Профессор Михаил Шилин – об экологии как отдельной науке
Экологию стали понимать так широко, что она превратилась в «науку о связи всего со всем», сетовала гидробиолог, историк науки Александра Рижинашвили. Интервью с ней, руководителем сектора истории эволюционной теории и экологии СПб филиала Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН, было опубликовано в газете 2 июня 2020 года. Ученая полагает: из-за размытости и подмены понятий «профессиональная экология переживает кризис». «Я во многом согласен с Александрой Львовной, но не с этим утверждением», – откликнулся и тем самым продолжил дискуссию кандидат биологических и доктор географических наук профессор Российского государственного гидрометеорологического университета Михаил ШИЛИН. Он работал и в немецком Йенском университете, где когда-то профессорствовал Эрнст Геккель, и в американском Институте экологии, создателем и директором которого был Юджин Одум – обоих называют «отцами экологии».
ФОТО pixabay
– Мне понятна позиция Александры Львовны. Но она говорит об экологии как о биологической дисциплине. О той, начало которой в 1860-х положил молодой немецкий естествоиспытатель Эрнст Геккель, поклонник и пропагандист Дарвина, когда, переживая смерть жены, в затворничестве анализировал состояние биологической науки и придумал термин «экология». Им он обозначил связи живых организмов друг с другом и со средой обитания.
Но я убежден, что уже несколько десятилетий мы живем в другом, втором периоде развития экологии. Она давно вышла из рамок биологии и стала самостоятельной системной наукой.
Да, она охватывает все больше сфер: от утилизации мусора до атомной энергетики и занимается очень практическими вещами. Но и будучи поначалу только биологической дисциплиной, она работала на решение практических задач. К примеру, термин «биологическое сообщество» появился из бизнес-заказа: в 1860-х немецкие устрицеводы выделили грант профессору Мебиусу, чтобы он нашел способ повысить урожайность устричных ферм. И Мебиус, изучив вопрос, заявил: устрицы живут не «сами по себе», а являются частью совокупности организмов, населяющих определенную среду и с ней связанных. Так появилось понятие «биоценоз», одно из ключевых в экологии.
А другую экологическую концепцию, пищевых цепей, британский ученый Чарльз Элтон почерпнул из экономики. Фабрика производит товар, он поступает в магазин, там его покупают, используют, и завершается все его утилизацией. Элтон превратил эту экономическую цепочку в экологическую, где производителем продукта, «фабрикой» выступает природа.
К слову, и развивалась экология именно в индустриальных странах (Германии, Англии, США и России), потому что требовалось решать практические задачи, связанные с природопользованием, заболачиванием, сельским хозяйством. А после Второй мировой войны началось мощнейшее наступление на природу – восстановление хозяйств, внедрение инноваций, атомная энергетика, применение пестицидов, массовая вырубка лесов, кислотные дожди... Для решения таких вопросов уже недостаточно было только «биологической дисциплины».
Если отец экологии как особого направления в биологии – Эрнст Геккель (о чем упоминают все учебники), то преобразователь экологии в самостоятельную системную науку – конечно, Юджин Одум. Преобразование произошло не на пустом месте. В 1950-е в Советском Союзе и в США одновременно появились первые атомные энергетические установки. Чтобы найти способ обеспечить безопасность таких сооружений, в США был объявлен открытый конкурс. Совершенно неожиданно его победителем оказался юный выпускник биологического факультета университета Джорджии (специалистов по экологии никто тогда не готовил!) Юджин Одум, который выдвинул концепцию экологической безопасности: если речь идет о таком крупном объекте, как атомная станция, недостаточно следить за состоянием отдельных представителей биоты – деревьев, насекомых, птиц и т. д. Мало контролировать качество воды, воздуха или даже здоровье людей. То, что для человека покажется безопасным, может, например, убить насекомых или почвенных беспозвоночных. Это скажется на птицах, а далее негативный эффект дойдет и до нас, просто иным путем. Под экологической безопасностью Одум предложил понимать безопасность экосистемы в целом. Сегодня мы называем это «экосистемным подходом».
