Три ее мамы. Письма из блокадного Ленинграда и эвакуации
Сорок писем из блокадного Ленинграда и эвакуации, с конца сентября 1941 года по июль 1942‑го… Их автор — педагог Блюма Петровна Вязьменская. В Центральный государственный архив письма передала ее дочь Лидия Михайловна Вязьменская — кандидат физико-математических наук, программист, долгие годы трудившаяся научным сотрудником на предприятиях военно-промышленного комплекса нашего города.
Это письмо Блюмы Вязьменской, написанное из эвакуации, датировано июнем 1942 года./ФОТО предоставлено ЦГА СПб
— Год назад, зная мой интерес к военной истории и пристрастие к архивным поискам, она передала эти письма мне. Лидия Михайловна — моя двоюродная тетушка, — говорит Станислав Вязьменский, управляющий делами Санкт-Петербургского регионального информационного центра ТАСС. — Я прочитал их от корки до корки и понял: место таким уникальным документам — только в архиве, на государственном хранении. Именно там эти материалы будут доступны широкому кругу исследователей. И тетя Лида согласилась…
Письма Блюмы Петровны были адресованы двум ее братьям, эвакуированным из Ленинграда (Самуилу — в Орск, Эммануилу — в Красноярск), и сестре Стерне, выехавшей в город Тутаев под Ярославлем. В их семейных архивах они и сохранились.
«Вчера наш дом получил с полдюжины подарков, мы их вернули с лихвой, — писала Блюма Вязьменская, имея в виду зажигательные бомбы. — Один угодил прямо через крышу в 457‑ю квартиру (5‑го этажа) и плавно опустился в бак с водой! В общем, все это совсем не страшно, и мы быстро привыкли. Дом в полном порядке, ничего не пострадало. Можете нам позавидовать — мы видим интересные вещи».
Это письмо датировано 9 сентября 1941 года. А через несколько недель в дом — Блюма с дочкой жили у Таврического сада, на улице Красной Конницы (ныне Кавалергардская), — попала фугасная бомба, пробила несколько этажей и взорвалась на третьем, как раз в квартире Вязьменских. К счастью, они в это время были в бомбоубежище. Спаслись, но возвращаться было некуда. Приютила подруга из соседнего парадного.
«Мы живем так себе, — сообщала Блюма Вязьменская сестре 28 октября 1941 года. — Дочь выздоровела, но очень бледна и худа. Укреплять ее абсолютно нечем, и тут деньгами не поможешь. Нервы у меня очень издерганы, глаза вечно на мокром месте…».
— Еще до начала войны мама планировала выехать из Ленинграда летом на природу, под Лугу, и выслала почтой к месту нашего отдыха посылку с продуктами, — вспоминает Лидия Михайловна. — Но посылка к месту назначения не дошла и вернулась по обратному адресу. В ней были сахарный песок, порошок какао и какие‑то консервы. Пока квартиру не разбомбило, мы пользовались этим запасом… Помню, что, когда мамы долго не было дома, я иногда вертелась около тумбочки, где лежал сахарный песок, смешанный с какао. Знала, что нельзя, но отъедала по ложечке…
До войны Блюма Петровна работала учителем биологии и ботаники в 209‑й школе — ныне в этом здании, возле станции метро «Василеостровская», находится губернаторский физико-математический лицей. В конце 1941 года она устроилась работать поближе к дому — воспитательницей в один из детских садов Смольнинского района. Как показал дальнейший ход событий, это решение стало роковым. Но кто же мог знать, что так получится?..
6 апреля 1942‑го детский сад был эвакуирован, вместе с ним выехала и семья Вязьменских. Маленькой Лидии было тогда чуть больше четырех лет. В конце апреля ленинградцы добрались до Краснодарского края и обосновались в станице Удобной. Там детский сад стал именоваться детским домом. В письмах Блюма Петровна восклицала: «Мы попали в рай!». Тепло, цветущая природа, привольно, сытно…
Увы, «рай» оказался недолгим. В августе 1942 года сюда прорвались немецкие войска, эвакуироваться никто не успел. А вскоре нацисты начали «зачистку» еврейского населения.
— Много позже мне рассказывали, что однажды маму вызвала директор детского дома и сказала: «Немцы везде ищут евреев. Я вынуждена тебя выдать, иначе меня расстреляют», — говорит Лидия Михайловна. — Помню, как мама бежит по улице со мной на руках. Подбегает к калитке, вбегает во двор, бросается в дом, который был мне знаком. О чем‑то быстро говорит с хозяйкой, Натальей Григорьевной Черновой. Обращается ко мне: «Запомни, теперь это — твоя мама. А я — только воспитательница в детском доме»…
В 1943‑м, после освобождения Краснодарского края от нацистов, родные стали разыскивать Блюму и ее дочь. На запрос из Орска Удобненский райотдел НКВД сообщил: Блюма Вязьменская расстреляна немецкими палачами. За Лидией приехали родные, ее удочерили мамин брат Самуил и его жена Ольга.
— Вот так в моей жизни стало три мамы, — вздыхает Лидия Михайловна…
Она хорошо помнит: тогда, осенью 1943‑го, Наталья Чернова водила ее и Ольгу Александровну к тому месту, где были казнены жители станицы Удобная. Она запомнила, что расстрельная яма находилась близ обрывистого берега реки Уруп. Когда Лидия Михайловна, уже будучи студенткой Ленинградского университета, приехала туда в конце 1950‑х годов, то не смогла ничего найти. С тех пор там никогда не бывала.
В Интернете упоминается, что ныне место расстрела на берегу Урупа отмечено памятником. И даже есть фотография скромного обелиска. Что же касается личных документов Блюмы Петровны Вязьменской, то теперь они включены в фонд Р-9631 «Коллекция документов и воспоминаний о Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг. и блокаде Ленинграда».
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 26 (7355) от 13.02.2023 под заголовком «Три ее мамы».
Комментарии