«Дети должны рваться на урок». Яков Абрамсон – о новом подходе к образованию
Наш собеседник – самый обычный (в смысле, нетитулованный) учитель. Необычна его методика: второклашки щелкают логарифмы и вникают в геометрию, а выпускники поступают в вуз со знаниями третьекурсника. Московская государственная школа-интернат «Интеллектуал» – единственная в стране (если не в мире) многопрофильная школа для особо одаренных детей, но наш собеседник уверен: подобные школы вполне можно размножить по стране, а в Петербурге их может быть не один десяток.
Яков Абрамсон / Фото из личного архива
– Яков Иосифович, как это понимать: во втором классе – логарифмы, корни… Как вы до такого додумались?
– История семейная: мой дед по маминой линии – психолог с мировым именем, Петр Гальперин. Я вырос в его доме, пропитался «психологическими беседами». Это во-первых.
Во-вторых. Я учился в известной московской матшколе, а поступив в МГУ на мехмат, понял, что у математики совсем другое лицо – не то, к которому нас приучили. В школе учат математике не современной, а какой-то из XVII века. И не по внутренней логике, а сообразно хронологии развития науки. Отсюда очень много несуразностей, которые передаются из года в год по инерции. Например: что мы изучаем вначале – дроби или отрицательные числа?
– Дроби.
– А ведь они сложнее. Они появляются из операции умножения. А отрицательные числа – от более простой операции сложения.
Мои ребята в первом классе знакомятся с понятиями возведения в натуральную степень, взятия логарифма, извлечения корня. Им это легко. А к тому моменту, когда появляются дроби (мы их изучаем в 3-м классе), у детей уже большой математический опыт, все попадает на подготовленную почву. Они и геометрические теоремы во втором классе начинают изучать.
– Расскажите о школе.
– Прежде это была «Лесная школа» для детей с отставанием в развитии. В 2002 году прежним руководством московского образования было принято решение о реорганизации ее в интернат для детей, одаренных в каких-либо областях – естественно-научных, гуманитарных… То есть в многопрофильную школу, без акцента на какой-либо один предмет.
Долго подыскивали директора, это было в 2002 году. Все опытные и титулованные вежливо отказывались. И тогда 40-летний Евгений Маркелов, историк, кандидат наук с большим педагогическим опытом и только одним недостатком – он никогда не был даже завучем, заявил: «Такая школа – мечта моей жизни». А поскольку никто не брался, его и назначили.
Школа открылась 1 сентября 2003 года. Директор и его зам привели свою команду: средний возраст – меньше 30 лет, мужчин больше, чем женщин, около 40 кандидатов наук, большинство педагогов – совместители, работают в вузах, НИИ. И у нас кафедральная система: например, кафедру истории возглавляет кандидат наук и сам подбирает преподавателей. Директор не вмешивается. Он может поменять завкафедрой, но и у нового будет вся полнота власти.
Каждый ученик с 6-го класса выбирает себе «углубление», у каждого свое расписание. Кто изучает предмет на базовом уровне – идет к одному учителю, на углубленном – к другому, и так по всем предметам. Группы маленькие, у меня в 8-м классе всего четыре человека…
– И как в таких малочисленных группах с финансированием? Деньги же идут за учеником.
– Шестикратное финансирование каждого ученика! И, поскольку это интернат, – шестиразовое питание. И за все родители платят 150 рублей в месяц. Такой проект.
Но главное в этой школе – полное доверие к приглашенным педагогам. Я, например, появился через месяц после открытия школы – и мне дали полный карт-бланш: мои ученики не открыли ни одного государственного учебника, учились по моим «рукописям».
– А какое право вы на такое имели?
– Никакого. Ни у кого не спрашивал, разрешения не получал. РОНО не беспокоило, потому что школа подчинялась напрямую городу.
Родители? Минуточку: они добровольно отдали ребенка в мой класс. Не хотите – можно перейти к другому преподавателю, который учит по госпрограмме. А в учительский журнал я писал, что положено. Зато к концу обучения дети успевали пройти не только всю госпрограмму, но и два курса мехмата. Став студентами, мои выпускники на 1-м курсе уже участвуют в спецсеминарах со старшекурсниками и у них есть научные руководители. Я рассчитываю, что на 5-м курсе они будут уже полноценно работать в науке.
