Холодный рог изобилия
ФОТО Михаила МАСЛОВА
Окаменелые куски ископаемых деревьев, бивни мамонта, поднятые с океанических глубин породы... Такие диковинки могут украсить многие выставочные витрины. А между тем это не предметы из музейных коллекций, а образцы полевых материалов, которые петербургские геологи привозили из Арктики, Антарктиды и Атлантического океана. Полярная морская геологоразведочная экспедиция (ПМГРЭ) - единственная в России организация такого профиля, которая работает там более полувека. И последние 30 с лишним лет ее возглавляет сегодняшний гость редакции, лауреат премии правительства РФ.
- Владимир Дмитриевич, почему ваша экспедиция обосновалась на высоких широтах?
- Она появилась в 1962 году при Ленинградском институте геологии Арктики - ныне это Всероссийский научно-исследовательский институт геологии и минеральных ресурсов Мирового океана (ВНИИ Океангеологии). Причем создавалась под задачи Минобороны. Советские подлодки стали заходить в северные моря, потребовались новые системы навигации, а чтобы их разработать, нужно было провести масштабную гравиметрическую съемку.
А теперь представьте: бескрайние малоосвоенные территории. Как выполнить там эту задачу в сжатые сроки? Нашли способ: самолет Ан-2 высаживал на льдину геофизиков и ждал их, не выключая двигатель, потом летел дальше. Полярники называли эти отряды «попрыгунчиками». Так за пять-шесть лет выполнили площадные съемки всей центральной части Северного Ледовитого океана.
Потом перешли к геофизическим методам: изучали придонный рельеф, строение земной коры и т. д. Полученные данные легли в основу первых карт, где были указаны перспективные нефтегазоносные участки.
- Эти прогнозы сбылись?
- Сделанная тогда оценка ресурсов подтвердилась, когда позже в Баренцевом и Карском морях были открыты гигантские по запасам месторождения углеводородов. По сути, это было начало работ, связанных с обоснованием внешней границы континентального шельфа России. В 1989 году мы подключились к этой работе в рамках федеральной программы «Трансарктика» и на дрейфующих льдах вели комплексные геофизические исследования.
Собранные тогда материалы помогли доказать, что подводные хребты Ломоносова и Менделеева являются продолжением материковых структур, а значит, частью территории нашей страны (позже российская заявка поступила в соответствующую комиссию ООН). Тогда же наша страна впервые провела международное совещание по границам шельфа в арктическом бассейне, которое состоялось в Ломоносове на базе нашей экспедиции.
- А как вышло, что она стала базироваться в городе, который входил тогда в Ленобласть?
- Хотели создать ее в институте, да не позволил лимит численности. Стали искать подходящее место и увидели, что Ломоносов, стоящий на берегу Финского залива, подходит, а до Ленинграда рукой подать.
Когда гравиметрические съемки в Арктике завершились, Мингео СССР решило экспедицию сохранить, сделав ее морской и полностью нацелив на проведение аэрогеофизических исследований в этом регионе. Тогда прогремели крупные геологические открытия, которые норвежцы совершили в Северном море, а научный интерес к изучению богатств Мирового океана перерос в чисто практический. К тому же пришло время приступить к геолого-геофизическим исследованиям в Антарктиде.
ПМГРЭ вошла в состав созданного на базе Института геологии Арктики объединения «Севморгео». Через несколько лет стала госпредприятием, получив нынешнее свое название, а в 1987-м, после новой реорганизации, значительно выросла, и мне поручили ее возглавить (до этого я работал в институте, 12 лет отдал Заполярью - руководил Норильской геологической экспедицией). Получился удачный симбиоз геологов и геофизиков.
К тому времени на арктических островах ПМГРЭ имела несколько баз, располагала своими научно-исследовательскими судами (НИС) и неплохим оборудованием. Изучая геологическое строение и ресурсные перспективы громадной береговой полосы - от Анадырского залива на востоке до Хатангского на западе, наши отряды прошли по всем островам в этом холодном краю - от Шпицбергена до острова Врангеля...
- Давайте о ресурсах и поговорим. Чем интересны эти места?
