Умеющий все

Именно так значилось в титрах всех картин его официальное имя до отъезда в Америку: Андрей Михалков-Кончаловский. В титрах его голливудских фильмов он назывался уже Andrei Konchalovsky.

ФОТО Вячеслава ПРОКОФЬЕВА/ТАСС

В кулуарах его величают именем, данным при крещении: Андрон. Михалков-Кончаловский принадлежит к мощному клану с глубокими династическими корнями - старый дворянский род по отцу плюс прадед и дед по материнской линии - художники Василий Суриков и Петр Кончаловский; отец - обласканный властью знаменитый поэт и драматург Сергей Михалков; мать - писательница Наталья Кончаловская; младший брат - суперпопулярный актер и режиссер Никита Михалков.

К моменту своего отъезда в 1981 году Кончаловский был одним из самых известных и удачливых советских кинорежиссеров, имевшим за плечами шесть полнометражных игровых картин (одна из которых - «Сибириада» - четырехсерийная эпопея), призы престижных внутренних кинофестивалей («Первый учитель», 1965, «Дядя Ваня», 1971, «Романс о влюбленных», 1974) и приз Каннского фестиваля за режиссуру («Сибириада», 1980). Им был написан добрый десяток сценариев разнообразных приключенческих фильмов (в его сценарном активе значился помимо всего прочего совместный с Андреем Тарковским сценарий «Андрей Рублев»). За ним установилась репутация неровного, но очень яркого и тонкого художника, свободно работающего в самом широком жанровом и стилевом диапазоне, к тому же постоянно открывающего для кино блестящих актрис - Наталью Аринбасарову («Первый учитель»), Ирину Купченко («Дворянское гнездо»), Елену Кореневу («Романс о влюбленных»).

Отъезд его не был, строго говоря, эмиграцией: женатый на иностранке, он официально выехал из СССР, хотя каждому тогда было ясно, что это навсегда. «Оттуда», как с того света, не возвращались. На подобный шаг без очень серьезного мотива обыкновенно не решались, а Кончаловский (несмотря на то что его вторая картина - замечательная «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж, потому что гордая была» - легла на полку) отнюдь не был опальным режиссером подобно, скажем, Александру Аскольдову, который практически был отлучен от профессии, или травимым властями подобно Андрею Тарковскому и Юрию Любимову. Тяжелым ударом для него, скорее, стала реакция либеральной критики и кинообщественности на «Сибириаду»: фильм был воспринят как официозное полотно во славу режима (каковым он, безусловно, не являлся).

В США благодаря личным связям ему удалось получить право постановки среднебюджетной картины на русском материале, и в 1984 году состоялся его американский кинодебют фильмом «Любовники Марии» (по мотивам новеллы А. Платонова «Река Потудань») с Настасьей Кински в главной роли. В 1985-м на основе сценария, некогда написанного Акирой Куросавой, он снимает триллер «Поезд-беглец», где вновь работает с известными актерами - Джоном Войтом, Эриком Робертсом и Ребеккой де Морни, и далее продолжает делать по звездной картине каждый год: мелодрама «Дуэт для солистки» (Джули Эндрюс, Алан Бейтс, Макс Фон Зюдов (1986), драма «Застенчивые люди» (1987), боевик «Танго и Кэш» с Сильвестром Сталлоне и Куртом Расселом (1989), мелодрама «Гомер и Эдди» с Вупи Голдберг и Джеймсом Белуши (1990). Словом, он, конечно, не суперзвезда, как славяне-эмигранты Форман или Поланский, но вполне преуспевающий голливудский режиссер второго эшелона, один из немногих, сумевших профессионально адаптироваться в Штатах.

В 1990-м он возвращается в Россию, где снимает... следующий свой американский фильм «Ближний круг» («Киномеханик Сталина»).

Для Кончаловского это и попытка реадаптации к отечественным условиям работы (фильм снимается в России и все роли второго плана играют известные русские актеры, тогда как в центральных ролях заняты Том Халс, Боб Хоскинс и Лолита Давидович), и одновременно попытка сделать американский боевик на волне моды на русскую историю эпохи железного занавеса. Между двумя стульями режиссеру усесться не удалось: «Ближний круг» - странный фильм-кадавр, этакая помесь американской мелодрамы и постсоветской чернухи, с эклектичным, бесстильным изображением, разностильной актерской игрой, постоянными сбоями внутреннего ритма. Фильм был скептически воспринят в России и не пользовался большим успехом на Западе: он опоздал.

Следующую ленту Кончаловский снял четыре года спустя. «Курочка Ряба» - это «Ася Клячина» тридцать лет спустя. Характерно, что, ознакомившись со сценарием, Ия Саввина отказалась играть в «Курочке Рябе», и вместо нее Асю сыграла Инна Чурикова. Фильм с треском провалился в Каннах-1994 (там, где триумфатором стал Никита Михалков с «Утомленными солнцем»). Возвращения Кончаловского в российский кинематограф (а если шире - то в российский контекст) так по-настоящему и не произошло.

