Слово на камне: его через многие века донесла до нас необычная коллекция
Сотрудники Института истории материальной культуры РАН приступили к изучению и оцифровке уникальной коллекции эстампажей — бумажных копий древних надписей. Собрания до сих пор в значительной степени не исследованного, не атрибутированного, а потому не слишком известного ни широкому кругу ученых, ни интересующейся публике. Как складывалась эта коллекция и какое новое знание может принести ее изучение, рассказывают непосредственные участники проекта — заведующий отделом истории античной культуры доктор исторических наук Владимир ГОРОНЧАРОВСКИЙ, старший научный сотрудник отдела Наталья ПАВЛИЧЕНКО и научный сотрудник институтского архива Ольга ГРИГОРЬЕВА.
Древнегреческая надпись была найдена в Дельфах в начале 1880‑х годов. Она датирована первой четвертью II века до нашей эры, речь в ней идет о гражданских правах некоего Эпикла — уроженца города Аксос на острове Крит./ФОТО Ксении ПОПОВОЙ
— Почему возникла необходимость в этом проекте? И вообще — что такое эстампажи?
Владимир ГОРОНЧАРОВСКИЙ: — Эстампаж — это бумажная факсимильная копия изображения или надписи на твердом материале, чаще всего на камне. Термин произошел от французского estampage, что значит тиснение, чеканка, отпечатывание, тогда как другой часто употребляемый термин — эстамп — означает просто отпечаток.
Такую технику для копирования надписей на древних памятниках в XVIII веке стали применять европейские путешественники. Одним из первых ее использовал французский врач Поль Люка, который четверть века провел в путешествиях по Ближнему Востоку и Греции. В частности, именно он изготовил эстампаж найденной в Анкаре надписи с описанием деяний римского императора Августа.
К концу XIX века ученым и путешественникам были доступны три способа зафиксировать изображение или надпись на камне — рисунок, эстампаж и фотография. Но рисунок мог быть неточным, фотографирование требовало специальных навыков и дорогостоящего и громоздкого оборудования, пользоваться которым в полевых условиях было крайне неудобно, а то и просто невозможно. А вот эстампаж был одновременно самым точным и самым дешевым.
Наталья ПАВЛИЧЕНКО: — Набор «инструментов» для эстампажа очень прост: бумага, щетка, вода. Правда, бумага нужна не целлюлозная, которой мы пользуемся ныне. Если ее намочить и попробовать произвести с ней какие‑либо манипуляции, она практически сразу же станет рваться в клочья. Поэтому для эстампажа использовали специальную бумагу, изготовленную из размолотого льняного или хлопкового тряпья. В отличие от современной бумаги она оставалась пластичной и не расползалась при намокании.
Технология изготовления эстампажей следующая: мокрую бумагу прижимали к надписи или изображению и с силой вбивали ее в камень, чтобы она заполнила все углубления. Таким образом получалось рельефное изображение. Вбивали бумагу специальной щеткой: она была тяжелой, с деревянным основанием, как правило, из бука, с длинной ручкой и широкой рабочей частью. Лучше всего, если ворс на щетке — из дикого кабана, потому что щетина этого животного хорошо пружинит.
Бумагу оставляли на камне до полного высыхания. При ярком солнце это обычно занимало полчаса или час в зависимости от размеров эстампажа. Потом ее аккуратно, как скатерть, за уголки снимали с камня, и точная копия древнего изображения была готова.
Естественно, предпринимались попытки как‑то укреплять эстампажи, для этого уже просохшие бумажные листы покрывали яичным белком, крахмалом, лаком или воском. Эстампажи, на которые был нанесен воск, имеют характерный красно-коричневый цвет. Но воск со временем начинает крошиться и приводит только к порче бумажного листа…
Вообще же без потери качества эстампажи могут храниться веками. По сути, они боятся (кроме огня, разумеется) только повышенной влажности, когда на них может образоваться плесень. Вода им не страшна, ведь когда бумагу с силой вбивают в камень и потом высушивают на солнце, меняется структура ее волокон. Реставраторы иногда называют это «памятью бумаги». Более того, при реставрации эстампажей из собрания Санкт-Петербургского филиала архива РАН выяснилось: если их намочить, рельеф надписей на них становится даже четче.
