«Я люблю свободу». Актер Илья Дель – о театре и фильме «Цой»
12 ноября выходит в прокат фильм Алексея Учителя «Цой». Роль Рика, прототипом которого в картине стал ленинградский панк-рок музыкант Александр «Рикошет» Аксенов, сыграл Илья Дель. В «театральном багаже» этого актера сотрудничество со знаковыми режиссерами современной российской сцены, роли Ромео и Леньки Пантелеева, Шарикова и Мармеладова. Мы поговорили с актером, лауреатом премии «Прорыв» о феномене Виктора Цоя, энергии панк-рока, свободе и современном театре.
Илья Дель в фильме «Цой» / Кадр из фильма
– Вы как-то особенно готовились к роли Рикошета?
– Мы старались избегать прямых параллелей с реальными людьми. Моего героя зовут Рик, и это не образ конкретного человека. Но его прототип, безусловно, Рикошет: музыкант, играет панк-рок, муж бывшей жены Виктора Цоя. До съемок, кстати, я о нем практически ничего не знал, не слушал его музыку. Поэтому все, что мог, я детально изучил: прочитал воспоминания о нем, посмотрел документальные фильмы, пообщался с его знакомыми.
Он был очень необычный человек. Абсолютно оторванный от «нормальной» реальной жизни, лихой. Мог выйти после концерта и устроить драку. Эта безумная энергия присуща многим панк-музыкантам. Энергия панк-рока всегда была и мне близка. Многие мои роли в театре сделаны в эстетике андеграунда. Поэтому можно сказать, что моя подготовка к этой роли длилась долгие годы. Мне не пришлось что-то в себе кардинально менять для нее, я и сам человек несколько «оторванный». Но и, конечно, очень важно сказать, что аккумулятором создания этого образа был режиссер Алексей Учитель.
Кадр из фильма «Цой». На переднем плане – Илья Дель
– А творчество Виктора Цоя Вам близко?
– Конечно, это огромная часть моей жизни. Это моя юность, это дворы, где мы учились играть на гитаре по песням Цоя. Когда он погиб, я был маленьким, но я помню мамины слезы, помню эти репортажи по телевидению. Я и сейчас с огромным удовольствием слушаю его песни.
– Он для Вас больше музыкант или поэт?
– Мне нравится его музыка. Если говорить о стихах, то мне ближе, наверное, более «сложная» поэзия. Например, Башлачев. Но в Викторе Цое настолько все сошлось, что очень трудно отделить его поэзию от его музыки. Это что-то неделимое и до сих пор трогающее сердце.
– В чем феномен этого человека, как думаете? В чем причина такой огромной любви к нему, которая проявилась еще при жизни?
– Думаю, в его простоте. Его песни просты, доступны, они попадают в огромное количество разных людей. И мне кажется, что он действительно был символом свободы в то душное время, таким глотком свежего воздуха.
– Непонятна причина конфликта, произошедшего при подготовке ленты. Родные Виктора Цоя пытались запретить выход фильма. Что могло их обидеть?
– Мне сложно это комментировать, я не в курсе переговоров, которые создатели фильма вели с родными. Но сама история с письмом президенту, с попыткой запретить фильм – это вообще «не про Цоя». Отец про свободу, а сын про цензуру… Парадокс.
Фильм, я думаю, никого не должен оскорбить. Он не про музыканта, а про людей, которые потеряли близкого человека. О том, как эта трагедия отразились на его друзьях, на фанатах, на людях, которым дороги его песни. Знаете, чем меня зацепил сценарий? Каждый раз, слыша очередную версию гибели Цоя, я все думал про водителя этого автобуса. Человек просто ехал по дороге, он ни в чем не виноват. А оказался причиной гибели кумира миллионов. Как эта трагедия отразилась на его жизни?
– Илья, вы работали с такими разными театральными режиссерами: Бутусовым, Баргманом, Богомоловым, Молочниковым, Диденко. Кто из них Вам ближе?