Парадоксально: Юджин Одум по заслугам вполне достоин был Нобелевской премии, но он сам себя лишил даже возможности быть выдвинутым на нее, потому что утвердил статус экологии как самостоятельной науки – а «по экологии» Нобелевская премия не вручается. Правда, он получил премию Крафорда, сопоставимую. И на эти деньги построил Институт экологии.
Конечно, Александра Львовна права в том, что в нашей стране наука экология (как, впрочем, и общая биология, и наука в целом) очень пострадала от идеологии. Вся мировая наука содрогнулась, когда в конце 1930-х «исчез» Николай Иванович Вавилов. Об основателе современного научного лесоведения Георгии Федоровиче Морозове в это же время писали: «Морозовское учение о типологии леса целиком и полностью направлено против нашего социалистического строительства».
И, например, судьба советского ученого Георгия Францевича Гаузе, работы которого очень высоко оценивают зарубежные экологи, – скорее счастливое исключение. Возможно, Гаузе спасло от репрессий то, что он вел в науке как бы двойную жизнь. Про него раньше в энциклопедиях даже писали, будто о двух разных людях. До Второй мировой войны он занимался теоретической экологией и сформулировал принцип «экологической ниши», одно из фундаментальных понятий современной науки; кстати, сейчас эту концепцию преподают и в экономических вузах, потому что и в бизнесе для преуспевания нужно найти свою нишу. А во время войны «бывший эколог» Гаузе создал два первых советских антибиотика и стал потом директором московского института антибиотиков.
Сегодня, к сожалению, финансирование в науке часто получает тот, кто громче всех кричит. И многие серьезные «тихие» проблемы остаются замаскированными. Приведу пример. В экосистеме три компонента. Первый – продуценты: скажем так, растения, производящие продукт, которым питаются остальные организмы. Второй – консументы, «потребители»: животные и в том числе человек. Третий компонент – тот, которому наука уделяет, мне кажется, непозволительно мало внимания: микроорганизмы. А ведь они разлагают органику, то есть замыкают один жизненный цикл и начинают новый.
Микроорганизмы – это и возбудители инфекционных заболеваний. И, как говорят многие микробиологи, победы медицины над микробами часто оборачиваются поражениями, потому что на место побежденного приходит «кто-то» другой, неизвестный и уже поэтому опасный.
В целом я не согласен с тем, что наука экология находится в кризисе. Да, может сложиться такое впечатление, если судить по содержанию некоторых российских научных журналов. Но это говорит о кризисе не науки, а русскоязычных научных изданий. В советские времена американцы переводили наши публикации, а авторы получали гонорар. Теперь нас переводить не надо: мы сами пишем англоязычные статьи. И, с одной стороны, мы постоянно слышим о том, что надо возрождать российские научные журналы; с другой – по приказу Минобрнауки университеты требуют от сотрудников публикации именно в иностранных журналах.
Меня не смущает то, что факультеты и кафедры экологии появляются и в технических вузах. Академик Михаил Петрович Федоров, гидроэнергетик, был одним из идеологов концепции экологического образования в технических университетах. Студентам-технарям преподают экологическую грамотность, они выходят на практику в лес, в поля, на озера и реки. Для выпускников этих кафедр есть множество рабочих мест: в Государственной экологической экспертизе Петербурга, на промышленных предприятиях. И как технари, как инженеры, они занимаются тем, что вряд ли было бы интересно «чистым биологам».
И мне нравится, что в экологию приходит что-то из других наук, в том числе точных. Мы на кафедре изучаем экологические риски, которых из-за разбалансированности климата становится все больше. И, например, изучать наводнения, землетрясения, цунами в рамках только лишь биологии – невозможно.
Может показаться, что статья про сортировку мусора «не экология», потому что «не биология». Но это именно экология! Потому что проблема может быть решена, например, с помощью тех же микроорганизмов, разлагающих мусор.
...Все в мире меняется. Язык меняется, речь, наука. И экология переросла прежние рамки. Геоэкология где впервые появилась в стране? Не на биофаке, а (одновременно!) на географическом факультете Ленинградского университета и экологическом факультете Российского гидрометеорологического университета.
Сейчас экология – одна из важнейших системных наук, именно поэтому она привлекает так много специалистов из разных сфер. И работа в ней найдется всем.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 175 (6773) от 29.09.2020 под заголовком «Пусть Нобеля и не дадут...».
Комментарии