Юрист, говори проще! Интервью с деканом юрфака СПбГУ Сергеем Беловым
Один из «круглых столов» недавно прошедшего XI Санкт-Петербургского международного юридического форума был посвящен терминологии и синтаксису юридических документов. Модератором сессии выступил декан юрфака СПбГУ Сергей БЕЛОВ. Разумеется, организаторы такой выбор сделали не случайно — уже много лет в главном питерском вузе идет серьезная работа по созданию методик упрощения юридического языка. О том, чем вызвана ее необходимость и чего в итоге хочется добиться, Сергей Александрович любезно согласился рассказать обозревателю нашей газеты Михаилу РУТМАНУ.
ФОТО предоставлено юридическим факультетом СПбГУ
— Согласитесь, Сергей Александрович, любая профессия предполагает свой определенный профессиональный способ общения. Если мы, допустим, услышим разговор двух сапожников, то, возможно, мало что поймем. Правильно ли ставить задачу перевода их узко специальной лексики на общедоступный человеческий язык? То же самое — и с юридической лексикой. Она складывалась веками, укоренилась в науке и практике правоприменения…
— Когда беседуют два сапожника, нас, потребителей их продукции, это мало волнует — были бы хороши сапоги. Но с юридическим языком так не получается. То, что юристы обсуждают, касается непосредственно судеб людей. Кто‑то, например, в итоге этих разговоров может оказаться за решеткой, кто‑то — проиграть многомиллионный иск и стать банкротом. Конечно, можно ввести монополию на решение всех юридических вопросов. В этом случае общество попадет в зависимость от юристов. Когда‑то в Средневековье так и было — юристы говорили на латыни и их никто не понимал. Поэтому без них человек сам не мог совершить ни одного, даже самого простого, юридического действия. Сейчас мы живем в другом мире. Наше законодательство позволяет любому человеку, считающему, что его права нарушены, обратиться с заявлением в полицию, прокуратуру, суд или в административные органы. При этом ему необязательно владеть юридической лексикой, он может писать на доступном ему языке. А чтобы правильно сформулировать свои требования, он не только должен понимать, в чем заключается нарушение его прав, но и сослаться на соответствующие нормативные акты. Естественно, их содержание должно быть ему понятно.
— Да, порой они хуже, чем латынь…
— Наши исследования показали, что юридический язык развивается волнообразно. В любой стране были исторические периоды, когда законы старались писать так, чтобы их содержание было понятно для любого человека. У нас в ХХ веке таких периодов было два. Первый — после революции 1917 года, когда господствовало «пролетарское право». Нарком юстиции Петр Стучка тогда говорил, что требовать от людей соблюдения законов, если они их не понимают, это издевательство. Такая же ситуация повторилась на рубеже 80 – 90‑х годов прошлого века. Законы этого времени написаны нормальным человеческим языком.
Потом постепенно правовые акты начинали обрастать сложными речевыми конструкциями. Появлялись изменения, дополнения, уточнения. И спустя несколько лет, а тем более десятилетий, вполне ясный и понятный закон по объему увеличивался в несколько раз и становился совершенно нечитаемым. Вот, например, принятый в 1992 году закон «О защите прав потребителей» изначально был абсолютно простым. Сейчас же некоторые его нормы, которые состояли из трех строчек, насчитывают уже пятнадцать. Причем сформулированы так сложно, что они, во‑первых, затемняют смысл изложения, а во‑вторых, становятся недоступными пониманию простого человека.
В последние 10 – 15 лет процесс усложнения нашего законодательства принял просто катастрофические масштабы…
— Есть ли научные критерии, характеризующие трудность восприятия текста?
— Самый простой признак неоправданной усложненности — его длина и, например, включение в предложение более одного придаточного. Или несколько слов подряд в родительном падеже. Юридические тексты также часто грешат многократно повторяемыми длинными номинативными конструкциями. Например, когда название организации, состоящее из многих слов, в одном абзаце приводится несколько раз.
— Были ли попытки как‑то остановить этот процесс?
— Некоторое время назад Государственная дума издала методические рекомендации по подготовке текстов федеральных законов. Но нужны научные исследования, которые помогут таким методикам быть эффективными. Мы занимаемся этой работой уже более пяти лет.