В. Г.: — Поскольку эстампажи изготавливали вскоре после находки надписи, то они сохраняли текст в том виде, в котором он был обнаружен. В этом самая главная ценность этих необычных документов.
Коллекция эстампажей в научном архиве нашего института насчитывает более пяти тысяч листов, и это одна из самых крупных коллекций такого рода в России. Значительная ее часть сформировалась благодаря деятельности с 1859-го по 1918 год Императорской археологической комиссии, преемником которой является ИИМК РАН. Сотрудники комиссии исследовали античные памятники Северного Причерноморья.
Старейший (по времени изготовления) эстампаж в нашей коллекции относится к 1794 году. Он снят с мраморного постамента, найденного в развалинах крымского Херсонеса (на территории современного Севастополя). Статуя не уцелела, а вот постамент сохранился, ныне он находится в Херсонесском археологическом музее-заповеднике.
Почетная надпись на нем была сделана в честь общественного деятеля и гражданина античного Херсонеса по имени Агасикл. В ней говорится о его заслугах: избрании на важные государственные посты, участии в размежевании виноградников, а также об исполнении обязанностей гимнасиарха — руководителя учреждения, где занимались физическим воспитанием молодых граждан.
— Какими еще путями эстампажи попадали в ваш архив?
В. Г.: — Во второй половине XIX века на волне интереса к античной археологии в мировом научном сообществе стала весьма популярной идея создавать археологические школы и институты за пределами своих государств. Прежде всего в Греции. Первую подобную школу создали французы в Афинах в 1846 году. Затем, в 1872 году, появилось Афинское отделение Немецкого археологического института.
В этот процесс включилась и Россия. Инициатором выступил чрезвычайный посланник России в Греции Петр Сабуров, большой знаток и коллекционер античного искусства. Он увлекся им еще в петербургском Александровском лицее, который окончил с золотой медалью в 1854 году, а его выпускная работа называлась «Торговые пути древних греков».
В 1879 году Сабуров подал записку на имя Александра II с предложением создать в Афинах Русский археологический институт. Император поддержал идею, а министр народного просвещения Дмитрий Толстой запросил по этому вопросу мнение специалиста — директора Петербургского историко-филологического института Константина Кедрова. Тот предложил не спешить, а сначала подготовить нужных специалистов.
Для этого в Грецию отправили недавних выпускников этого института, а также Петербургского университета. Среди них были будущие известные ученые — Василий Латышев, Виктор Ернштедт, Александр Никитский, Николай Новосадский. Их главной задачей было изучать античные древности и прежде всего надписи, бумажные «слепки» с которых впоследствии были привезены в российскую столицу.
Значительная часть изготовленных ими эстампажей хранилась в Петербургском историко-филологическом институте, часть — в Музее древностей в Университете. После революции, чтобы собрание не пропало, известный специалист в области античной истории и археологии Сергей Жебелев забрал его к себе на хранение. В 1919 году он стал сотрудником Российской академии истории материальной культуры (еще одной предшественницы нашего института), таким образом эстампажи попали к нам. Также в академию передали эстампажи из Музея древностей — после того как его закрыли в середине 1930‑х годов.
Еще одна существенная часть нашего собрания — это документальное наследие Русского археологического института в Константинополе (ныне Стамбуле), открывшегося в начале 1895 года. Институт ставил перед собой самые широкие задачи, в том числе изучение истории и археологии всех территорий исторической Византии, описание рукописей, исследование архитектуры и монументальных памятников искусства.
Русский посол Александр Нелидов сумел получить от правительства Османской империи разрешение на раскопки на всей территории государства и право сохранения за институтом половины находок. В ходе научных экспедиций на территории Балканского полуострова и Ближнего Востока часто с помощью техники эстампажей проводилась и фиксация надписей на камнях.
