Неверие сдали в музей
Абрама ЮСФИН, Государственный музей истории религии, ввел вторую очередь. Звучит не слишком экспрессивно, так что расшифруем: огромная часть коллекции, закрытая на время переезда музея и ремонта здания на Почтамтской, 14, возвращается. Даже больше: скоро, на 75-летие ГМИР, мы увидим музей таким, каким не видели никогда. С оговоркой: «Если ничто не помешает»...
Надстройка, перестройка, ремонт
Три четверти века музею исполнится в следующем году. Правда, сотрудники говорят, что только последние три года музей занимается тем, чем должен, то есть, по словам Татьяны Дмитриевой, заместителя директора по научной работе, «объективно, на научной основе, с равным уважением представляет каждую религию на подлинных материалах».
Судите сами. С 1932 по 1985 год у мощного научного фундамента музея была тяжеловесная идеологическая надстройка. Пример. Готовится выставка православных икон, и третий секретарь Куйбышевского райкома умозаключает, какое количество икон допустимо, чтобы экспозиция не считалась религиозной пропагандой. Другой пример: куратор «сверху» недоволен, отчего это в районе, где располагается музей религии и — самое главное — атеизма, растет количество крещений?! Плохо работаете, товарищи.
Дальше. В перестройку были пожелания закрыть музей ко всем чертям за ту самую идеологическую надстройку — ГМИР, наверное, спасло только то, что пропаганда пропагандой, но в основе экскурсий были все же объективные научные знания. Недаром изначально и до 1961 года музей находился в ведении Академии наук.
Затем было то, чего никому не пожелаешь: переезд. Гости города, давно (или никогда до сей поры) не бывавшие в Ленинграде, возможно, так и топают по ошибке в направлении Казанского собора: посмотреть «камеру пыток». Хотя раздел об истории инквизиции, тот самый, который в народе называют «пытошной», закрыли лет 30 назад (сейчас идет работа над его восстановлением и, так сказать, модернизацией — с учетом того, что современных граждан гораздо труднее привести в трепет).
При том, что на новый адрес нужно было перевезти 184 тысячи единиц хранения (и каждую «единицу» отдельно упаковать, затем распаковать, несколько раз переписать), музей не закрылся ни на один день. Такой скромный подвиг.
Ислам — в первую очередь
Как нам пришлось заучивать новый адрес музея, так заново будем открывать для себя многие музейные коллекции, благо за время переезда и ремонта мы подзабыли, что имели и чего на время оказались лишены. А многое вообще появится в экспозиции впервые.
Прямо сейчас вовсю идет подготовка к открытию раздела «Ислам»: работники музея сочли, что самое востребованное, самое актуальное — устранить пробелы в знаниях именно об этой религии. И кто бы не согласился? Залы готовятся к монтажу, экспонаты отобраны и отреставрированы. Вот-вот будут подведены итоги социологических исследований — у людей спрашивали, что в исламе их больше всего интересует. Опираясь на эти вопросы и будет составлена экскурсия. Раздел планируется открыть в конце этого года.
Далее на очереди — экспозиции «Иудаизм», «Буддизм», потом — разделы о даосизме, конфуцианстве, синтоизме.
Занятно: если разделы «Католицизм» и «Протестантизм» давно завершены и работают, то экспозиция о православии еще только должна пополниться новой и, как обещают, чрезвычайно интересной частью: выставкой «Современная церковь и государство в XX веке». Подробностей пока не раскрывают, но экспозиция, основанная на документах (на которые, как известно, грех обижаться), покажет взаимоотношения советского государства и Православной церкви — как гонения, так и сотрудничество.
Еще один из запланированных разделов — «Старообрядчество». Сейчас ему уделена только частичка в рассказе о православии, в будущем старообрядчеству отдадут отдельный зал.
Нейтральная светская площадка
Год назад, когда отмечалось 100-летие подписания Николаем II указа «Об укреплении начал веротерпимости» (согласно которому «отпадение от право славной веры в другое христианское исповедание» более не подлежало преследованию, а буддистов, например, запрещалось называть язычниками), в музее в одном зале на «круглом столе» собрались священники — буддисты, протестанты, католики, православные батюшки, иудеи, мусульмане. Зрелище было не из ординарных.
Музей становится нейтральной светской площадкой, где возможен диалог людей разных религий и разных мировоззрений. Вот события только последнего месяца: VIII городской историко-краеведческий конкурс «Святыни Петербурга» (вместе с Дворцом творчества юных); приезд координаторов молодежной встречи в рамках саммита «большой восьмерки
(музей станет одной из площадок); «круглый стол» вместе со школами и Советом по взаимодействию музеев с государственными образовательными учреждениями (тема — «Воспитание толерантности у подрастающего поколения музейно-педагогическими средствами»); еще один «круглый стол» — «Особенности преподавания религиоведения в светском вузе» — совместно с Инженерноэкономическим институтом.
