Вечный «почерк» на стене. Как в России развивалось искусство мозаики
Не случайно мозаика, знакомая древнерусским мастерам, возродилась в XIX веке на берегах Невы. Для сырого петербургского климата «вечная живопись», как ее называли, подходила как нельзя лучше. Причем многие памятники зодчества северной столицы, включая Спас-на-Крови, наделила этим изысканным убранством известная мастерская Фроловых. Правнук ее основателя Владимир ФРОЛОВ, специалист в области мозаичного дела, сотрудник Российского института истории искусств, считает, что сегодня такое ремесло становится все более востребованным. В беседе с корреспондентом «СПб ведомостей» Виктором ЮШКОВСКИМ он поведал об особенностях этого вида монументально-декоративного искусства и ярких представителях своей «мозаичной» династии.
Мозаика на фасаде дома № 28 по Большой Зелениной улице. ФОТО Александра ДРОЗДОВА
Византийские виртуозы
- Владимир Александрович, неужели мозаичное искусство не было исконно русским?
- Мозаика, появившаяся на Руси после принятия христианства, применялась при оформлении Софийского собора и других храмов в древнем Киеве. Распространение она получила благодаря приглашенным из Византии умельцам. Но, перенимая их опыт, русские мастера оставили шедевры, которые не уступали, а то и превосходили по художественной ценности творения византийских виртуозов этого дела.
Правда, в силу разных исторических причин, прежде всего татаро-монгольского нашествия, секреты мастерства русских умельцев канули в Лету. Как и способы изготовления «камушков», из которых выкладывали мозаичные произведения. И когда через несколько столетий великий Ломоносов попытался возродить это ремесло, ему пришлось пройти заново долгий путь, возрождая с нуля по собственной рецептуре такой красивый и долговечный материал.
- Почему он им заинтересовался?
- В предметах мозаичного творчества, которые привез из Италии канцлер Михаил Воронцов, он увидел сочетание элементов науки и искусства. Это ученого, увлекавшегося химией, и привлекло. Зная, что производство смальты итальянцы держат в секрете, а методы получения мусии, как ее называли на Руси, утеряны, он начал проводить опыты. И после тысячи экспериментов ему удалось создать целую палитру таких «каменных красок».
Ломоносовские мозаики, хранящиеся в Государственном Эрмитаже и других музейных собраниях, были выполнены на высоком художественном уровне: портреты Александра
Невского, императрицы Елизаветы Петровны и др. А мозаичное полотно «Полтавская баталия», самое монументальное его произведение, призванное украшать усыпальницу Петра Великого в Петропавловском соборе (осуществить этот замысел не удалось), позже было перемещено на стену парадной лестницы Академии наук в Ленинграде.
Чудотворец из смальты
- Кто же продолжил дело Михайло Васильевича?
- К сожалению, ломоносовские опыты продолжения не имели, а его открытия в этой сфере до потомков фактически не дошли. Мозаичное дело возродилось в нашей стране позже, когда при создании внутреннего убранства Исаакиевского собора, выросшего у Невы, встал вопрос: как продлить жизнь живописным иконам, краски которых осыпались от сырости?
Вот тогда по инициативе Монферрана, создававшего самый величественный в России храм, несколько выпускников Императорской академии художеств (ИАХ) отправились в Рим, где в 1847 году при Ватиканской мозаичной мастерской и была создана Русская студия. Там обучались Василий Раев, Егор Солнцев, Семен Федоров и др.
- Они и стали первыми русскими мозаичистами XIX века?
- Не совсем так, их предшественником был Георг Веклер, сделавший мозаичную копию картины Сальватора Розы «Блудный сын», которую приобрела императрица Елизавета I. При Александре I он получил звание академика, выполнив для него несколько миниатюр, хранящихся в Эрмитаже. В этой же технике работал его ученик Александр Сиверс, создавший мозаичные образы Спасителя и Николая Чудотворца. Но оба были широко известны, что называется, в узких кругах.
Освоив мозаичную технику, ученики Русской студии вернулись домой, и в 1851 г. при ИАХ было открыто мозаичное отделение. Тогда же в Петербург по приглашению российских властей прибыли итальянцы братья Бонефеде, чтобы наладить производство смальты. Старший из них, Джустиниано, руководил этими работами (они велись на стекольном заводе, находившемся у Обводного канала и вошедшем позже в состав Императорского фарфорового завода), а младший, Леопольд, имевший большие познания в химии, ему помогал...