До адресатов не дошли: поисковики выясняют судьбы авторов и получателей фронтовых писемИнститут в Константинополе просуществовал до начала Первой мировой войны и затем был закрыт, поскольку, как известно, Турция выступила на стороне противников России. Русские подданные были вынуждены покинуть страну. В Одессу удалось вывезти только часть имущества института. Практически все его коллекции остались в Стамбуле и только в конце 1920‑х годов были переданы уже Советскому Союзу — в обмен на ценные рукописные Кораны, вывезенные в 1916 – 1917 годах из Трапезунда (турецкого Трабзона).
— И все‑таки копии на бумаге — это отражение возможностей, которыми обладали ученые в тот момент. Можно предположить, что впоследствии в связи с развитием фототехники этим приемом пользоваться перестали…
В. Г.: — Да, эстампажи постепенно ушли в прошлое. По сути, конечно, этой технологией можно пользоваться и сейчас, но теперь активно развивается метод создания трехмерных моделей надписей. Можно сказать, что новые технологии заместили эстампажи…
Н. П.: — Но те, которые были сделаны, имеют непреходящее значение. Нередко камни, с которых были сняты эстампажи, погибают в результате природных катаклизмов или войн, и остаются только их «бумажные копии». Процесс разрушения камней с надписями происходит и из‑за влияния окружающей среды. На открытом воздухе из‑за снега, дождя и ветра камни выветриваются, обрастают лишайником и мхом, их разрушение ускоряется. Поэтому эстампажи нередко служат единственным доказательством того, что надписи на камнях действительно когда‑то существовали…
Ведь весь античный мир был полон надписями! Многое из того, что нам известно о той эпохе, мы знаем именно благодаря им. Письменных источников зачастую недостаточно. Несомненно, из «Илиады» и «Одиссеи» Гомера нам известно о греческих богах, из сочинений греческих историков, например, Ксенофонта, Геродота или Фукидида, — о войнах и сражениях. Но о частной жизни можно узнать практически только из надписей. Они дают нам уникальные знания о повседневной жизни обычного человека.
Так, сведения из сочинений античных историков и данные археологии полностью совпали, когда было найдено надгробие Гипсикратии — наложницы (или, по другой версии, жены) боспорского царя Митридата Евпатора, по имени которого названа гора в центре Керчи.
Имя Гипсикратии упоминается в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха. В них, в частности, рассказывается о бегстве Митридата после поражения, нанесенного ему римлянами в 66 году до нашей эры. Сообщается, что весь сопровождавший Митридата отряд рассеялся, остались только три его спутника, и среди них — Гипсикратия. Она сопровождала царя в походах, разделяла с ним все опасности, носила мужскую одежду, ездила верхом и отличалась таким мужеством и смелостью, что Митридат называл ее не Гипсикратией, а мужским именем Гипсикрат.
Долгое время имя Гипсикратии было известно историкам только из произведений Плутарха и некоторых других античных авторов. Но в 2004 году подводные раскопки в акватории затопленной части Фанагории — античного города на Таманском полуострове — позволили подтвердить эту историю.
Был обнаружен подводный фундамент портовых сооружений — очевидно, причала, построенного в IV веке нашей эры. Среди материалов, использованных для его возведения, были плиты с эпитафиями и постаменты статуй. На одном из пьедесталов нашли надпись: «Гипсикрат, жена царя Митридата Евпатора Диониса, прощай». Вероятно, Гипсикратия погибла в 63 году до нашей эры и была похоронена в фанагорийском некрополе. Вот так благодаря находке этой надписи было получено документальное подтверждение, что Гипсикратия была исторической личностью и реально существовала.
— Но эту надпись, как я понимаю, прочитали и зафиксировали уже современными средствами…
Н. П.: — Да, конечно, я просто привела эту историю как иллюстрацию того, насколько важными и информативными могут быть античные надписи на камнях. И, соответственно, какие открытия могут преподнести ученым еще не прочитанные эстампажи.
Когда мы имеем дело с сочинениями античных авторов, нужно понимать, через скольких переписчиков они прошли. И каждый из них мог вносить что‑то свое. А надпись на камне неизменна с тех пор, как была на нем выбита. К слову, читать надписи на эстампажах принято не с лицевой, а с оборотной стороны — той, которая прилегала к камню, так как на ней видны даже мельчайшие, тонкие линии.