- Новая Земля была закрыта для исследований, там проходили испытания ядерного оружия. Но нам разрешили провести геологическую съемку 200-тысячного масштаба на архипелаге, остававшемся белым пятном. Военные понимали, насколько важны такие усилия, чтобы наша страна смогла там укорениться.
Съемка, продолжавшаяся больше десяти лет, помогала в поиске твердых полезных ископаемых (ТПИ). На южном острове архипелага подтвердили наличие марганцевоносного бассейна: прогнозные ресурсы марганца там оценивались в миллиарды тонн. Был выявлен Безымянинский рудный узел, один из объектов которого, Павловское свинцово-цинковое месторождение, вошел в пятерку крупнейших в мире по запасам: свыше 3 миллионов тонн.
Если монетизировать стоимость его ресурсной базы, которая больше поставленных в 2002 году на баланс запасов, получится 73 миллиарда долларов. Одно только это открытие с лихвой окупило бюджетные средства, которые были потрачены на деятельность полярных геологов.
- И что там теперь?
- Поиски инвесторов увенчались успехом: на месторождение повезли технику. А когда передали в Росатом, входящее в его структуру «Атомредметзолото» учредило компанию, получившую право на доразведку «павловских» богатств и освоение лицензионного участка. Там предусмотрено строительство морского порта и горно-обогатительной фабрики, с 2022 года начнется добыча руды.
А ведь на этих островах есть еще золото и серебро, никель и медь, флюорит и несколько видов кварца. Да только ли там...
- Стало быть, этот «студеный» рог изобилия в Арктике не единственный?
- Конечно. Взять архипелаг Земля Франца-Иосифа, входящий в Северо-Западный федеральный округ. Вот уж поистине край света. После экспедиций, имевших целью закрепить за Россией эту территорию, на которую кто только ни претендовал, намечалось построить там геофизические обсерватории. И все же на большинство этих островов нога геолога до нас не ступала, а ПМГРЭ проводила в этом районе комплексные исследования с давних пор.
Не скажу, что мы совершили там небывалые открытия. В то же время эти земли богаты редкоземельными элементами, в которых остро нуждается отечественная промышленность. Рентабельность их добычи, впрочем, пока оставляет желать лучшего.
А вот открыть на архипелаге национальный природный заказник имело смысл. В последние годы идет работа по очистке островов от бочек из-под горючего и техники, превратившейся в металлолом. Теперь эта земля возрождается, военные строят там самый близкий к Северному полюсу аэродром, который сможет принимать все типы самолетов. А потом дойдет, может, очередь до сырьевых кладовых: материалов по ним предостаточно.
- Экологические акции проходят ведь и на других островах?
- Охватить все сразу нельзя. Но хорошо уже то, что «исцеляются» места, где геологи трудились десятилетиями. Ведь сердце сжимается, когда летишь в Заполярье на самолете и видишь внизу груды ржавеющего железа, безжизненные поселки, заброшенные портовые сооружения.
С другой стороны, нельзя не заметить следы обновления, чему способствует приход в Арктику представителей крупных сырьевых компаний России.
- Их манят колоссальные объемы природного газа?
- Не только. На севере Якутии мы вели поиск алмазов и открыли уникальное по запасам и содержанию металлов ниобий-апатитовое месторождение (Томторский массив), где намечено построить мощности по добыче и переработке руды. Остров Большевик, второй по величине на архипелаге Северная Земля, таит немалые золотые россыпи.
А Таймыр? Это же бесценная и бездонная кладовая. Суммарные запасы Талнахского рудного поля, относящегося к Норильской группе месторождений (85% всего российского никеля), составляют около 400 млн тонн руды, в которой содержится 9 млн тонн меди и 6 млн тонн никеля.
Северяне-геологи считали эти направления важными. И глядя на них, поверил в удачу Норильский комбинат. При его поддержке геологическая партия вышла на Северную Землю со съемкой, стала вести шлиховое опробование и получила сказочный результат. Содержание золота в тех местах оказалось выше, чем на Чукотке: 40 граммов на тонну руды.
Поехали в министерство, добились выделения денег, лимитов на технику и начали траншейную разведку, открыв сразу несколько россыпей. Теперь это Таймыро-Североземельская золотоносная провинция, правда, не вовлеченная пока в разработку.
- Российский бизнес к ней присматривается?
