Анастасия Долгошева

Карьера и образование 21 декабря 2006

Пир для глаз

В городе открылась самая современная в настоящее время офтальмологическая клиника в России. Причем государственная — подразделение Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования.

ФОТО Александра Дроздова

Вид из окна — на мост Алек­сандра Невского и лавру. Но­мера (извините, палаты), как в трехзвездной гостинице: теле­визор, душ, телефон. На стенах в коридоре — картины, что-то по мотивам Дали. И елка ново­годняя. И никакого тоскливого больничного духа.

Не хочется никого обижать, но такая обстановка вяжется скорее со словом «частное», чем «государственное».

— Абсолютно государственное, — переубеждал меня накануне от­крытия заведующий клиникой, кандидат медицинских наук Сер­гей СЕМЕСЬКО. — На клинику бы­ло потрачено 5 миллионов долла­ров, подобный проект под силу только государству. Офтальмоло­гия очень дорогая отрасль меди­цины, ни одна частная компания не может себе позволить таких вложений: она заинтересована в прибыли, а прибыль с большинст­ва из этих приборов получить не­возможно, особенно при диагнос­тике сложных форм патологии — они слишком дорогие, чтобы быстро окупаться.

...Здесь около 50 приборов разного назначения, из них 31 — компьютеризированный, для ис­следования отдельных функций глаза. То есть с глазами здесь можно делать все — все, что де­лают в ведущих мировых клини­ках и что разрешено нашим Минздравом. Но конек — именно тяжелые сосудистые заболева­ния глаза: главным образом кли­ника и создавалась для бесплат­ного лечения больных с этой па­тологией.

Клиника начнет выходить на «плановые мощности» постепен­но: сначала обследуя лечащихся в МАПО, затем — набирая других пациентов. Начнут с диагностики, чтобы оценить, кто пойдет по дис­пансеризации, кому показана хи­рургическая помощь; а в новом го­ду запускают операционный блок.

Сегодня в клинике 14 докторов, но скоро количество ставок увели­чат до 30. По плану, в полную си­лу клиника заработает в конце февраля — начале марта, тогда в день медицинские услуги смогут получать 200 — 250 человек, не только петербуржцев: учрежде­ние федеральное, стало быть, действуют федеральные квоты.

— Сергей Геннадьевич, понятно, что по оборудованию вы самые продвину­тые, поскольку открылись только что...

— В офтальмологии то, что де­лалось пять лет назад, уже счита­ется архаикой — технологии уста­ревают очень быстро. Это одна из причин, по которой существую­щие клиники, особенно после тя­желых 1990-х годов, до сих пор не могут прийти в себя, выйти на но­вый приборный уровень.

У нас очень хороший рефракци­онный отдел, полностью развит лазерный отдел, отделение мик­рохирургии глаза, консультатив­но-диагностическое отделение — так что полный спектр для обсле­дования и лечения пациентов.

Но особый акцент мы делаем на лечении людей с сосудистой па­тологией. Это прежде всего глау­кома, это возрастная макулярная дегенерация — дистрофические изменения в сетчатке, которые приводят к утрате центрального зрения: в центре появляются тем­ные пятна, как бы выпадает поле центрального зрения, ощущается дискомфорт.

Пациенты думают, что очками в любом случае спасут себе зрение, но это не так: вот в случае с маку­лярной дистрофией очки не помо­гают. Здесь нужно очень серьез­ное лечение, с использованием лазеров и даже хирургии сетчат­ки — это очень тонкая область, она требует высоких технологий и высокопрофессиональных хирур­гов. И это заболевание сейчас вы­ходит на первое место в Европе, в Америке — в общем, в развитых странах...

— Чем провоцируется это заболева­ние?

— Возрастом. Люди стали дольше жить, и доживают до этой патологии. Население Петербур­га, как вы знаете, тоже стареет, поэтому и у нас сосудистые забо­левания глаз все более распро­странены.

Есть методы лечения, но здесь важна и ранняя диагностика, что­бы отслеживать пациентов в дина­мике. И если появляются измене­ния в сосудистой зоне—тут же ле­чить. Лечение очень дорогостоя­щее, но МАПО берется за это, в том числе за счет федеральных квот.

— Человек приходит к вам, и что даль­ше?

— Мы проводим полное ком­пьютерное обследование глаза «от и до», ставим диагноз. Даль­ше определяем лечебную такти­ку. Наблюдаем мы в любом слу­чае всех, кто к нам пришел, по­скольку будем вести компьютер­ный регистр, приобрели специ­альную медицинскую систему, чтобы проводить диспансериза­цию — в том варианте, в котором она имеет смысл, то есть с многолетним отслеживанием. Даже после проведенного лече­ния мы с необходимой частотой наблюдаем пациента и прово­дим либо коррекцию, либо доле­чивание...

— Не получится ли, что одни люди по­падут в квоту и будут лечиться бес­платно, а другие, страдающие не меньше, останутся «за бортом»?

— Такого быть не должно: спе­циальная комиссия будет отби­рать именно тех пациентов, кото­рым действительно показано та­кое лечение. Кроме того, если че­ловек застрахован в системе до­полнительного медицинского страхования, будем иметь дело с этими страховыми компаниями.

— А привычную операции по исправ­лению близорукости или дальнозор­кости...

— Конечно, и это будем делать. Сейчас технологии дошли до та­кого уровня, что очень часто пока­занием к операции является лишь одно: желание пациента. То есть если пациент некомфортно себя чувствует в очках и контактных линзах — операция ему показана.

У нас самый современный эксимерный лазер, с помощью ко­торого оптические нарушения ис­правляются таким образом, что, если позволяет состояние сетчат­ки, можно повысить зрение до остроты больше единицы.

— Такое смешное рекламное предло­жение: «зрение больше 100%»!

— Но это действительно воз­можно — современные лазеры позволяют устранить особо тон­кие нарушения, которые мешают остроте зрения. Но, повторю, при одном условии: если ваша сетчат­ка позволяет видеть больше еди­ницы.

И, знаете, не все пациенты, ко­торые прошли эти операции, по­том адекватно воспринимают мир: вы можете как под микроско­пом видеть то, что раньше не за­мечали — скажем, какие-нибудь погрешности на лице любимого человека. Для некоторых это ис­пытание.

— Кстати, почему вообще возникла идея создать подобную «сосудистую» глазную клинику?

— Как я уже говорил, техноло­гии устаревают очень быстро, тре­буются новые генерации техноло­гий. Плюс в Северо-Западном ре­гионе, несмотря на наличие круп­ных государственных клиник, есть дефицит в секторе сосудистой па­тологии глаза, дефицит оказания диспансерной помощи, а ведь сейчас глаукома в России выхо­дит на лидирующие места в струк­туре заболеваемости и даже ин­валидности.

— Опять же из-за возраста?

— И из-за возраста, и из-за то­го, что в России была разрушена за годы перестройки система дис­пансеризации офтальмологичес­ких больных. Динамику не отсле­живали — и теперь пациенты при­ходят уже с запущенными стадия­ми глаукомы. Это, конечно, катас­трофа.

— Стационар для бесплатных больных тоже бесплатный?

—Да. Стационар на 30 коек. Мы преимущественно будем выпол­нять так называемую хирургию одного дня: пациент приходит, в перерывах между процедурами находится в комфортабельной па­лате, в случае показаний ему де­лается операция — и вечером он уже может идти домой. Но если самочувствие требует побыть в клинике подольше — пожалуйста, остается у нас.

— Последний вопрос: доктор, а вы са­ми носите очки?

— Вот я как раз не ношу.

ФОТО Александра ДРОЗДОВА