Вода в трехмерном измерении. Наработки петербуржцев помогут умело «спланировать» российские моря
Любое море кажется безграничным, и никто не расставляет на нем вешки. При этом судоходство становится интенсивней, как и в целом хозяйственное освоение его акватории. Дальнейшее очевидно: конфликт интересов, тяжбы, экологические беды. Такие процессы нарастают в разных регионах мира — там, где отсутствует морское пространственное планирование (МПП). В России его давно продвигают петербуржцы, сотрудники научно-исследовательского института «Ермак Северо-Запад». На площадке международного форума «День Балтийского моря» они ежегодно проводят такой тематический «круглый стол». А их предложения по внедрению МПП, которые прозвучали там нынче, уже рассматривает правительство РФ. Словом, все идет к тому, что «планировать» морские просторы начнет и наша страна. Что вполне закономерно, считает кандидат технических наук Андрей ЛАППО, исполнительный директор этого института.
ФОТО Сергея ГРИЦКОВА
«Управление» морем
— Андрей Дорофеевич, существует много определений МПП. Какое из них более точное?
— Согласен, это емкое понятие, охватывающее разные сферы. Мне ближе такая трактовка: МПП — инструмент устойчивого управления пользованием морскими ресурсами на основе комплексного экосистемного подхода. Точнее, речь идет о наборе инструментов и методик, позволяющих «примирить» экономику с экологией, достигнуть баланса отраслевых и прочих интересов.
Море вроде бы общее, а сторон, заинтересованных в его использовании, слишком много: рыбаки и судовладельцы, энергетики и недропользователи. Как избежать конфликтных ситуаций, не сворачивая рыболовство, грузоперевозки, добычу полезных ископаемых и прочие виды деятельности? Можно ли действовать активно, сохраняя ранимую морскую экосистему и не останавливая социально-экономическое развитие прибрежных регионов?
Да, если применять МПП. Ведь оно предусматривает развитие морских отраслей (природосберегающее) с учетом интересов экономики и местного населения. Но такое развитие должно опираться на прочную законодательную базу.
— Для Финского залива это тоже актуально?
— Более чем. Площадь его небольшая, а нагрузку со стороны разных государств он испытывает колоссальную. Причем от всех видов хозяйственной деятельности. Морская среда довольно чувствительна, и если развивать портовые мощности, проводить дноуглубление, застраивать насыпные территории лишь по своему усмотрению, это может плачевно на ней отразиться.
А вот если заранее просчитать, опираясь на МПП, чем могут обернуться такие безоглядные поступки, негативные их последствия можно минимизировать (а лучше вовсе их избегать) и восстановить нанесенный морю ущерб. Да и вообще получится эффективнее работать.
Никто ведь не задает вопрос: зачем вести территориальное планирование на суше или просчитывать шаги в сфере землепользования? Но подобные меры хороши и применимо к морской акватории.
— Такие аналогии уместны?
— Вполне. Никому и в голову не придет отменить Генеральный план Санкт-Петербурга, иначе осваивать городское пространство мы будем хаотично, кто во что горазд. Довольны останутся лишь строители, стремящиеся к достижению прибыли.
А на море разве не так? Без четкого планирования, где и как действовать, у отраслей и бизнес-структур тоже будут развязаны руки. Да и в целом у стран, расположенных вблизи общего для них морского бассейна. Аналогия с сушей если и хромает, то лишь в одном: внедряя планирование морских территорий, нужно учитывать особенности этой среды.
Что хочу, то ворочу
— Какие именно?
— Во-первых, морское пространство трехмерно. Значит, приходится брать во внимание не только поверхность, но также дно и толщу воды, для которых характерны разные виды работ. Во-вторых, в море нет жестких границ. Это на берегу можно вбить колышки, натянуть сетку и сказать: вот мой участок, прошу учитывать. На море границы условны: определить, где ты находишься, позволяют только навигационные координаты.
Более того, эти границы проницаемы. Создаешь объект в одном месте — последствия могут аукнуться в другом за сотни миль. Взять, к примеру, сооружение портовых терминалов и причалов. Когда лет десять назад под Петербургом строили порт «Бронка», отсыпая для него площадку, пятно взвеси дошло до финских границ. Осадок выпал на дно, и рыбаки забеспокоились: как это отразится на кормовой базе морских обитателей.
— То есть море перестает быть открытым?
— Не совсем так. Конвенция ООН по морскому праву закрепила ряд важных понятий. Скажем, 12‑мильная морская зона, где та или иная страна вправе вводить свои таможенные, санитарные и прочие нормы. А также 200‑мильная исключительная экономическая зона, шельф, открытое море.
