В этом году отмечают 300‑летний юбилей философа и ученого Иммануила Канта
Имя философа и ученого Иммануила Канта многим памятно если не со школьной скамьи, то с вузовской — точно. Однако, даже вспомнив про его «категорический императив», большинство не сможет объяснить, в чем его суть… Нынешней весной про Канта в связи с его 300‑летним юбилеем, который, согласно указу президента, отмечали на высоком государственном уровне, говорили много. Ничего удивительного: ученый стал частью не только всемирной истории и культуры, но и российской — хотя бы потому, что какое‑то время был подданным Российской империи. Он жил в Кенигсберге, нынешнем Калининграде, в котором все, что связано с Кантом, нынче стало достопримечательным, а само его имя превратилось едва ли не в главный городской бренд. Наш собеседник кандидат философских наук Андрей ТЕСЛЯ тоже живет в Калининграде. Он возглавляет Центр исследований русской мысли, действующий при Балтийском федеральном университете, который также носит имя Иммануила Канта.
Это единственный прижизненный портрет Иммануила Канта. Его автор, художник Иоганн Готлиб Беккер, лично знавший философа, написал портрет в 1768 году. Сейчас полотно находится в Пермской художественной галерее, куда оно поступило в 1957 году. В нынешнем го
— Андрей Александрович, только ли 300‑летний юбилей — причина того, что фигуре Канта было уделено такое внимание?
— В перечислении причин трудно остановиться, но самое главное, пожалуй, в том, что Канта можно с полным правом назвать отцом самой влиятельной (и в этом действительно нет никакого преувеличения) этической программы. Он осуществил предельно амбициозный проект построения универсалистской формальной этики.
Иными словами, это не описание того, как человеку надлежит поступать в различных жизненных ситуациях, а формулировка универсального принципа, который служит своего рода алгоритмом, позволяющим определять, какие правила являются моральными, а какие нет.
Мысль Канта состояла в том, что нравственный закон мы носим в себе. И в себе же ищем своего судью — самого непреклонного и объективного. Да, мы зачастую готовы легко прощать себя. Кант — прямая противоположность этому принципу. Прощать другого — да, но к себе следует относиться максимально строго… Ведь если человек может увильнуть от строгого приговора государственного судьи, то от суда своего разума избавиться невозможно. Кант утверждает: единственное, что имеет смысл, — это то, каков человек есть на самом деле.
Очень важно, что философия Канта повлияла на стратегию и его собственного жизненного поведения. Кантовская строгость — это не только свойство характера. Это в полном смысле слова «делание себя». Философ провозглашал: то, что я считаю истинным и должным, становится правилом моей жизни… Он руководствовался принципом, сформулированным им, и старался в наибольшей полноте воплотить его в жизнь.
Не стоит удивляться, что кантовские мысли я в основном привожу в косвенной речи. У философа очень мало ярких фраз. Когда не так давно в Калининграде поставили скамейки с его «афоризмами», оказалось, что почти все они — неверные, поскольку он сам их так не формулировал.
Как не формулировал он и ту фразу, которая сегодня известна практически всем: «Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека». Формулировка Канта гораздо ярче: «право есть свобода».
Это значит, что мы свободны в определенных пределах, очерченных правом. Каждый может быть ограничен в той мере, в которой его свобода посягает на свободу другого человека. И вот как раз эти правовые ограничения очерчивают зону, в пределах которой человек может поступать в соответствии со своим разумением, своей волей. Если этих пределов нет, то это означает, что нет границ и человек ничем не защищен.
Кант отмечал, что людям свойственно воспринимать правовые рамки как препятствия, как несвободу, как ограничения. Чтобы доказать, что они заблуждаются, он приводил восточную притчу, которую, скорее всего, придумал сам. Сюжет ее таков. Жила-была на свете птица, которая после длинного и утомительного перелета устала и задумалась: насколько ей легче было бы лететь, если бы не существовало сопротивления воздуха…
Мораль этой притчи понятна: птица наивна и глупа, ведь только сопротивление воздуха и позволяет ей лететь. Точно так же, по мысли Канта, правовые ограничения — это и есть то самое сопротивление воздуха, которое позволяет людям быть свободными…
Почему еще сегодня столь актуально звучат мысли Канта? Дело в том, что его понимание процесса познания — не напрямую, но опосредованно — отразилось в массе научных направлений, существующих последние двести лет. И когда мы подразделяем суждения на «научные» и «оценочные», мы опираемся во многом на Канта и его наследие. А дисциплинарные границы между науками, которые существуют, отсылают к неокантианству, которое в свою очередь, естественно, строится поверх учения философа.
