Научный сотрудник антропоидника Инна Голубева рассказала о работе с обезьянами
Бесконечно можно смотреть на воду, огонь и макак-резусов в Институте физиологии им. И. П. Павлова РАН. Год назад знаменитый колтушский антропоидник пополнился девятью детенышами из питомника НИИ медицинской приматологии в Адлере. После того как в 2016‑м умерла последняя колтушская человекообразная обезьяна, шимпанзе Джина, ученые располагали только двумя взрослыми макаками. Старейшему антропоиднику страны в этом году исполнилось 90 лет. К дате приурочили первую Всероссийскую приматологическую конференцию, а мы поговорили с одной из ее участниц — научным сотрудником антропоидника Инной ГОЛУБЕВОЙ.
Это не обычный «обед». Обезьянки видят половинку тыквы впервые. Ученые наблюдают за реакцией на новый объект./ФОТО предоставлено Институтом физиологии им. И. П. Павлова РАН
— Инна Юрьевна, когда что‑то узнаем «про обезьян», что мы понимаем «про человека»?
— Собрано немало доказательств того, что многие уникальные человеческие навыки (допустим, умение читать) базируются на тех, что есть и у обезьян. Например, чтение основывается на распознавании объектов. Обезьяны могут видеть в буквах какие-то элементы, это «базис», а человек видит за ними еще и смысл, это «надстройка».
Мы стараемся лучше понять эволюционные корни этих навыков. Социальная культура и особенности психического развития — это чисто «человеческое»? Или механизмы более древние?
Я была поражена одной зарубежной статьей о влиянии социума на обучение. Причем это влияние характерно для сообществ как людей, так и обезьян. Если испытуемый решает новую задачу и делает ошибку, то с большей вероятностью ошибется вновь. А если только наблюдает, как другой допускает ошибку, то скорее сам сделает правильно.
— Ничего себе! То есть и вправду лучше учиться на чужих ошибках?
— Получается, что так.
И в целом присутствие других влияет на обучение интересным образом. Например, если обезьяна или человек хорошо знают задачу, то присутствие других помогает справляться еще лучше. А если только осваивают, то присутствие зрителей-свидетелей мешает и риск ошибки возрастает.
Ничего не напоминает? Вспомните, как построены уроки в школе. Дети в классе принимаются за новую тему «в присутствии других», то есть в ситуации, которая не очень удобна для обучения. А закрепляют уже известный материал дома, в одиночку, хотя присутствие других помогло бы. По идее, для эффективности надо бы наоборот: дома каждый учит сам, а потом закрепляет в классе.
— Есть такая образовательная технология — «перевернутый класс».
— Возможно. Правда, когда я рассказала о той статье учительнице младших классов, она усомнилась. Может, это работает, когда дети уже постарше. Хотелось бы провести подобное исследование.
— Сейчас в антропоиднике только низшие обезьяны, нет человекообразных. Это не «шаг назад»?
— Тамара Георгиевна Кузнецова, одна из ведущих приматологов страны, руководитель нашего антропоидника, говорит так: с потерей последнего шимпанзе мы, считайте, потеряли «человека».
Человекообразные обезьяны (к ним относят шимпанзе, орангутанов, горилл, а иногда и гиббонов) — ближайшие к нам существа. Ближе нет. Сейчас шимпанзе стоит несколько миллионов рублей. Как говорит Тамара Георгиевна, вложения окупились бы, но их нет.
Приобретение девяти макак-резусов — тоже достижение. Мы сначала считали это скорее компромиссом, но макаки в группе — очень интересный мир, особенно их социальная структура. Раньше мы наблюдали макак максимум в паре, а тут получили сообщество.
— На конференции прозвучало: работа с обезьянами началась 90 лет назад именно в России. Что имелось в виду?
— С обезьянами давно работали и в других странах. Например, первых шимпанзе Розу и Рафаэля для Ивана Петровича Павлова привезли из Франции — молодой ученый Петр Константинович Денисов. Эксперименты Денисова прозвучали в стране, в мире. В 1937‑м, уже после смерти Павлова, Денисов был арестован и расстрелян. Материалы его диссертации пропали. Но история антропоидника увековечилась в новой книге Тамары Георгиевны Кузнецовой.
Что началось именно в Советском Союзе, так это эксперименты, которые можно назвать предшественниками «языковых» исследований. В 1970‑е американские ученые Гарднеры обучали человекообразных обезьян жестовой речи, но задолго до того в колтушской лаборатории шимпанзе учились пользоваться жетонами как аналогами слов. Один жетон обозначает «еда», другой — «игрушка» и так далее. Обучали своеобразному жестовому языку и макак. Например, обезьяне нужно было дотронуться до хвоста, чтобы что‑то получить, — этот жест был не элементом дрессировки, а альтернативой слову.
— Что собой представляют нынешние эксперименты?
— Здесь царство когнитивных задачек. Они строятся на том, что макаки ищут подкрепление — вкусняшки, спрятанные под определенными объектами, которые мы называем стимулами. Если выбирают правильно, то получают угощение.
Или обезьяны просто осваивают какой‑нибудь новый предмет, требующий определенных навыков. Например, один из недавних экспериментов — на формирование понятий. Допустим, есть понятие «больше». Может быть больше игрушек, больше еды. Одна игрушка или порция может быть больше другой. Объекты-стимулы могут меняться, а макака должна понять, что их что‑то объединяет. И наши испытуемые методом проб и ошибок постигают, что такое «больше». Если понимают, в чем суть, — прямо видно, как они собой довольны.