Его телевизионная эпопея «Одиссея» (1997) стала тому еще одним доказательством. Тогдашнее киносознание Кончаловского было абсолютно космополитично, бесстильность и эклектика стали его стилем. Кончаловский до 1981-го и Кончаловский после - это были два разных режиссера, которые кажутся даже не однофамильцами.

Но после этого он успел снять несколько фильмов, и среди них два, которые вновь вынесли его в топ европейских режиссеров, - кроме него это не удавалась никому.

«Белые ночи почтальона Тряпицына» - фильм, снятый «на медные деньги», просто чтобы не перестать делать кино, - был удостоен премии Венецианского кинофестиваля «Серебряный лев», а также Green Drop Award - за внимание к экологическим ценностям.

На пресс-конференции Кончаловский сказал: «Желание кому-то нравиться очень соблазнительно и деструктивно. Я рад, что я здесь, на фестивале в Венеции, и рад, что фильм, который был для меня абсолютно новым опытом, оказался интересен здесь».

А спустя пару лет снял один из самых эстетически совершенных фильмов последнего времени - «Рай», который вновь стал призером в Венеции: в основной конкурсной программе 73-го Венецианского кинофестиваля. Андрей Кончаловский удостоен «Серебряного льва» за режиссерскую работу.

Кончаловский сыграл в моей жизни важную роль, а еще большую сыграл один из его фильмов. Я в начале 1980-х писала книжку про Сергея Шакурова, это был «расцвет застоя», и каждое слово в книжке заставляли переписывать.

Редактура свое дело знала: обмануть ее не удавалось, она в «других словах» вычитывала ровно то самое, что я хотела сказать, и снова велела переделывать.

В общем, мне постепенно становилось ясно, что книжки не будет. Что в один прекрасный день я просто шваркну дверью и пошлю все куда подальше. Но пока - крепилась, терпела. Не только потому, что жалко было собственных усилий. А еще и потому, что - как ни странно - меньше всего пострадала моя любимая глава про мой любимый фильм, про «Сибириаду».

«Сибириаду» тогда, в самом начале 1980-х, как-то не особенно приняла интеллигенция. Вот зациклилась на «обкомовских» эпизодах, и хоть тресни. Тогда тоже были свои погремушки.

И «Гран-при» Каннского фестиваля никому был не указ (не то что нынче).

А тут - его отъезд. Книжке, разумеется, немедленно пришел кирдык. Но ужаснее всего было то, что я - как мне тогда казалось - навек потеряла мою «Сибириаду». Фильм сразу же ушел на «спецхранение», спасибо, что вообще не смыли.

И я подобно одному из героев Брэдбери каждый день «крутила» его в памяти, чтобы не забыть. Сразу оказалось, что все этот фильм сильно любили. Даже те, кто раньше брезгливо морщился и говорил «обкомовщина».

Я обожала «Первого учителя». Я без памяти любила посмотренную мною на закрытом показе «Асю-хромоножку». Но «Сибириада» была болью сердца моего.

Потом, после V съезда СК, когда многое уже стало можно, «Сибириаду» посмотреть все никак не удавалось: «спецхран» как-то слабо открывался поначалу. Но зато привезли и показали в Доме кино ретроспективу американских фильмов Кончаловского.

Я сидела в зале рядом с мужем, смотрела «Застенчивых людей». Когда дело дошло до эпизода на болоте, муж толкнул меня локтем в бок. Я поняла его без слов и прошептала: «Сейчас закричит: «Папанька! Папанька!». Мы захихикали, но тут же и онемели. Потому что персонаж и в самом деле вдруг закричал: «Daddy! Daddy!».

Он, оказывается, тоже не мог забыть «Сибираду». Сердце мое в тот момент было полно нежности и любви к этому человеку.

Я много раз потом фильм пересматривала. И он становился только лучше.

Тем лучше, чем хуже становится окружающий меня кинематограф. И вот однажды его показали по телевизору.

Я и хотела-то минут 10 посмотреть. У меня дел было невпроворот.

Но уселась и высмотрела, рыдая, все четыре полновесные серии, чуть с кулаками на телик не бросаясь во время рекламы.

Впрочем. Во время рекламы я переписывалась с друзьями на «Фейсбуке». И что поразительно: они все смотрели. Рыдали точно так же, как я, и точно так же, как я, спрашивали друг друга: куда, куда делось это чудо - наш великий, наш гениальный кинематограф? Куда делись эти отношения актеров на экране? Куда делось это умение между взглядами почти без слов рассказать столько, что ум и сердце с трудом вмещали.

И сохранить это, не расплескав, больше чем в течение 30 лет...

Я всю эту историю сейчас рассказала лишь для того, чтобы напомнить: художник не бывает «велик в прошлом». Он велик. Пока остаются великими его фильмы, картины, книги. Даже если его новые уже не так велики.

Сегодня мало кто помнит и говорит о том, что Андрей Сергеевич Кончаловский - великий (не просто хороший, а именно - великий!) режиссер.

Но ему вчера исполнилось 80, и я решила напомнить об этом себе и всем.