Выдающийся немецкий филолог Август Бек, ставший в XIX веке составителем первого корпуса древнегреческих надписей, основатель греческой эпиграфики (так называют вспомогательную историческую дисциплину, изучающую содержание и формы надписей на твердых материалах), говорил, что никогда не ощущал себя так близко к древним грекам, как тогда, когда он стоял возле их «мраморов».
И это действительно так. Когда мы читаем надписи на камне, сделанные более двух тысяч лет назад, то находимся фактически в одном рукопожатии от человека, который их создал. Это дает нам совершенно удивительное ощущение, своего рода «портал во времени». А когда мы берем в руки эстампаж, то находимся в одном рукопожатии от наших предшественников, от тех ученых, которые занимались изучением Античности в XIX и начале XX века.
— Надписи какого рода, «переведенные» в эстампажи, встречаются чаще всего?
Н. П.: — Самые распространенные — конечно, с надгробий. Хотя на камнях «отражались» все стороны общественно-политической жизни. Камни с текстами декретов и законов ставили либо на рыночных площадях, либо возле храмов, чтобы все жители города могли их увидеть. Надписи с посвящениями богам устанавливали в храмах.
Иногда там же помещали манумиссии — надписи об освобождении рабов, в которых божество выступало в качестве «гаранта» сделки. Еще один тип античных надписей — «строительные», в них сообщалось о возведении какого‑то сооружения.
Одна из сложностей эпиграфики как раз и состоит в том, что исследователям приходится сталкиваться со всеми сторонами жизни людей, живших в Греции или Северном Причерноморье в античную эпоху. Кроме того, не стоит забывать, что древнегреческий язык, на котором написаны все эти надписи, постоянно менялся и развивался. И тот, который использовался, скажем, в V веке до нашей эры, весьма отличался от того, что был в V веке нашей эры.
— Поскольку российские и зарубежные исследователи в свое время изучали одни и те же регионы, снимали эстампажи с одних и тех же надписей, то сегодня есть с чем сравнивать?
Ольга ГРИГОРЬЕВА: — Да, конечно. То обстоятельство, что российские и европейские исследователи изучали одни и те же надписи, серьезно облегчает нашу работу.
Почему это важно? Подавляющее большинство эстампажей, сделанных сотрудниками Императорской археологической комиссии, имеют четкую атрибуцию, то есть понятно, с каких надписей они сняты. Гораздо хуже обстоит дело с теми экземплярами, история которых связана с деятельностью Русского археологического института в Константинополе и Русского археологического института в Афинах.
Нам помогает то, что многие надписи, бумажные копии которых имеются в нашем собрании, зарубежными исследователями уже изданы и оцифрованы. Мы читаем те, что есть у нас, проверяем их по зарубежным электронным базам данных и таким образом определяем, из каких мест они происходят.
Благодаря поддержке Российского научного фонда мы имеем возможность исследовать нашу коллекцию эстампажей на должном профессиональном уровне, создать сайт, посвященный эпиграфике, который будет доступен специалистам во всем мире. К слову, в нашем собрании не только древнегреческие надписи (их четыре с половиной тысячи из пяти). Также у нас есть бумажные «слепки», сделанные с египетской клинописи, со средневековых армянских, грузинских надписей на камне, даже древнерусских надписей. Их изучение — дело будущего.
P. S. Многое из того, о чем говорилось в этой беседе, в начале июня будут обсуждать на международной научной конференции «Эпиграфика и эстампажи: от полевых исследований до музейных и архивных коллекций». Она пройдет в Институте истории материальной культуры РАН и Государственном Эрмитаже.
Читайте также:
О героях из 3‑й Ударной: школьники исследовали судьбы переводчиков-фронтовиков
«Работать на его величество за жалование»: как французские инженеры воплощали замыслы Петра I
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 84 (7906) от 14.05.2025 под заголовком «Слово на камне».
Комментарии