- Развернуть производство на краю света баснословно дорого, а риск слишком велик. Впрочем, причин, по которым арктические сокровища ждут своего часа, немало.
На острове Большой Ляховский (Новосибирские острова) ПМГРЭ открыла крупнейшую на шельфе - 110 тысяч тонн - россыпь олова. Мы усилили там партию, вышли на специалистов по обогащению руды. Но в результате президент Республики Саха-Якутия издал указ о мерах по приданию этим островам статуса национального заповедника. Пробирка с ляховским касситеритом, жильным оловом, стоит у меня в кабинете, напоминая о несбывшемся проекте...
Другое дело - Шпицберген, который находится под норвежским управлением, где компания «Арктикуголь» развернула свою деятельность, чтобы обозначить российское присутствие. Островной уголь не очень-то качественный, зато на этом архипелаге есть медные руды, фосфориты, цветные металлы. Единственная наша сохранившаяся в Арктике база находится, кстати, там.
- Какова ее задача: геологические исследования?
- Да, в этом году два отряда ПМГРЭ вели съемку, чтобы подготовить комплект карт центральной части Земли Норденшельда, где расположены российские рудники Баренцбург и Грумант. На архипелаге работают, однако, не только наши геологи, но и поляки, шведы, японцы и т. д. Мы обмениваемся данными с партнерами из Норвегии, издавали с ними отдельные картографические материалы.
В сентябре наши специалисты, завершив полевой сезон-2018, вернулись оттуда на самолете домой. К другим объектам добираемся морским путем...
- Ваша экспедиция имеет два судна?
- Теперь два, а было четыре, остальные выработали ресурс. Они были построены на Николаевских верфях в рамках советской госпрограммы по изучению ресурсов Мирового океана, и каждое оснащено было по-своему. «Профессор Логачев» бороздил просторы тропической Атлантики и как заправский геолог искал «глубокие» виды сырья, а «Академик Александр Карпинский» использовался на шельфе Баренцева и других студеных морей как геофизическое судно.
Первое из них в 2016 г. прошло модернизацию на петербургском Канонерском заводе, получив геологическое оборудование: многолучевые эхолоты, подводные аппараты и др. Второе обрело вторую жизнь на верфях Таллина и обзавелось новейшими сейсмостанциями. Оба обладают хорошими мореходными качествами и могут ходить в битых льдах. На их обновление из госказны было выделено 1,5 миллиарда рублей, но и эти траты окупятся.
- Где в океанских водах «плавучий геолог» ведет поиски?
- Это Срединно-Атлантический подводный хребет. Исследуя тот регион, мы открыли около дюжины рудопроявлений (включая богатейший рудный узел «Логачев») с мощными, до 30 метров, пластами и высоким содержанием золота, серебра, свинца, меди и цинка. Находили железомарганцевые конкреции (ЖМК), полиметаллические сульфидные руды и кобальтовые корки, самые распространенные на океанском дне ТПИ, технологию добычи которых разрабатывают Германия, Япония и Китай.
В 2012 году международный орган по морскому дну, действующий в духе Конвенции ООН по морскому праву, заключил с Минприроды РФ
15-летний контракт. Наша страна получила в этой части Атлантики сотню участков, каждый площадью 100 кв. километров. Последовательно изучив их (вместе с коллегами из ВНИИ Океангеологии), мы должны оставить четверть самых привлекательных, на которых России предстоит вести работы.
Место интересное. Активная вулканическая деятельность в этом районе не прекращается, а на глубине до трех километров, где высокое давление и почти нет кислорода, живые организмы живут и развиваются. Специалисты ПМГРЭ погружались на дно, используя подводные обитаемые аппараты «Мир» и батискаф, который построили для нас на «Адмиралтейских верфях». В последние годы задействуем современные аппараты «Русь» и «Консул» с судна, принадлежащего Минобороны РФ.
- Найти среди волн нужную точку, наверное, непросто?
- Сделать это помогает с точностью до пяти метров система подводной навигации. С борта нашего судна грейфер опускается в океанские воды с глазком телекамеры, и его железные «челюсти» берут в определенном месте пробы донного грунта и рудных «построек». А вернувшись из плавания, отдаем их в одну из лабораторий Петербурга на обследование.