И есть международные соглашения, определяющие использование морской акватории за пределами национальной юрисдикции. Допустим, Конвенция ООН о биоразнообразии. Так вот, открытое море остается таковым, но подход «что хочу, то ворочу» считается недопустимым.
Многие державы, применяя МПП, начинают выстраивать трансграничные связи. И дальше всех ушли тут балтийские страны, чьи интересы пересекаются на этом относительно небольшом пространстве. Горизонт их планирования на море простирается теперь до середины XXI века, а разные участки акватории разделены на виды деятельности по принципу рационального их использования.
Хотя и в других акваториях по всему миру видны попытки такого регулирования. Например, в восточной части Тихого океана, вблизи перешейка между американскими континентами. Для предотвращения хищнического лова рыбы ближние страны объявили эту зону закрытой для рыболовства. И приняли свои законодательные акты. Следовать принципу «кто раньше встал, того и тапки» в наше время неразумно. Надо уметь договариваться и осваивать МПП.
Обыкновенное чудо
— Как давно вошло в обиход это понятие?
— В конце 1970‑х годов Австралия взялась за решение экологических проблем в своем национальном парке «Большой Барьерный риф». Ее специалисты провели там зонирование акватории, чтобы остановить разрушение рифов, затем «опоясали» такими зонами весь материк.
Опыт австралийцев оказался удачным, его подхватили европейцы, американцы, китайцы. На первых порах разные страны «планировали» пространство в прибрежных акваториях. Потом попытались разграничить морскую акваторию в соответствии с национальными и отраслевыми интересами, появились трансграничные проекты.
При этом одни страны принимают особые законы, расписав процедуры МПП. Другие создают планы МПП в рамках природоохранного законодательства. Третьи занимаются морским планированием на основе межведомственных соглашений. Где‑то эти планы обязательны для всеобщего исполнения, а где‑то носят рекомендательный характер. Одни страны направляют на эти цели бюджетные ассигнования, другие используют внебюджетные средства…
— А что же на Балтике?
— Такую работу в этом регионе проводила Комиссия по защите морской среды Балтийского моря (ХЕЛКОМ). Потом пришло осознание того, что одними экологическими мероприятиями не обойтись. Для сотрудничества в сфере пространственного планирования и достижения устойчивости этой морской среды была создана межправительственная организация ВАСАБ. При этих структурах появилась рабочая группа по МПП, где я представляю нашу страну.
Ее эксперты ежегодно собирались в разных городах (Петербург тоже был местом встречи) и обсуждали влияние хозяйственной деятельности на экологическую обстановку в этой акватории. Взаимодействуя в рамках Хельсинкской комиссии и ВАСАБ, балтийские страны согласовывали свои позиции в сфере МПП. И обменивались данными по состоянию морской среды, использованию суши и моря, развитию судоходства и др.
Эта работа опирается на дух китов: максимально полное вовлечение в нее всех заинтересованных сторон и экосистемный подход. Причем на Балтике ей сумели придать наднациональный характер. Она там не ограничивается в отличие от других акваторий узкими национальными рамками. Что очень важно, учитывая увеличение объемов прибрежного строительства, развитие «зеленой» энергетики (установку на море ветряных электростанций), рост судоходства и т. д.
Об этом, впрочем, широко известно. А вот опыт Китая не на слуху…
Рыба вместо риса
— Чем он интересен?
— Около полувека назад Поднебесная стала заниматься зонированием морских акваторий по функциональному назначению. Каждые десять лет она обновляет свои морские планы (сейчас действует четвертая их генерация), ставшие мощным драйвером роста экономики приморских районов.
Это один из секретов экономического чуда китайцев. Они поступили грамотно: обосновали выделение таких территорий под разные нужды и ввели зонирование. А доход при МПП стали получать, собирая плату за использование акватории и морских ресурсов.
Что это дало? Убыточные предприятия ушли, а экономически эффективных, доходы которых (а значит, и налоговые отчисления) высоки, стало куда больше. Если заболоченные участки, тяготевшие к морю, где были рисовые поля, оказывались нерентабельными, китайцы переносили их в другие места. А прибрежные районы и прилегавшие к ним акватории отдавали под нужды верфей, портов, предприятий по рыборазведению. Это позволяло лучше использовать положение приморских территорий для их социально-экономического развития.
— Главная их цель — экономический рост?
— Китайцы делают это не только ради прибыли. «Планируя» морское пространство, они тоже опираются на экосистемный подход. МПП — успешный инструмент такой политики. Как и стратегическая экологическая оценка — процедура принятия решений с учетом индустриального воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте.
