Ничего, кроме истины. Исполнилось 100 лет со дня рождения Александра Зиновьева
Беспощадный критик сначала советского строя, затем западного мира и установившихся в новой России порядков. В 1978 году он был выслан из СССР, лишен всех государственных наград и ученых степеней, а спустя более чем двадцать лет вернулся на родину, чтобы вновь оказаться непонятым многими… 29 октября исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося философа, социолога и писателя Александра Зиновьева. На протяжении нескольких месяцев в разных городах нашей страны проходят посвященные этому юбилею выставки, конференции, семинары. К этой же дате снят и документальный фильм «Александр Зиновьев. Правила жизни в человейнике» (режиссер Максим Катушкин), предпоказ которого прошел в Петербурге. После него и состоялся наш разговор с вдовой философа Ольгой ЗИНОВЬЕВОЙ, его соратницей и секретарем, сопредседателем Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня».
Этот снимок был сделан в январе 1969 года. До вынужденной эмиграции еще почти десять лет./ФОТО из личного архива О. М. Зиновьевой
— Ольга Мироновна, наверняка и в России, и за границей вас не раз спрашивали, почему взгляды Александра Зиновьева со временем эволюционировали так неожиданно?
— Видите ли, Александр Александрович никогда не жил в башне из слоновой кости, он внимательно следил, анализировал все происходившие в нашей стране изменения. Как в тот период, когда мы с ним еще были в СССР, так и когда нас выставили на Запад, и когда мы вернулись на родину.
Зиновьев не был виноват в том, что общество, в первую очередь советское, а затем российское, стало перерождаться на глазах. Было бы странно ожидать от него — человека безукоризненной репутации, чтобы он «играл на конъюнктуру»: говорил то, что ублажает слух власть имущих. Он жил по категорическому императиву: истина, только истина, ничего, кроме истины.
— В его трудах, написанных в СССР, нет анализа буржуазного общества, хотя пороки капиталистического строя и тогда подвергали критике как советские, так и зарубежные исследователи.
— В 1960 – 1970-е годы Александра Александровича в первую очередь интересовали советский строй и советское общество. И он не считал тогда нужным уделять большое внимание изучению специфики капитализма. Тем не менее он прекрасно понимал происходящие в нем процессы. Да и «Капитал» Карла Маркса он знал досконально, как и труды других исследователей — экономистов, социологов, философов.
— Пожалуй, самый известный роман, написанный Зиновьевым в Советском Союзе, — «Зияющие высоты», острая сатира на советскую действительность. Он был запрещен, но тем не менее издавался в странах так называемого соцлагеря — Польше, Югославии… И советские власти этому не препятствовали?
— Сразу скажу, что переправленный на Запад роман впервые вышел на французском языке в Швейцарии в принадлежавшем сербу Владимиру Дмитриевичу издательстве L’Âge d’Homme, оно также занималось и популяризацией русской литературы.
Что же касается социалистических стран, то там «Зияющие высоты» публиковали с большими купюрами и уже после того, как роман был переведен на многие языки, вызвав огромный интерес у западноевропейского читателя. Зиновьев стал знаменитым в мире человеком, полностью замолчать его произведения было уже практически невозможно.
Добавлю, что между Зиновьевым и Дмитриевичем существовал договор, согласно которому первое и последующие издания «Зияющих высот» принадлежали L’Âge d’Homme. Александр Александрович вместе с Владимиром объехали Швейцарию и Францию, проводили встречи с читателями.
— Вы не раз говорили, что высылка из СССР стала для Александра Александровича трагедией. Он действительно был патриотом. Что же тогда побудило его принять немецкое гражданство? Ведь многие русские эмигранты первой волны отказывались от подобных шагов.
— Нас не просто вытолкнули из СССР, Зиновьева еще и лишили советского гражданства. Дорога назад для нас была закрыта. Федеративная Республика Германия, где мы долгое время жили после изгнания, дала нам крышу над головой, а Александру Александровичу — и это самое главное — возможность работать. Правительство ФРГ, принимая во внимание его заслуги перед немецкой и мировой наукой и культурой, приняло решение предоставить нам немецкое гражданство. И мы его с благодарностью приняли.
— Зиновьев не раз говорил, что распад Советского Союза — это величайшая катастрофа, к которой привели не объективные факторы, а ошибочные, даже преступные действия ряда высокопоставленных лиц. При полном попустительстве обычных граждан. Но ведь есть и другая точка зрения: СССР развалился потому, что его экономика была абсолютно неэффективной.