Как-то раз отвезли пару мешков с глубоководным грузом на Ижорские заводы, где действует плавильный цех. И когда колпинские машиностроители использовали ЖМК в виде присадок, ахнули: качество стали резко выросло. Но проводить такие эксперименты «партизанскими» методами невозможно - подобная программа в России, надеюсь, появится.
Последняя, 39-я, экспедиция в тропики стала самой продолжительной, она длилась 217 суток: мы совместили два рейса, сэкономив на переходах из Петербурга и обратно. При этом получили большой объем данных, изучив около 20 участков: провели электроразведку, выполнили гидрофизическое зондирование, телевизионное профилирование и прочее. Да еще довели до ума судовое и научное оборудование, установленное в ходе реконструкции.
В этом рейсе, надо сказать, «Профессор Логачев» спас в океане людей.
Мы обнаружили терпящую бедствие яхту: попав в шторм, она лишилась паруса и рулевого управления, корпус получил течь, вышла из строя радиостанция. Увидев сигнал бедствия, судно изменило курс и взяло на борт шотландских яхтсменов, отца с сыном.
- Когда завершился рейс?
- В апреле 2018 года. А через месяц на судне «Академик Федоров» вернулись участники 63-й Российской Антарктической экспедиции (РАЭ), куда входили наши специалисты. Во время полярного лета они работали в районе станции «Мирный»: вели съемку, готовили карты подледного рельефа, аномалий магнитного поля, геологических разрезов.
В Антарктиде мы укоренились больше 35 лет назад. На разных участках этого материка ПМГРЭ имела сезонные полевые базы (небольшие поселки, состоящие из сборных домиков) с дизельными станциями и взлетно-посадочными полосами. Оттуда наши участники РАЭ отправлялись в маршрут, отрабатывая «поле» в радиусе 500 - 700 км.
Распад СССР перечеркнул эти планы, и все же ни один полевой сезон там не пропустили, а к работам в окраинных морях континента мы подключили НИС «Академик Карпинский»
- Много ли удалось сделать?
- По результатам радиолокационного зондирования впервые были получены сведения о коренном рельефе скрытых подо льдом горных пород. Наши материалы повлияли на оценку углеводородного потенциала осадочных бассейнов окраинных морей: потенциальные ресурсы нефти там составляют 70 млрд тонн, газа еще больше.
Недалеко от станции «Молодежная» мы нашли богатые залежи каменного угля и железной руды, ведь 200 млн лет назад там были тропики, росли деревья. А в районе станции «Восток» вместе с петербургскими учеными совершили последнее в XX веке крупное географическое открытие. На глубине свыше 3,5 км обнаружили подледное озеро Восток, к поверхности которого пробурили скважину представители Горного университета, а микробиологический состав взятой оттуда воды стали изучать специалисты Института ядерной физики, находящегося в Гатчине (Ленобласть).
Действовать активнее заставляла геополитическая обстановка, связанная с нарастающими территориальными претензиями в Антарктиде (материк поделили на семь зон влияния) таких стран, как Австралия, Чили, Аргентина и др. Ледовая ситуация меняется, направление работ теперь смещается к западному сектору, к морю Беллинсгаузена. Оно названо именем российского мореплавателя, который почти двести лет назад открыл этот суровый континент (2020 год будет объявлен в России Годом Антарктиды).
Вот только развернуть там более масштабные работы не выходит. Как и в других регионах.
- Что же мешает?
- Недостаток финансирования: не хватает контрактов. Выработка на одного человека в ПМГРЭ превышает 2 миллиона рублей в год, это огромный показатель, а могла быть и выше. Экипажи наших судов, где установлена дорогостоящая аппаратура, не должны простаивать ни дня.
Структуры, отвечающие за воспроизводство минерально-сырьевой базы России, понять можно: наращивать запасы на суше быстрее и дешевле. Но наша страна не должна уходить из Арктики, Антарктиды и Мирового океана, это противоречит ее национальным интересам. К тому же контрольные цифры, прописанные в международных обязательствах, нужно выполнять.
Правда, Росгеология, куда входит теперь ПМГРЭ, отстаивает такую же позицию, и это нас обнадеживает.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 003 (6356) от 11.01.2019.
Комментарии