Не поделили кавалера? Экономка стала подозреваемой в причинении «психического расстройства»
«6 февраля в Петроградском окружном суде с участием присяжных заседателей слушалось дело по обвинению немецкой колонистки Софии Фогельзанг в довольно редком преступлении…» — сообщала газета «Биржевые ведомости» 7 февраля 1915 года.
ФОТО Gaétan Marceau Caron on Unsplash
Пресса отмечала, что ситуация была весьма нетипичной, поскольку пострадавшая жаловалась на причинение ей не телесных повреждений, а «умственного расстройства». Тем не менее судебные власти приняли дело к производству. Процесс получил общественный резонанс еще и потому, что один из его фигурантов — известный специалист по древнерусской литературе, приват-доцент, а затем профессор Санкт-Петербургского университета Илья Александрович Шляпкин — был довольно заметной фигурой того времени.
В самом конце 1890‑х годов Фогельзанг поступила в его дом экономкой и, как утверждали журналисты, «с течением времени стала его гражданской женой». Отличаясь неуживчивым характером, София неприязненно относилась ко всем без исключения родственникам своего хозяина, «видя в них претендентов на средства и наследство профессора». Особенно невзлюбила она учительницу из гимназии Веру Ипатову, нередко приезжавшую на дачу Шляпкина в селе Александровка Белоостровской волости. Экономка устраивала гостье сцены и, ничуть не стесняясь ученого мужа, угрожала различными каверзами.
Однажды, летом 1911 года, случилось происшествие. Ипатова несколько дней гостила на даче профессора, а когда собралась уезжать, ей прямо в спину плеснули какую‑то ядовитую жидкость. По счастью, она отделалась легкими ожогами, но все произошедшее произвело «столь сильное впечатление, что она почти лишилась рассудка». Даже три с лишним года спустя ее психическое состояние оставляло желать много лучшего. Заведующий женским отделением психиатрической клиники Психоневрологического института Петр Останков дал заключение о том, что Ипатова страдает «тихой меланхолией».
В итоге Софию Фогельзанг привлекли к суду как главную подозреваемую в причинении «психического расстройства». Она вину отрицала и утверждала, что плеснуть жидкость в спину мог кто угодно (например, кухарка, также не жаловавшая гостью-учительницу), а пострадавшая к тому же вообще является «истеричкой» и вполне в состоянии самолично нанести себе ожоги. На невиновности экономки настаивал и ее защитник — присяжный поверенный и публицист Владимир Беренштам, известный своим участием в резонансных политических процессах.
Допросили на заседании суда и профессора. О том, как, по всей видимости, выглядело это выступление, можно судить по воспоминаниям одного из его учеников, первого комиссара Академии наук и высших учебных заведений Советской России Ивана Егорова: «На кафедре Илья Александрович выглядел монументально: огромный живот, затянутый в синий форменный мундир с золотыми пуговицами. Большая голова в кудерках (локонах. — Прим. ред.) и колечках, золотые очки, за которыми светились умнейшие глаза. Прекрасная русская речь, которой Шляпкин владел мастерски».
Профессор категорически опроверг версию обвинения о «мстительности и злобности» своей экономки. А потерпевшая Вера Ипатова, по всей видимости, под влиянием его красноречия, заявила суду, что прощает Фогельзанг. В результате присяжные признали экономку заслуживающей снисхождения, а суд освободил ее от наказания.
Читайте также:
Первый выстрел стал последним: история гвардейской дуэли 21 июня 1842 года
Первая коронация. С чего начиналось признание суверенитета и единства русского государства?
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 70 (7892) от 18.04.2025 под заголовком «Не поделили кавалера?».
Комментарии