Мы не замечаем, что для нас существует огромная единая сфера эстетического опыта, где искусство — лишь частный случай. Цитата на эту тему из произведений Канта покажется банальной и едва ли может служить доказательством. Показательной может быть лишь репрезентативная подборка высказываний предшествующих авторов: на их фоне отчетливо видно, насколько отличались суждения Канта.
Во многом это именно он говорит в нас, когда мы видим прекрасное не только в искусстве, не только в рукотворных артефактах, но и в природе.
— То есть мы сами не осознаем, что следуем мыслям Канта, даже если его никогда не читали?
— Именно так! В этом и есть высшее философское влияние. Мы можем не открывать ни одной его книги, не прочитать ни одной написанной им строчки… Но внезапно оказывается, что окружающая нас действительность, начиная от текста Конституции и заканчивая любованием природой и теми понятиями, в которых мы изъясняемся, связана как раз с мыслями Канта.
Да, есть конкретные тезисы, авторство которых принадлежит ученому, но свидетельство влиятельности любой большой философии — это как раз способ рассуждения, своего рода интеллектуальной «разметки» реальности. Это гораздо больше, нежели отдельные сформулированные положения.
Точно так же на нас до сих пор влияют древнегреческие философы Платон и Аристотель, сформулировавшие ключевые представления о справедливости. А когда мы рассуждаем о формах правления — монархии, олигархии, тирании, демократии, — мы не задумываемся, что эта сетка понятий изложена в конкретных главах «Политики» Аристотеля. Мы во многом просто говорим словами Аристотеля, при этом даже не догадываясь о существовании его трактата…
Не случайно Канта ставят в один ряд ключевых философов в истории человечества наряду с Платоном, Аристотелем, Аквинским, Декартом и Гегелем.
Да и вообще Кант — это целая вселенная. Речь не столько о масштабе его философского наследия, сколько о том, что его мысль определила очень многое на протяжении последующих более чем двухсот лет. Он связал воедино понимание познания, человеческого действия, долга, эстетики.
Осмысление и переосмысление Канта следующими поколениями, без всякого преувеличения, делают его наследие вселенной, где есть и взаимоисключающие интерпретации, и разнообразные попытки найти новые пути. Мы знаем не так много подобных имен философов, которые благодаря тому, что они сделали, становятся точками притяжения интеллектуальной мысли.
— В юбилейные дни Канта общественность отметилась еще и шуткой: мол, ученого вполне можно считать российским, поскольку несколько лет он, как и остальные жители Кенигсберга, был подданным Российской империи.
— И в этом нет никакого парадокса. Кенигсберг был занят русской армией в самом начале Семилетней войны, и в 1758 году подданные прусского короля были приведены к присяге российской императрице Елизавете Петровне. И Кант в том числе. То есть, никуда не переезжая из Кенигсберга, ученый четыре года побыл подданным Российской империи.
И это очень важный момент. Дело в том, что Кант — человек «донациональной» эпохи. Он был подданным, а подданство — это подчинение действующему правовому порядку и лояльное служение своему государю. Это не означает восприятие королевства или царства, в котором он живет, как «своего» в каком‑то глубинном национальном смысле. Подданный принадлежит своему государю, а тот в полном праве уступить свои земли другому правителю.
Сегодня историки нередко делают акцент на том, каковы были суждения Канта по отношению к России. На мой взгляд, вопрос несколько искусственный. Дело в том, что он был сосредоточен на вопросах совершенно иного порядка. Так что его суждения о нашей стране не являются оригинальными.
Его взгляд на Россию — это мысли образованного человека своей эпохи, где‑то меткие и любопытные, где‑то кажущиеся нам сегодня странными.
Кстати, любопытная и весьма парадоксальная деталь: кантовская «Критика чистого разума» была впервые издана в Риге, то есть в пределах Российской империи. И это было довольно типично для кенигсбергской профессуры. В Риге существовало серьезное книгопечатание на немецком языке, именно там выходило немало книг для большого «германского рынка»…
Напомню, что Кант был большим поклонником французского энциклопедиста Руссо. А его отношение к России было довольно специфичным. В своем трактате «Об общественном договоре» Руссо резко критиковал Петра I за насильственную ломку привычного порядка вещей, поскольку для Руссо прежний допетровский быт служил олицетворением естественного хода развития. Руссо возмущало, что, вместо того чтобы оставаться самими собой (хотя, возможно, на взгляд европейцев, и странными), русские при Петре стали копировать все европейское.