– Каждый названный режиссер – отдельный мир, часть моей жизни, сердца. И они, действительно, настолько все разные. Наверное, мне проще работается с Максимом Диденко, просто потому что я с ним с самого начала его режиссерской карьеры. Когда мы встречаемся на каких-то проектах, то нам уже не нужно разговаривать – мы друг друга понимаем с полувзгляда. Хотя и с Дмитрием Волкостреловым мы тоже долго вместе работали, мне нравится его эстетика минимализма, с таким якобы отсутствием ярких способов выражения. Конечно, сильные впечатления остались от общения с Юрием Бутусовым. Он вообще отдельная планета – сам его способ работы и то, что он хочет от актера.
Илья Дель в спектакле «Собачье сердце». Фото Натальи Кореновской / Предоставлено пресс-службой театра «Приют комедианта»
– Вам ближе театр условно «современный», чем классический. Зрителя нужно как-то учить понимать язык этого современного театра, или он должен оставаться «элитарным»?
– Да, современный театр – искусство элитарное. Для тех, кто готов сделать шаг навстречу, заставить себя включиться в общую с режиссером и актерами работу, а не просто посмотреть понятную историю. Для меня смысл театра в том, чтобы человек вышел после спектакля и задавал себе вопросы. Театр для меня в первую очередь связан с душевным трудом, а не с приятным времяпрепровождением. Это серьезная работа, и в этом плане театр современный ушел дальше, чем театр в общем понимании «классический».
Когда Дмитрий Волкострелов поставил «Любовную историю», это было сложное для зрителей зрелище. Люди видели на сцене что-то совершенно для них непонятное, и реакция порой была невероятной: зрители кричали прямо в зале, уходили, громко хлопали дверью. Но прошло несколько лет, мы с этим спектаклем приехали в Москву. Знаете, совершенно другая реакция! Зритель, на мой взгляд, тоже прошел определенный путь, стал более подготовленными к современному искусству.
– Принято считать, что московская публика менее консервативна.
– Честно говоря, я не стал бы делить публику. Хотя отчасти в этом утверждении есть рациональное зерно. Но вот посмотрите: ушел из Театра им. Ленсовета Юрий Бутусов, и сейчас на его спектакли ломится публика, в зале полно молодежи. Многие до сих пор говорят, что тяжело переживают его переезд в Москву. Я не сказал бы, что петербургская публика не готова к современному театру.
Дель в спектакле «Ромео и Джульетта» / Фото предоставлено пресс-службой театра «На Литейном»
– Вы сотрудничаете со множеством театров, не находясь в труппе ни одного из них. Это осознанное решение?
– У меня сейчас активный съемочный период. Я не смог бы физически находиться в труппе. Но в каком-то смысле это и мое решение. В этом плане мне близок «Приют комедианта», потому что это проектный театр: приходит режиссер, собирается команда, проводится кастинг. Я не люблю долгую творческую жизнь в одной «семье», потому что в какой-то момент заканчивается творчество и начинаются другие отношения, которые мешают. Я люблю свободу, люблю «путешествовать» по театрам, спектаклям. Хочется как можно больше успеть.
– С Богомоловым Вы работали в «Приюте комедианта», а потом у него же снимались в «Содержанках». Сериал вызвал неоднозначную реакцию публики.
– Это хороший сериал: он качественно сделан, там прекрасные артисты, многих из которых я знаю. Я с уважением отношусь к Богомолову, считаю, что он в высшей степени профессионал своего дела. Что касается оценки сериала... Я же не отождествляю себя с его персонажами. Часто наши оценки зависят от того, насколько мир на экране похож на наш, нравятся нам его герои или нет.
.png)
Илья Дель / Фото Елены Козловой
– Вы заговорили про качество. На Ваш взгляд, где сейчас уровень профессионализма выше – в театре, кино или в сериалах?
– Очень разные сферы. Театр – абсолютно живое искусство. Ты выходишь на сцену, перед тобой зритель, и у тебя только один шанс. Это определенный экстрим. С точки зрения профессионализма, психологии и собранности, театр – это очень сложно и серьезно. В кино другая специфика: ты работаешь до изнеможения, по несколько часов ждешь, когда на тебя поставят свет, чтобы за пять минут сделать дубль. Порой это очень выматывает. И там, и там есть примеры качественной и очень некачественной работы. Кстати, сериалы сейчас активно развиваются, среди них можно найти очень много интересного.
Комментарии