– Как ваша методика согласовывается с ЕГЭ?
– Да ну, не смешите. Я к ЕГЭ не готовлю, считаю это ниже своего достоинства. Мои старшеклассники к моменту экзамена уже числились студентами вузов по результатам олимпиад. Ну кто-то написал ЕГЭ левой ногой – на 90 баллов. Один сдал на 100 баллов зачем-то…
– Так дело не только в методике – у вас же ученики отборные. Но как вы набирали 1-й класс? Конкурс ведь запрещен.
– До недавнего времени мы набирали, как положено лицеям: самое раннее – с 5-го класса. Но я все время зудел директору: давайте откроем «началку»! Я прежде работал в частной школе, вел младшие классы, свою программу многократно прокрутил и все думал: если бы еще и дети были подобраны...
И уговорил. Хотя нельзя сказать, что все в нашем коллективе были в восторге от этого решения: мол, в первом классе еще не разобрать, насколько ребенок талантлив; а вдруг, дорастив их до 5-го класса, мы обнаружим, что стали самой обычной школой? Но я-то считаю, что и в 1-м классе все видно.
– Ну бывает же так: в 1-м классе туповат, а потом «проснулся»?
– Так и в 1-м классе видно, что «проснется». Мой критерий отбора таков: не важно, может ли ребенок решить задачу; важно, что он корпит, пытается что-то сделать. Значит, будет учиться. И тут не столько способность к отдельной дисциплине, сколько общая любознательность. Такому ребенку интересен мир вообще. Он любит возиться с нестандартными задачами в любой области. И отбор – процесс коллективный, в нем участвовали другие педагоги.
Набрали 1-й класс, конкурс был семь человек на место. На следующий год конкурс был уже 12 человек на место…
– Из каких социальных слоев? Есть из бедных семей?
– Есть из семей малообеспеченных, но ориентированных на хорошее образование. Люмпен поведет ребенка в школу, которая возле дома. Так проще. А тут привозить нужно, мы в смысле общественного транспорта труднодоступны. Ради нас многие меняют квартиру, чтобы быть поближе.
Типичный портрет наших родителей: семья многодетная (3 – 4 ребенка), полная, средний класс. Нотариус, риелтор, научный работник, журналист... То есть люди современные, с Интернетом работают, высокий образовательный ценз.
– Если ученик не потянет программу?
– У нашего директора сложился принцип: не отчислять. Он считал, что раз взяли на себя ответственность, то выгонять нельзя. И знаете, этот подход себя оправдал. Да, некоторые «не тянули», но зато ни у кого не было стресса, характерного для всех спецшкол: плохо учишься – выгонят. Если уходили, то сами. И в других школах тут же становились отличниками, потому что спустились на ступеньку. Правда, на уроках они начинали скучать.
– Но если вы эдак изучаете предмет, то ребенку из другой школы на поздних этапах к вам уже не присоединиться.
— Вы назвали главный минус. Получается такой закрытый клуб. Даже очень талантливый пятиклассник прийти в мою группу не сможет, потому что мои, выйдя из начальной школы, имеют по математике знания 8 – 9 классов. Да и дело не в том, что они больше знают. У них иначе сформирован мыслительный аппарат.
Например, основной мой принцип: как можно меньше объяснять. Дать определение или правило — все равно что спрятать вещь и тут же показать, где ее искать. Всякое объяснение учителя лишает ученика возможности сделать открытие. Надо просто чуть подтолкнуть, намеком, чтобы он сам «полез под лавку» и нашел. То, что ребенок понял сам, ценится им иначе, чем то, что ему разжевали.
– Как это на практике?
– Допустим, нужно сформулировать определение квадрата. И начинается мозговой штурм. «Это фигура, у которой четыре угла». Вопрос: «Кто может нарисовать фигуру, у которой четыре угла, но она не похожа на квадрат». О-па! Рисуют прямоугольник. Значит, у нас определение было неполное. Так постепенно всем классом мы его дополняем.