Кстати, Кант утверждал, что русские крестьяне невероятно прилежные. Они гораздо умнее крестьян Пруссии, Силезии, Саксонии, Швабских земель. Русский крестьянин — это самоучка, который владеет разными ремеслами и может все сделать своими руками, будь то дом или телега. С одной стороны, как считал философ, это прекрасно, но с другой, как раз в этом заключен и большой подвох. Кант видел в этом препятствие к процветанию ремесел, развитию городов, торговли между городом и деревней.
Опять‑таки повторю: суждения Канта о России связаны с конкретным политическим моментом в истории Пруссии. Доживи он до наполеоновских войн, то, скорее всего, как подданный прусского короля, говорил бы, что Россия — единственная надежда. И был бы совершенно прав, поскольку в ходе наполеоновских войн Пруссия была обязана самим своим существованием именно поддержке со стороны Российской империи. Иначе Пруссия исчезла бы с карты мира.
И уж если попытаться найти однозначно положительные высказывания Канта о России, то они будут связаны с его оценкой российских преобразований второй половины XVIII века. Дух Просвещения, просвещенная монархия — все это, безусловно, импонировало Канту. Век Екатерины — в его глазах — доброе и полезное начинание. Да, он мог относиться к этому скептически: одно дело — начинание, другое — что из него получится, но, конечно, сами усилия, стремление к развитию образования, нравственному и интеллектуальному воспитанию народа безусловно, вызывали у Канта самые позитивные эмоции.
Он был философом эпохи Просвещения. И Россия, которая движется по пути Просвещения, служила для него одним из примеров в высшей степени ценимого им позитивного мирового процесса.
— Отдельная тема — преломление кантовских идей в русской литературе…
— Если брать того, на кого Кант повлиял самым радикальным образом и кто считал Канта своим учителем, — это поздний Лев Толстой. Он, следуя за философом, пришел к идее о том, что в человеческом мире есть только одна религия и много форм веры. Кроме того, вслед за Кантом писатель полагал, что в будущем времени церковь будет заменена всеобщим общением людей как нравственно-разумных существ.
Для Канта было принципиально разграничение между Иисусом Христом и христианством — это именно то, за что его ценил Лев Толстой. В своих текстах философ никогда не называл Христа по имени: он говорил о Сыне Божьем, об Учителе, Божественном посланнике. По мнению ученого, начиная с апостолов, христиане подменили учение Христа его личностью, то есть перевели Сына Божьего в мифологический, исторический план, выдвигая вперед разные «сказочные подробности».
В знаменитом послании швейцарскому писателю и богослову Лафатеру, написанном в 1775 году, то есть именно тогда, когда Кант писал «Критику чистого разума», философ противопоставлял религию «религиозной мечтательности». Сам себя он мыслил «защитником религии» — под которой понимал «чистоту нашего образа мыслей и добросовестность доброго образа жизни»…
Нетрудно предположить, что Федор Михайлович Достоевский, наоборот, относился к философу очень негативно. Для него Кант — это воплощение разума, который слишком много возомнил о себе.
Христос для Канта — это прежде всего учитель нравственности. Для Достоевского такая постановка вопроса совершенно недопустима, поскольку для него Христос — это Бог-спаситель, а христианство — прежде всего вера и упование…
Отзвуки идей, да и самого имени Канта можно так или иначе найти в произведениях самых разных российских писателей. В их числе — Дмитрий Мережковский, Андрей Белый, Борис Пастернак, Михаил Булгаков. Помните, в первой главе «Мастера и Маргариты» имя философа упоминает Воланд в беседе на Патриарших прудах? Речь шла о доказательствах реального существования Христа. Воланд рассказывал о своей «беседе с профессором», после чего поэт Иван Бездомный произнес знаменитую фразу: «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!»…
— Как вы считаете, каким можно считать «послание» Канта нашему времени?
— Оно остается неизменным. Это послание, сформулированное в его статье-ответе «Что такое Просвещение?», написанной в 1784 году и опубликованной в «Берлинском ежемесячном журнале». Философ призывал: «Выйти из несовершеннолетия своего разума». И там же обращался и к нашему времени: Sapere aude! Изречение было написано на латыни, а дальше философ на немецком языке сопроводил его авторской расшифровкой: «Имей мужество пользоваться собственным умом!». Это одна из немногих его ярких и запоминающихся формулировок.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 101 (7677) от 05.06.2024 под заголовком «Вселенная Канта».
Комментарии