Надо ли говорить, что музей — отличное место для лекций/ уроков по религиоведению и урок здесь проведут максимально тактично, с научным подходом. Иначе нельзя: одну и туже лекцию слушают атеисты, христиане, иудеи, мусульмане. Причем все они живут в одном городе, а город у нас такой, что едва ли не каждая скульптурная загогулина на старом здании — это символ, в том числе и религиозный. И гораздо интереснее жить в этом городе, умея считывать эти символы.
Еще не проводилось исследование, чем посетитель музея, скажем, 30-летней давности отличается от нынешнего. Грамотнее? Терпимее? Любознательнее? Экскурсоводы утверждают, что с посетителями по-прежнему не соскучишься: как 30 лет назад некоторые интересовались: «А католичество — это что, тоже христианство?», — так и сейчас, бывает, спросят. И среди православных, истово верующих, постящихся, немало тех, кто ничегошеньки не знает об истории крещения Руси. Вера — одно, знание истории своей религии — другое. Но и тогда и сейчас в ГМИР приходят такие многознающие посетители, с которыми экскурсовод с удовольствием погружается в какие угодно дебри религиоведения.
Единственный в мире
Самое потрясающее, что Музей истории религии — кажется, единственный в мире такого ранга институт. Казалось бы, что может быть логичнее: в любом мегаполисе, где сплетена масса национальностей и религий, устроить подобный музей
— просто в качестве терапии, вы понимаете. Логично-то логично, но очень сложно: музей — это не только идея, это и коллекция, и научный коллектив. В Глазго открылся подобный музей — опять же с целью познакомить горожан разных конфессий друг с другом, но экспозиция там состоит в основном из копий и ксерокопий. И открылся тот музей лишь в 1990-х. Да, еще похожий музей есть в Тайване (с сильным акцентом на восточные религии), но он родился и вовсе в начале 2000-х.
С такого уровня коллекциями и с 75-летней историей, да с ежегодным изданием научных трудов, да с экспедициями — это есть только в России, в Петербурге.
Чем измерить работу сотрудников музея, многие из которых трудятся здесь всю жизнь за сами понимаете какую зарплату (сейчас — 3 — 6 тысяч рублей)? Если бы было возможно, качество работы Музея истории религии измерялось бы тем, сколько представителей одной конфессии не оскорбили словом или делом представителей другой конфессии. Только разве это измеришь.
— Наш музей показывает людям сущность религий, их основы и предметный мир, — говорит Татьяна Дмитриева. — Потому что самое страшное — это когда не знают и боятся «чужого». На самом деле все религии решают одни и те же вопросы, которые делают осмысленной человеческую жизнь: для чего мы живем, как мы вписываемся в окружающий мир, что с нами будет после смерти. И как я должен жить, чтобы выполнить свое предназначение. А если сказать проще — мы пытаемся жителей нашего города просто познакомить друг с другом.
«Ну что, вас закрывают?»
Все бы хорошо — одно подозрительно. О какой бы будущей выставке в музее ни рассказывали — обязательно оговариваются: «Если ничто не помешает». Дело в том, что... Нет, это настолько невероятно, что назовем это неправдоподобным слухом... Так вот, сами сотрудники ГМИР услышали от коллег из других (!) музеев: «Ну что, вас закрывают?».
Насчет закрытия — это, конечно, перебор. Имеется в виду, что произойдет некое переподчинение ГМИР другому музею. Просто музейщики знают, что «переподчинение» — это зачастую «полузакрытие». Могут даже схему обозначить: один музей подчиняют другому с официальной задачей «интенсифицировать музейную деятельность, увеличить поток посетителей, расширить экспозицию»; затем денег на экспозицию не оказывается; потом благие намерения тихонько забываются; новая экспозиция не появляется, до обработки фондов (которые в ГМИР колоссальные) как-то руки не доходят. Ну и все.
Зачем это нужно? В отсутствие информации делаются предположения: поговаривают, что просто место, на котором сейчас находится музей, слишком соблазнительное. Здание и земля под ним принадлежат ГМИР, но в случае переподчинения этой землей будет легче распоряжаться.
В Москве, в пресс-службе Федерального агентства по культуре и кинематографии, нам сказали, что информации об этом не имеется. Отлично, таки напишем: никаких сведений на этот счет нет. Господа музейные работники! С чего бы это государству, затратившему больше 100 миллионов рублей на переезд и на ремонт здания на Почтамтской, тут же передумывать, причем именно в тот момент, когда музей начал возрождаться... Что за фантазии, ей-богу!
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 41 (3588) от 11 марта 2006 года.
Комментарии