И еще одно правило: ничего не зубрить. Я запрещаю учить таблицу умножения. Пусть лежит перед глазами, само запомнится, потому что в голове остается то, что часто употребляется. Зато никакого насилия. А это важно. Дети должны рваться на урок. Мои просят побольше домашних заданий!
– На преподавание гуманитарных предметов тоже можно как-то иначе взглянуть?
– Конечно. Возьмите историю. Сейчас она, во-первых, хронологическая, а во-вторых – это история царей и полководцев. Но человек, создавший книгопечатание, больше изменил историю, чем любой царь. Мобильники, Интернет изменили мир в большей степени, чем лидер любого государства. Историю можно изучать с точки зрения развития цивилизации.
– Другие педагоги тоже с оригинальными принципами?
– Все очень разные, очень яркие. Это такая компания харизматиков. У нас одна учительница, мировую художественную культуру ведет, – да только ради нее стоило бы в эту школу прийти. Организовала школьную киностудию, и дети постоянно с камерой носятся. Сняли фильм, победили на конкурсе школьных фильмов в Москве, потом в России, в СНГ, потом поехали в Голливуд на мировой конкурс, получили премию за лучшую женскую роль, за мужскую. Им вручили дорогущую аппаратуру – теперь они уже с ней носятся. В Париже на каком-то конкурсе победили…
У нас масса вечеров проходит; наш химик, кандидат наук, еще и бард – так в школе бесплатно выступали Никитин, Городницкий.
Дмитрий Быков забежал, посмотрел на детей: «Давайте, я у вас уроки литературы проведу». И вел. Много предметных летних школ устраиваем. Их на первых порах фонд «Династия» поддерживал. Археологические экспедиции проходят, биологические.
…Директор скоропостижно умер несколько лет назад, сердце. 48 лет ему было. Эксперимент решили свернуть. Мы объявили очередной набор в 1-й класс, набрали — и вдруг новый начальник департамента запретил.
– Как это? Результаты не удовлетворили?
– Да нет. Наша школа в первую десятку рейтинга всегда входит, при этом какую-нибудь огромную школу с тысячей учеников и нашу, где 250, судят по абсолютному количеству олимпиадных медалей. А если считать «количество медалей на душу, то мы в лидерах. Причем медали по всем предметам – математика, физика, биология, иностранный, литература…
Дело в другом. Для нового руководства московским образованием это чужой проект. Сейчас линия такая: всех уравнивать, спецшколы – не младше 5-го класса, первоклашек набирать не по конкурсу. А это уже лишает эксперимент смысла, потому что причина успеха была не только в методиках, но и в том, что дети были набраны очень мотивированные.
– Досадно. Но вы как-то не сильно удручены.
– Если и досадно, то за дело, не за себя. Лично я не пострадаю. Да почти все наши учителя вполне независимы. Жаль идею, потому что она могла бы распространяться, она вдохновляет.
– Яков Иосифович, как вы в педагогику пришли? И почему в младшие классы?
– Ну, с младшими я вообще люблю возиться. А как пришел... Стандартный путь программиста: окончил мехмат МГУ, работал в НИИ, в фирме. В 1989-м стал вести кружки, а в школу пришел в 1991-м, так что одно время у меня было странное сочетание: я был зам. директора в фирме и учителем в частной школе.
В кризисном 1998-м фирма обанкротилась, я поехал в Америку и четыре года там учительствовал. В школах, в университете. В США учитель – госслужащий, нужен сертификат, которого у меня не было, так что я мог работать только учителем на замену, и меня вызывали в разные школы.
– В американские школы вы тоже со своим уставом пришли?
– Не-е-ет, там нельзя. Я оттуда и уехал-то, потому что не развернуться. Там школа – как заводской конвейер. Если учебник рекомендован, надо по нему учить, никаких «вправо-влево».