В традициях нашего университета — выстраивать междисциплинарные отношения представителей разных специальностей. Начиная исследования юридического языка, мы стали налаживать сотрудничество с лингвистами. Но у них оказалось специфическое восприятие задачи. Они привыкли фиксировать состояние уже сложившегося языка или его отдельных частей. По их понятиям, раз юридические тексты так сложно пишутся, значит, так и надо. Мне пришлось долго их переубеждать, что это недостаток, который нужно исправлять.
— Пчелы против меда!
— Не удивляйтесь. Мы, юристы, сами в первую очередь страдаем от этой ситуации. И не только потому, что усложняется общение с людьми, защита прав которых является основной целью нашей работы. Мы же друг друга уже перестаем понимать — нам часто просто не продраться через словесные дебри, созданные нашими коллегами. Языковые ошибки дают возможность двузначных толкований, создают ненужные, а порой и вовсе опасные смысловые противоречия. Лингвистов удалось убедить, что юристы могут писать иначе, но им нужна помощь. Создана и успешно работает научная группа, состоящая из юристов и лингвистов, которые изучают сложности языка юридических документов.
— Каким научным аппаратом вы при этом пользуетесь?
— Мы набираем массивы юридических текстов разного характера и анализируем их лексику и синтаксис по огромному количеству параметров. Для этого есть как стандартные лингвистические инструменты, так и выработанные нами самими. Самый простой пример: если в анализируемом тексте много слов, которые национальный корпус языка расценивает как редкие для языка в целом, значит, вероятно, его будет тяжело читать.
Материалом для исследований служат законы, решения судов, нормативные акты органов власти разных уровней, научные статьи и монографии, а также устные обсуждения — записи судебных заседаний, профессиональные дискуссии в соцсетях.
К обработке данных подключаем и IT-специалиста. Искусственный интеллект позволяет, например, определить, содержится ли в ответе государственного органа на чей‑то запрос информация по существу, или там больше «тумана».
— Хорошо, допустим, диагноз «больному» вы поставили, но ведь потом надо будет его лечить! Есть ли столь же научные «рецепты» для исправления ситуации?
— Методики оценки и упрощения юридических текстов в стадии разработки. Уже много наших работ опубликовано. Есть проект концепции использования русского языка в органах публичной власти. Основная трудность понятна: упростив текст, мы не должны лишить его юридического смысла и точности. Именно эта опасность и пугает многих наших оппонентов. Такая точка зрения прозвучала и на сессии форума. Один из участников дискуссии прямо заявил, что задача, за которую мы взялись, в принципе не решаема — или точность, или простота! Но мы уверены, что баланс может быть найден.
— Каким вы видите конечный результат вашей работы?
— Мы реалисты и прекрасно понимаем, что вмиг юридический язык не поменяется — это дело многих лет. В идеале выработанные нами принципы должны быть закреплены в законе. В феврале были приняты поправки в закон «О государственном языке». Мы предлагали включить в их число положение о том, чтобы юридические документы писались понятно и недвусмысленно. Но, к сожалению, нас не услышали. А ведь эта фраза могла впоследствии стать отправной точкой для создания других нормативных актов — например, постановления правительства, разъяснений Минюста и т. д.
— Странно. Но ведь большинство думцев не юристы, и они сами должны быть заинтересованы в том, чтобы законы писались понятнее…
— Да, это так. Депутаты вынуждены прибегать к помощи экспертов в тех случаях, когда специальными знаниями не обладают. А при том объеме информации, которую они должны перерабатывать, вникнуть во все детали не всегда может и специалист. В законодательном процессе есть лингвистическая экспертиза, а с 1 января 2025 года она будет обязательна для подготовки любых нормативных актов. Можно было бы одним из предметов ее рассмотрения сделать понятность и определенность текстов законопроектов. Но этого, к сожалению, пока нет.
— Умение владеть юридическим языком закладывается еще на стадии обучения, не так ли?
— Конечно. И мы своих студентов этому учим. Экзамены у нас письменные, и оценивается в том числе способность четко и правильно изложить свои аргументы.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 126 (7455) от 12.07.2023 под заголовком «Юрист, говори проще!».
Комментарии