Тысячи оттенков Исаакия
- Почему смальта оказалась самым удобным материалом?
- Это прочное цветное стекло, выплавляемое по специальной технологии с добавлением оксидов разных металлов (медь, олово, железо, марганец и т. д.). Кварцевый песок (он служил исходным сырьем), предварительно очищенный от примесей, издавна добывали в окрестностях Петербурга, недостатка в нем не было. А свойства получаемого материала зависели от добавок, придававших ему нужный цвет, химического состава стекломассы и режима обжига.
Знамя с кренделями. Как петербургские ремесленники придумали себе отличительные знакиТак, для работ над художественным убранством Исаакиевского собора, где были переданы тончайшие полутона, мозаичисты использовали смальту более 12 тысяч оттенков. Ее краски не блекли, она не трескалась и «противостояла» сырости: этот материал мог служить веками. Причем старая смальта, обладая насыщенным цветом, не имела блеска в отличие от современной, то есть мало походила на «стеклышки». Вот ее-то (равно как и керамику, покрытую тонкой эмалью) и выпускали для оформительских нужд братья Бонефеде.
Смальта формировалась в прямоугольные плитки, которые раскалывали на небольшие квадратные и прямоугольные куски. В мастерской при ИАХ практиковался римский (прямой) способ мозаичного набора: металлическую «сковороду» (рамку) заполняли временной мастикой, наносили контуры изображения, а потом «рисовали» смальтой, достигая при этом потрясающей реалистичности. Камушки плотно укладывали, подбирая их по размеру и цвету, затем тонировали швы восковыми красками и полировали.
Считалось, что выполнять такую работу, точно повторяя оригинал, мог только дипломированный художник. По сути, это была не копия, а самостоятельное произведение, требовавшее высокого дарования, такая работа была дорогостоящей и отнимала много времени. Смальтовые «картины» Исаакиевского собора, создававшиеся более полувека (62 мозаики общей площадью свыше 500 кв. метров), получили золотые медали на выставках в Лондоне и Париже (в 1860-х гг.) и европейское признание...
- В их создании участвовал ваш прадед?
- Да, Александр Никитич Фролов, одним из первых в России удостоенный звания академика-мозаичиста, выполнял иконы из смальты для этого и других соборов, а одна из его работ получила медаль на Всемирной выставке в Вене. Под его руководством были установлены также мозаичные орнаменты в московском храме Христа Спасителя. Многие годы он возглавлял мозаичное отделение ИАХ, для которого было выстроено отдельное здание (3-я линия В. О., дом 2а), а в 1890 году основал с сыном первую русскую частную мастерскую такого рода и стал ее руководителем.
Зеркальные картинки
- Что подтолкнуло вашего прадеда к этому шагу?
- В отделении работал техником его старший сын Александр. Перенося мозаичный набор с временной мастики на постоянную основу (цемент), он задумался об удешевлении такого процесса. Итальянец Антонио Сальвиати в то время уже применял венецианский (обратный) способ набора. К нему и был прикомандирован молодой петербуржец, который, обучаясь этому методу, изучал античную и византийскую мозаику.
При такой технологии смальту наклеивали на кальку, затем набор (зеркальный рисунок будущего изображения) заливали цементом, а пленку смывали. За рубежом этот метод, удешевлявший и убыстрявший набор, тогда широко применялся. Но в академической среде к нему относились с недоверием, ведь выполнять подобную работу могли не только художники, но и обычные мастера под присмотром специалистов.
Вернувшись в Россию, сын академика предложил и захотел внедрить свой способ обратного набора, при котором создавалась мозаика, «приспособленная» к петербургскому климату. Но мало кто из членов ИАХ его поддержал, и тогда, пользуясь авторитетом отца, уже в новой мастерской, расположившейся на Кадетской линии, 13 (дом был перестроен), он стал осуществлять этот метод на практике.
- Где именно?
- «Почерк» фроловской мастерской можно увидеть на фасадах зданий, где располагались Общество поощрения художеств (Большая Морская улица, 38) и Общество взаимного кредита (набережная канала Грибоедова, 13). Ее монументальные мозаичные иконы украсили храм Богоявления Господня на Гутуевском острове.