Был такой случай. Я с классом решил разобрать «свои» задачки. Завывает сирена на ланч. Обычно все, сшибая друг друга, несутся в столовую, а тут мои увлеклись, решают – две минуты, пять минут. Вдруг распахивается дверь, вбегает директор с выпученными глазами, с ним полицейский: что случилось, целого класса на обеде нет! По их меркам, это немыслимо: решают задачи вместо ланча.
– То есть в целом российская система образования лучше?
– «В целом» – сложно сказать. Математическое, естественнонаучное – у нас сильнее. Но у них перед школой не стоит задача дать знания по предметам. Там задача – социализация, и с этим школа справляется. Готовит американского гражданина.
Например, математика не является обязательным предметом, а автодело – является. Потому что математика в жизни пригодится не всем, а водить машину будут все. Спорт – один из главных предметов. Там лучше преподают рисование; музыкальная грамотность обязательна. Был я в мормонском штате Юта – глушь, простые ребята, работают на заводе – и тем не менее: кто на флейте, кто на саксофоне, кто на пианино. У них больше предметов по выбору, обязательная часть очень маленькая.
И в целом приучают к тому, что твоя жизнь – в твоих руках, никто за тебя ничего делать не будет.
В США есть школы вроде наших, элитарные, но их не рекламируют, чтобы не возбуждать зависть у населения. Таких школ мало, детей там мало. Но они говорят: нам много и не нужно; если не хватит – возьмем у вас, у китайцев, индусов.
Им проще купить головы в странах, где существует индустрия подготовки таких голов, чем перестраивать собственную гигантскую образовательную машину, которая заточена на выпуск будущих работников массовых профессий: медсестер, техников, бухгалтеров.
– Возвращаясь к вашей школе – как видите будущее и свое и «Интеллектуала»?
– Я недавно издал учебник для 1-го класса, буду издавать для 2-го класса, потом для 3-го. Дорого это – за свой же счет.
А вообще – что делал, то и буду делать. Я надеюсь на энтузиастов в других регионах. Их ведь немало, патриотично настроенных руководителей. Взять якутов: в Республике Саха расходы на образование на душу населения больше, чем в других регионах.
Мои ученики хотят ролик на английском о нашей школе запустить в Интернет, чтобы за границей увидели. Может быть, азиаты обратят внимание. В Китае традиционная культура «пахать от зари до зари» и культ учебы. Как мы еще состязаемся на олимпиадах с китайцами – уму непостижимо. Представьте себе: в шанхайскую хай-скул (старшая школа, – Прим.ред.) конкурс в девятые классы – 100 человек на место, и учатся при этом 6 тысяч! Из них набирают команды по нескольку человек, они и едут на соревнования. Если бы у них еще педагогические технологии были не средневековые, зубрежные, а современные – тогда у всего остального мира был бы ноль шансов.
В США средний класс и так становится все более китайским: если в вузах этнические китайцы составляют 1% студентов, то в аспирантуре уже 20 – 30%. Папа-мама будут прачечную держать, но все сделают, чтобы ребенок учился. Я преподавал в штате Коннектикут в жуткой школе: класс – 30 человек, беднота. И вот белые, черные черт те что на уроках творят, а два китайца и один индус в этом дурдоме сидят, корпят. И будьте уверены: все остальные подсядут на иглу, угодят в тюрьму, как положено, а эти выберутся из нищеты.
Или взять Сингапур – это вообще «звездочка» в Азии. Я там был три раза со своими учениками, призовые места занимали на школьных соревнованиях. Это не похоже на наши олимпиады, там задания очень практические, – например, «оптимизировать работу Сингапурского морского порта». Меня приглашали работать в Сингапур… кто знает?
– Думаете, систему школы «Интеллектуал», такой штучной, можно распространять?
– Если хочется организовать у себя в городе что-то подобное, то нужно посылать к нам гонцов, чтобы они изучали опыт. А размножить вполне можно. Особо одаренных детей – 10 – 15%. В Москве 1,5 тысячи школ – можно было бы создать хоть 150 таких особых. В Питере – 700 школ, и среди них, например, сильнейшие математические. Посчитайте, сколько можно было бы устроить «одаренных» многопрофильных школ? Было бы желание.
Комментарии