— В 1917 году был запущен благородный, уникальный в истории эксперимент, о котором мечтали люди в разных странах, но который мог быть осуществлен только в нашем государстве. Другое дело, что при реализации этой мечты, в которую искренне поверили многие наши соотечественники, имели место серьезные деформации с тяжелыми последствиями. Но в мировой истории часто бывает, что мечта и ее реализация существенно отличаются друг от друга.
Кроме того, думается, организаторы эксперимента идеализировали, простите за такое выражение, человеческий материал. Деформации возникли еще и потому, что свойственные людям пороки никуда не делись, да и не могли деться.
Я не согласна с тем, что причины распада СССР лежат исключительно в сфере экономики. Подчеркну: Советский Союз не был бы разрушен, если бы не усилия наших западных «друзей». Они подталкивали этот процесс на протяжении десятилетий.
— Зиновьев вспоминал, что в юности был ярым антисталинистом, даже задумывался об убийстве «отца народов». Однако в фильме есть эпизод, где он произносит примерно такую фразу: «Осознав, чем руководствовался Сталин, я бы поступал точно так же». Что заставило его кардинально поменять свою точку зрения?
— Позволю себе такое сравнение: чтобы почувствовать вкус вина, необязательно выпивать целую бочку, хватает и одного глотка. Объективной информации, которой владел Александр Александрович, ему было достаточно для того, чтобы понять суть происходящих исторических процессов.
Проанализировав политическую обстановку, события, чаще трагические, которые происходили в то время, он сделал вывод, что наша страна могла держаться тогда только на принимаемых Сталиным жестких и жестоких решениях. Поймите: мои слова — это объяснение, а не оправдание репрессий, которые обрушивались на наш народ в те годы.
— Вопрос, возможно, неожиданный: а как Александр Александрович относился к творчеству Льва Толстого?
— Всех писателей, поэтов, художников, композиторов Александр Александрович делил на две категории: «мой» и «не мой». Лев Толстой попадал во вторую категорию. Хотя муж с большим уважением относился к его творчеству, описание военных баталий в романе «Война и мир» приравнивал к историческому документу. Но почему вы об этом спрашиваете?
— Видите ли, Ольга Мироновна, в романе «Воскресение» один из персонажей на вопрос, признает ли он царя, говорит: «Отчего не признавать? Он себе царь, а я себе царь». Между тем Александр Зиновьев утверждал: «Я — суверенное государство, состоящее из одного человека». Некая параллель возникает…
— По поводу параллели ничего сказать не могу. Для Александра Александровича упомянутая вами фраза означала суверенность, независимость ни от кого и ни от чего. Да, он был категоричен, но не только по отношению к окружающему миру, в первую очередь — к самому себе. И никогда не прятался за «коллективные протесты» и «общественные настроения».
Зиновьева часто упрекали в высокомерии. Но это было неверно. Поскольку муж исходил из того, что все его собеседники — индивидуальности, суверенные личности, именно на этом базировался его подход к людям, включая научных и политических оппонентов.
— Помимо Александра Зиновьева диссидентское и правозащитное движение в СССР для всего мира олицетворяли еще двое — академик Андрей Сахаров и писатель Александр Солженицын. Как складывались отношения с ними? Кстати, доводилось читать, что ни на того, ни на другого «Зияющие высоты» впечатления не произвели.
— С академиком Сахаровым мы пару раз встречались в квартире адвоката и замечательной женщины Софьи Васильевны Каллистратовой. Андрей Дмитриевич не проявил интереса к Александру Александровичу, а некоторые из сделанных академиком высказываний я повторять не хочу. С Александром Исаевичем мы не были знакомы…
Убеждена, без произведений Солженицына и Зиновьева литература XX века была бы гораздо беднее.
— Ольга Мироновна, вы лучше, чем кто‑либо другой, знаете, сколь сложным характером обладал Александр Александрович. Легко ли вам было на протяжении многих лет находиться рядом?
— Мы прожили сорок лет, а, как шутил Александр Александрович, у нас, словно на войне, год шел за три. Да, бывали бурные споры и конфликты. Например, случалось, он спрашивал мое мнение о какой‑то главе в рукописи. Я высказывала некоторые замечания. Он хлопал дверью и раздраженно говорил: пиши тогда сама. Но ведь я не писатель, я — жена писателя. Проходило день-два. Бывало, мы даже не разговаривали. Потом он показывал мне поправленную рукопись, где были частично учтены и мои замечания.
Александр Александрович был невероятно привлекательным, невероятно сильным и невероятно красивым. Я рада, что такой человек оценил меня, взяв в спутницы жизни. И я его не подвела…
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 207 (7290) от 03.11.2022 под заголовком «Ничего, кроме истины».
Комментарии