— Чем низшие обезьяны и человекообразные принципиально отличаются для вас, ученых?
— Макаки работяги, очень любят решать всякие задачи. Но человекообразные взаимодействуют с тобой. У нас была шимпанзе Доня, взрослая. Умничка: могла часами осваивать навык. Когда проводили эксперимент с кубиками, она не ограничивалась занятиями. Постоянно строила какие‑то башенки, бегала вокруг, потом разрушала, снова строила. Было видно, как работает ее творческая мысль!
Или я набираю из кружки воду в шприц, чтобы прыснуть, а Доня внимательно смотрит, потом пытается повторить. Все равно не получилось, но она очень старалась. Когда лаборанты мыли полы, она за ними наблюдала, а потом брала тряпку и елозила ею по полу. Правда, не столько мыла, сколько грязь развозила, зато как точно повторяла движения!
Макаки так не делают. Они нам не подражают. У них своя жизнь, хотя чем дольше живут с людьми, тем больше «принимают нас во внимание». Они смышленые. Но человекообразные — это прямо… люди. Макака тебя с интересом разглядывает, а шимпанзе смотрит в самую душу.
Тут еще одно обстоятельство: среди кого ты жил, тем себя и считаешь. Наша взрослая макака Кроха считает себя шимпанзе…
— Как это?
— От нее в младенчестве отказалась мать. И Тамара Георгиевна вырастила Кроху дома. Уже здесь, в антропоиднике, макака общалась с шимпанзе, участвовала в их разборках. Когда к нам попал взрослый самец-макака, подружить их не удалось. У макак самцы всегда главнее, и когда Кроха без должного почтения к нему отнеслась, он ее полоснул клыками. Отсадили.
Даже в экспериментах приходится учитывать, что Кроха — макака, которая не считает себя таковой. Например, еда как поощрение ей неинтересна — ей важнее игрушки, взаимодействие с человеком. Если эксперимент не перестроить, он просто будет завален.
А как они потрясающе чувствуют иерархию у нас, у людей! Если в комнату войдут несколько человек, Кроха безошибочно определит, кто главный. С Тамарой Георгиевной лучше вместе не заходить: она мало того что начальница, она еще и «мама». Стоит ей обратиться к кому‑то из нас, обезьяну обуревает жуткая ревность: «Это мое, а вы все проваливайте!».
— Вот макаки по вольеру носятся — вы их различаете?
— Когда их привезли, было сложно. Но эксперимент — дело индивидуальное: важно знать, кто именно участвует, поэтому пришлось быстро выучить, кто есть кто. Выделяли разные отличительные признаки: у одного крысиный хвост, а у другого — веник, как у шиншиллы… Они так и остались — Крыс и Веник. Также ориентировались на номера на внутренней поверхности бедра обезьянок.
Но потом у нас, сотрудников, в головах сформировалась новая нейронная сеть, позволяющая сразу различать их «в лицо». Так что сейчас каждая из них для нас почти так же узнаваема, как человек. Вот Инки, самая старшая самка, почти моя тезка. Вот Роза, вторая по возрасту… Вон Крыс и Веник, они самые «ругачие»… Пять девочек, четыре мальчика.
Интересно будет наблюдать, как у обезьян выстроится иерархия и как это будет влиять на обучение. Например, гиббоны-подростки, когда чему‑то научились в эксперименте, показывали родителям, так сказать, процесс, а родители наблюдали не вмешиваясь.
У макак обычно все определяет доминирование: кто главный, тому все лучшее. Но у наших не совсем так. Они почти ровесники. Все друг другу не родственники, их привезли в отдельных ящичках и объединили уже тут. Примерно как малышей, которых приводят в ясельную группу.
Пока главнее тот, кто хоть чуть старше. Но однажды самая младшая самка, Мишель, очень контактная с экспериментатором, «взяла верх» над Розой, второй по возрасту самкой. Почувствовала себя главнее, раз у нее есть «покровитель». Правда, потом все вернулось на свои места. Но все новое часто начинает осваивать именно Мишель.
— Есть такое ощущение: в собаке можно быть почти уверенным, а обезьяна (которая вроде бы максимально к нам близка) вообще ненадежный товарищ.
— Есть такое. Настроение у обезьяны может испортиться просто «вдруг», а с учетом интеллекта это может выразиться в самых разных сюрпризах.
Мы как‑то с коллегой проводили эксперимент с шимпанзе, а за окном работала газонокосилка. Этот процесс очень занимал шимпанзе, она отвлекалась от работы, и я попросила коллегу закрыть занавески. Закрыла. Обезьяна стала скакать, топать — так они агрессию проявляют. Потом успокоилась, но целый день не сводила с коллеги глаз. И вот вечер, конец рабочего дня. Как обычно, дали обезьяне пластиковую бутылочку с напитком, а сами переодеваемся. И как только коллега сменила халат на одежду — в нее эта бутылка и полетела. То есть обезьяна полдня вынашивала в себе эту страшную месть. А раз я с дочкой пришла: она чистенькая, аккуратная, в музыкальную школу собиралась. Шимпанзе дружно закидали ее свеклой. Видимо, возмутил опрятный вид.
Макаки так не делают. Пока…Но наблюдать за ними очень интересно, можно просто с утра сесть с блокнотом и безостановочно записывать.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 204 (7532) от 30.10.2023 под заголовком «Человеческое им не чуждо».
Комментарии