Да, раньше эта страна больше внимания уделяла экономике. Но теперь морское планирование там рассматривают и с точки зрения состояния экосистем, влияния на них человеческой деятельности и других факторов. Китайцев интересуют даже циркумполярные районы Земли, где климатические изменения проявляются наиболее заметно. Такое выступление они сделали на «круглом столе», проведенном в рамках форума «День Балтийского моря-2023».
Там же прозвучало, что наши страны подписали меморандум о совместных шагах по развитию морской деятельности. Каждая выберет участок моря, нуждающийся в МПП (для России это будет, возможно, залив Петра Великого), и подготовит для него такой план. Мы будем действовать в тесном сотрудничестве с китайцами, у которых есть чему поучиться. Хотя нам не придется начинать с нуля.
Залив как полигон
— Когда петербуржцы приступили к этой работе?
— В сфере управления береговой зоной и водными ресурсами она велась еще в 1990‑е годы. Темы пространственного планирования и мониторинга прибрежных районов Финского залива обсуждались на разных конференциях. Но точкой отсчета следует считать 2010 год, когда начала действовать созданная при ХЕЛКОМ-ВАСАБ рабочая группа.
По заданию Минрегионразвития РФ НИИП градостроительства, который я тогда возглавлял, разработал инструментарий для применения МПП в акваториях России. А гидрометеорологический университет (РГГМУ) подготовил предложения по включению прибрежно-морского компонента в программы развития приморских регионов страны.
Когда региональное министерство упразднили, подготовка федерального законопроекта в этой сфере приостановилась. Но работы по стратегическому планированию на море продолжались. Большой шаг вперед удалось сделать в 2014 году, который был объявлен Годом Финского залива. Минприроды РФ привлекло тогда группу ученых к созданию пилотных проектов МПП для российских частей Баренцева моря и Финского залива.
В рамках этой работы, координировала которую петербургская компания «Севморгео», ее участники провели 13 экспедиций. Собрав внушительный массив данных, они оценили состояние экосистемы Финского залива, ставшего опытным полигоном по комплексному управлению морепользованием в нашей стране.
— Для внедрения МПП этого было достаточно?
— Нет, конечно. Но собранные данные помогли создать пилотное МПП российского участка Финского залива. Чтобы сделать грамотный план, требуется их иметь и понимать, как происходящие в море процессы влияют друг на друга. А информацию аккумулировать в базы данных на основе геоинформационных систем (карты биоразнообразия, техногенного воздействия, загрязнения, судоходных трасс и т. д.) и разработать программное обеспечение.
Эти и другие задачи прописаны в «дорожной карте» мер по созданию отечественной платформы МПП. Наш институт подготовил ее, учитывая мировой опыт и российскую специфику, вместе с РГГМУ. И представил в Минэкономразвития РФ, курирующее теперь это направление.
Проект федерального закона о государственном управлении морской деятельностью, где вводится понятие МПП, надеюсь, тоже вскоре будет готов и передан в Госдуму. Это даст зеленый свет дальнейшему продвижению МПП, к которому проявляет интерес Морская коллегия при правительстве РФ. Но сделать еще предстоит очень много…
— Что, например?
— Подтянуть всю нормативную базу, включая подзаконные акты, где все будет расписано по пунктам. Распределить полномочия между разными уровнями власти, выстроив вертикаль управления. Без специалистов по МПП тоже не обойтись, а их не выпускает пока ни один вуз.
Но главное — нужен уполномоченный орган, который отвечал бы за применение МПП (одного из видов стратегического планирования) на федеральном уровне. Пока его нет, все будет идти, как в поговорке «у семи нянек дитя без глаза». И пока никто не «управляет» акваториями, все будут действовать на море, исходя из корпоративных и отраслевых интересов.
Между тем Россия омывается тринадцатью морями, а больше 20 ее регионов — приморские. И есть морские акватории, где из‑за конфликтов между отраслями и тяжелой нагрузки на экосистему пространственное планирование назрело давно. В этом нуждаются, скажем, залив Петра Великого, Печорское море, Обская губа, Финский залив. Да и Невская губа, где из‑за необдуманного увеличения намывных территорий сокращается площадь водного зеркала. А это грозит подтоплением прибрежных участков Петербурга уже не снаружи, перед дамбой, а за ней. При нагонной волне, когда ее «ворота» закрыты, а речной сток продолжается, уровень воды там резко поднимается.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 78 (7407) от 02.05.2023 под заголовком «Вода в трехмерном измерении».
Комментарии