Мастерская также выполняла заказы в разных российских губерниях. Но самое значимое ее творческое наследие связано с мозаичной «росписью» Спаса-на-Крови. Фроловская мозаика по своим художественным достоинствам не уступала другим, но была прочнее, дешевле и проще в изготовлении и в 1895 году выиграла конкурс на создание внешнего, а затем и внутреннего убранства храма.
Герцог, Пель и Ленин
- Выполнять работы таких объемов без разработки новой технологии было, наверное, сложно?
- Технология появилась. На строительной площадке сколотили деревянную мастерскую и поставили печь, чтобы выплавлять смальту прямо на месте. Но в разгар этих трудов Александр скончался (перитонит после операции), и его младший брат, мой дед Владимир Александрович, тоже обучавшийся в ИАХ, был вынужден встать во главе мастерской, ведь отец уже был в преклонных годах.
Под руководством Фроловых сформировалась школа декоративной мозаики. Молодые ученики, не имевшие художественного образования, становились прекрасными мастерами, выполняя по эскизам 32 художников (в том числе Васнецова, Нестерова, Рябушкина и др.) сложные композиции. Такие наброски, сделанные в разной манере, «скреплял» общий метод набора, а большинство из них соответствовали требованиям монументально-декоративного искусства, поэтому получился гармоничный ансамбль.
- Мозаика этой мастерской сохранилась не только там?
- Ее «автограф», соединенные литеры «М» и «Ф» (мастерская Фроловых), оставлен на бывшем доходном доме герцога Лихтенбергского (Большая Зеленина улица, 28), который украшен большими мозаичными панно.
Другие петербургские адреса: дом компании «Зингер» (Невский проспект, 28), Музей Набокова (Большая Морская улица, 47), аптека доктора Пеля (7-я линия В. О., дом 16 - 18). Там сохранились надписи и элементы оформления из смальты, а на стене Палаты мер и весов запечатлена «фроловская» мозаичная таблица Менделеева. Московские адреса: Верхние торговые ряды, нынешний ГУМ (одна из первых работ в этом городе), ряд станций метро, в оформлении которых участвовал мой дед, и др.
При создании Мавзолея Ленина архитектор Алексей Щусев пригласил его выполнить мозаику (стилизованные знамена из пурпурной смальты), по существу, реабилитировав это искусство, считавшееся «религиозным» и начавшее угасать в советские годы. Однако это не спасло от репрессий деда: как бывшего владельца мастерской (хотя не только поэтому) его трижды арестовывали. Побывала в тюрьме и моя бабушка, дочь архитектора Леонтия Бенуа. Да и отец в юности не избежал той же участи.
Драгоценные узоры
- Как сложилась судьба отца?
- Пережив в Ленинграде блокаду, он стал инженером и работал на заводе «Севкабель». А дед, не покидавший мастерскую Академии художеств (по совокупности трудов он получил звание профессора), умер в феврале 1942 года. Он успел отправить через Ладогу мозаичные узоры, сделанные для станции «Новокузнецкая» московского метро. Его усилиями, добавлю, были сохранены мозаики разрушенной в 1930-е гг. древнекиевской церкви Архангела Михаила.
Ну а первые ленинградские станции «одевали» мозаикой, в том числе флорентийской, с использованием полудрагоценных и драгоценных камней, его ученики. Немало произведений искусства, сделанных тем же способом, хранится ныне в Эрмитаже. В свое время туда попали некоторые предметы из коллекции деда, хотя большая ее часть не сохранилась. А жаль, в Петербурге, мне кажется, должен появиться такой музей: в стенах мозаичного отделения Академии художеств или на Большом проспекте В. О., 64, где тоже находилась мастерская Фроловых...
- Но это искусство не отошло в прошлое. Какие у него перспективы?
- Не скажу, что я в восторге от всех мозаичных произведений. Да и процесс выплавки смальты упростили - коммерческий подход зачастую берет верх. На мой взгляд, стало меньше ее оттенков, она уже не столь долговечна. Но традиции петербургской мозаичной школы, думаю, сохранились, и в лучших современных работах они проявляются. Нынешние мастера экспериментируют не менее удачно, чем их предшественники, смешивая стили и применяя новые материалы, что находит отражение при оформлении станций метро...
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 199 (6552) от 23.10.2019 под заголовком «Вечный «почерк» на стене».
Комментарии