Нина Мещанинова: «Я верю в нашу молодежь!»
Спектакль «Марина! Какое счастье!» – режиссерский дебют ведущей актрисы театра «Комедианты» Нины Ивановны Мещаниновой. Жанр постановки, созданной по мотивам дневников Марины Цветаевой и ее «Повести о Сонечке», определен как «романтическая поэма». О романтичном Серебряном веке, женщине-поэте, женщинах-режиссерах и о мире, который стремительно меняется, мы поговорили с заслуженной артисткой России.
Нина Мещанинова / Фото предоставлено театром «Комедианты»
– Нина Ивановна, этот спектакль – ваша первая режиссерская работа?
– Официально, да. Конечно, я уже выступала в роли второго режиссера, но данная работа – полностью моя. В ранней молодости я поставила спектакль по этому же произведению, однако, то был совершенно иной материал: моноспектакль, в котором я играла одновременно и Сонечку, и Марину.
В то время, к сожалению, играть Цветаеву не давали. Сейчас молодым все возможно: делай, играй, что хочешь, и никто тебя не остановит. Во времена моей молодости все было по-другому, сложнее. Так что спектакль «Марина! Какое счастье!» можно назвать ремейком, а, скорее, возвращением к материалу, который мне очень близок.
– Поэтому вы решили второй раз зайти в одну и ту же «реку»?
– Это был какой-то внутренний голос. Я уже давно стремлюсь делать только то, что мне кажется важным. Конечно, я играю репертуар, если нужно, то выручаю коллег, существую в нашем общем театральном процессе. При этом я все острее ощущаю: осталось не так много времени, чтобы высказаться.
Рождался спектакль очень тяжело. Долго я не могла найти актрис на главные женские роли, «соединить» графики актеров из разных театров и городов. Репетиционный процесс был сложным, долгим, а ведь мы – государственный театр, есть определенные сроки. Это очень давило на нервы. Потом началась пандемия...
Если бывает, чтобы все обстоятельства были против выхода спектакля, то это тот самый случай! Но, знаете, я не хотела сдаваться! Этот спектакль показал мне две важные вещи: я могу быть режиссером и у меня есть характер. Хотя несколько раз все было на грани срыва. Бог помог.
Мещанинова в спектакле «Марина! Какое счастье!» / Фото предоставлено театром «Комедианты»
– Стоил ли спектакль таких усилий? Вам самой нравится результат?
– Я максималист, как и Марина Ивановна (Цветаева – прим. авт.). Поэтому у меня было много претензий, замечаний к своим артистам в процессе репетиций. И все же я чувствовала, что им интересно работать! А сейчас, когда спектакль перешел определенный рубеж, актеры сами начали проникать все глубже в этот материал, чувствовать его острее. Помимо меня идет внутренний процесс развития спектакля. И я этим довольна.
– Марину Цветаеву у нас очень любят как поэта, но часто осуждают как мать, как человека.
– Я негативно отношусь к таким вещам. Доминанта Цветаевой – ее гениальность. Она – гений, она столько всем нам дала любви, что мы уже сто лет живем ее стихами. В них тепло и красота, женственность, искренность, честность. Если в гениальном человеке есть этот полюс, то мы можем предполагать и другой. У каждого из нас есть скелет в шкафу, но Марина Ивановна свой «шкаф» всегда держала открытым. У нее было просто патологическое стремление быть предельно откровенной, рассказать о себе все – до «стыдности».
Я сужу человека по доминанте. Если она меня устраивает, я стараюсь оправдать его, будь он алкоголиком, бомжом или гением. Он для меня человек, которого я люблю - за доминанту стремления к чему-то хорошему. Например, быть лучше! Но у него не получается. У Цветаевой не всегда получалось. Если бы я была адвокатом на суде, я бы ее оправдала. Не потому что она поступала хорошо. Нет, порой ужасно. Но я знаю, интуитивно чувствую, почему с Мариной Ивановной могло произойти то или иное событие, могла случиться та или иная беда.
Тем более глупо осуждать ее за неправильное отношение к мужу и к детям как обычную женщину, ведь ее жизнь текла по иным «рекам и каналам», порой для нас непонятным. Когда я читаю в Интернете очередную статью, где умная женщина свысока начинает судить о жизни Цветаевой: что она сделала правильно, что неправильно... В этом есть такое самолюбование и высокомерие! Вообще, ни у кого из нас нет права судить других людей.
