сочетающиеся камни, добытые на Карельском перешейке, финские граниты разных оттенков и зеленоватый хибинит – нефелиновый сиенит из Хибинских гор (Кольский полуостров).
Или взять новое здание Горного университета на Васильевском острове. Внутри – итальянский мрамор, снаружи – розовато-коричневый граносиенит, доставленный из Ояярвинского массива (Ленобласть). Кварца в этом розовато-коричневом камне меньше, чем в граните, а калиевого полевого шпата – больше, и это придает ему особые декоративные свойства.
Вообще минерально-сырьевая база в Ленобласти неплохая: разнообразные граниты, граносиниты, гнейсы, известняки... Баланс запасов облицовочного камня в регионе учитывает около 35 месторождений. Большинство из них находятся на Карельском перешейке, где разрабатываются шесть – восемь, а остальные ждут своего часа.
Этот бизнес сопряжен с геологическими рисками и высокодоходным в отличие от обработки камня не считается. Но такие материалы сегодня востребованы: в отделке банков, отелей нередко используют не искусственный, а натуральный камень, что радует. Хуже обстоит дело с сырьевой базой для реставрационных работ.
И. Б.:
– Одни каменные ломки, поставлявшие камень для Петербурга, уже не действуют, а другие, когда Финляндия получила независимость, остались за рубежом. Идентичного материала для восстановления зданий, колонн, интерьеров памятников архитектуры порой не найти. Для Эрмитажа, где некоторые вазы требуют реставрации, а нужного камня в запасниках нет, эта проблема встает во весь рост.
Не сохранились «паспорта» многих памятников, где расписано, какой камень был использован в строительстве и отделке и где его добывали. Такие сведения зачастую отсутствуют и в госорганах, отвечающих за их сохранение (КГИОП), и в архивах.
Что делают финны? Они выбуривают в памятнике крохотный образец и отдают на исследование, а отверстие заделывают нужным камнем, не оставляя следов. Это отработанная технология. Но наше законодательство не позволяет брать образцы, хотя выявить лабораторными методами минеральный состав породы, ее свойства, а значит, и «адрес» не составляет труда.
В смету при реставрации порой закладывают те материалы, что под рукой. Иначе чем объяснить, например, что элементы петергофского «Львиного каскада», сделанные из сердобольского гранита, «обрели» после восстановления каменногорский камень. И таких примеров много, не говоря уж о том, что петербургские набережные облачаются после реконструкции в «неродной» гранит. Да и банк данных по камню, «прописавшемуся» в старых зданиях Петербурга, нуждается в уточнении.
Надеюсь, это удастся сделать благодаря международному проекту, выполняемому в рамках программы приграничного сотрудничества России и Юго-Восточной Финляндии при поддержке Евросоюза. С российской стороны в нем участвуют Санкт-Петербургский госуниверситет, фирма «Минерал» и компания «Геостром». Когда проект завершится, обратившись к российско-финской базе данных, специалисты будут знать, где и какой камень для реставрации брать.
А. Т.:
– Традицию использования природного камня нужно развивать, чтобы «общаться» с ним и понимать его так, как это умели старые мастера. Некоторые признаки того, что такая тенденция появилась, наметились после подготовки к 300-летию Петербурга. Для нашего города с его неповторимым каменным убранством это необыкновенно важно.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 136 (6974) от 27.07.2021 под заголовком «Камни преткновения».
Комментарии