– В вашей биографии есть спектакль, посвященный другой незаурядной женщине – Марлен Дитрих. Ее образ тоже выбран не случайно?
– Я с юных лет чувствовала, что у меня в природе есть «кусочек Марлен». Все то, что я не смогла высказать в молодости, нашло отражение в этом спектакле – «Марлен, рожденная для любви». Хотя он тоже рождался непросто. Но это уже совсем другая история.
Сцена из спектакля «Марлен, рожденная для любви» / Фото предоставлено театром «Комедианты»
– А какие еще женские персонажи вам близки, и чем они вас привлекают?
– Мне близки женские персонажи Теннесси Уильямса. Особенно Серафина из «Татуированной розы». Мне всегда был дорог этот образ: простая женщина, но какое большое сердце, какая высокая душа, как глубоко она умеет чувствовать. В молодости я просто зачитывалась пьесами Уильямса, моя любовь к этому человеку доходила до боли. Как он чувствовал женскую душу! Наверное, потому что он, болезненный с рождения ребенок, был воспитан женщинами и пронес через всю жизнь любовь и благодарность за эту заботу. У него столько гениально выписанных женских ролей!
– А как вы относитесь к практике, когда женщина-актриса воплощает на сцене мужской образ?
– Я ее не очень понимаю. Впрочем, в этом может быть современная «фишка». Очевидно, режиссеры приходят к выводу, что в нашем мире женщина имеет иную ценность, чем раньше. Она словно «становится» мужчиной. И ведь правда, если выйти на улицу и послушать разговоры двадцатилетних ребят, даже подростков, что мы услышим? Молодые женщины, девушки в разговоре отчитывают мужчин. Они главные, они «ведут». Раньше такого не было. Еще несколько десятилетий назад женщина оставалась другой – зависимой, ведомой.
– Возможно, поэтому сейчас так много женщин-режиссеров?
– Да, сейчас очень много режиссеров-женщин. Тысячи! Если посмотреть, кто занимается с детьми в многочисленных студиях, то это все женщины. Кто-то из них одарен. Правда, я не уверена, что таких много. Впрочем, когда человек много работает, то волей-неволей к нему приходит опыт, с ним – профессионализм. А мужчин, действительно, мало. Куда все подевались?
– Это хорошо или плохо?
– Данность. Процесс, который происходит помимо нас. Причем, это превращение мира мужчин в мир женщин идет не только в России. Кажется, сейчас звезды на небе поменялись местами. Хотя я заметила: если во время работы с молодыми мужчинами давить на них, очень много требовать, то рано или поздно в них исчезает эта инфантильность.
Артисты спектакля «Марина! Какое счастье!» / Фото предоставлено театром «Комедианты»
– Значит, дело в неправильном воспитании?
– Возможно. А, может быть, это словно таяние ледника. Какие-то изменения происходят в нашей человеческой природе. Почему сейчас арабский мир захватывает Европу? Потому что у них сильная молодая кровь, мощная энергетика, крепкие семьи, родовая сплоченность. Наш мир стремительно меняется.
– А вы любите Цветаеву, любите старинные романсы. Вы – человек Серебряного века?
– Мой учитель Лев Абрамович Додин однажды мне, совсем еще девочке, сказал: вы не из этого века. Наверное, он был прав. Впрочем, кто из нас не любит Серебряный век! Эта эпоха – красивая, высокая, трагическая – привлекает людей своим романтизмом и гармонией. За окном, согласитесь, не всегда симпатично. Идешь и слышишь постоянные ссоры, грубые слова. А сколько пустоты и глупости вокруг?
Но я верю в нашу молодежь! Среди них очень много талантливых ребят. Конечно, они другие. Но и время сейчас другое. От них не требуют столько, сколько наши учителя требовали от нас. Они не испытывали тех лишений, которые необходимы, чтобы что-то осознать, чтобы внутренне вырасти. Зато, когда я встречаю молодых актеров, в которых чувствуется зрелость, глубина и осознанное отношение к жизни, то для меня это большая радость, чудо.
Комментарии