Соприкоснулся с космосом. Преподаватель СПбГУАП – о своих разработках
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Николай СИНЁВ, Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения
Строго говоря, Николай Иванович начнет читать лекции только со следующего года, когда станет старшим преподавателем. Сейчас он «просто преподаватель»: может, например, проводить занятия и лабораторные работы. Между тем в космосе сейчас летает штуковина, к которой приложил руку «просто преподаватель» Синёв, инженер Института высокопроизводительных комплексов и сетей телекоммуникаций СПбГУАП.
— Николай Иванович, почему вы именно в ГУАП поступили?
— Долгая история. Я из Петербурга, из Кронштадта. Учился в обычной общеобразовательной школе, но в ней в какой‑то момент в экспериментальном порядке набрали классы с разным уклоном, я попал в математический. Правда, по‑моему, эксперимент выразился только в том, что добавилось уроков в субботу. Поэтому три года, с 9-го по 11-й классы, я ездил на дополнительную подготовку в другую школу, физико-математическую, при Университете ИТМО.
— Ничего себе мотивация: подросток три года из Кронштадта мотается…
— Просто я планировал поступать в какой‑нибудь сильный технический вуз, а когда стал ездить на математические олимпиады, понял: то, что мне дают в моей обычной школе, «не тянет». Помню свое ощущение на этих олимпиадах: «Что я здесь забыл?!».
В физико-математической школе по итогам годового обучения тебя либо переводили в группу сильнее, либо оставляли в прежней. Меня перевели. Правда, в этой сильной группе тройка для меня была самой высокой оценкой.
ЕГЭ сдал хорошо. Со второго раза. Потому что в первый раз перенервничал и не внес в бланк ответы.
— С хорошими баллами у вас был большой выбор вузов.
— Баллов хватало много куда, но у нас тогда началась вступительная «лотерея», которая здорово в ступор вводила: при поступлении каждый мог подавать заявления в несколько вузов, и непонятно было, какие у кого шансы и действительно ли другие абитуриенты собираются в этот вуз или подадут документы в другой.
Я еще в школе участвовал в олимпиадах ГУАП, поэтому решил, что тут шансы выше, тоже подал документы, пришел на кафедру — и так выбрал вуз. Потом оказалось, что я проходил по баллам и в Политех, и в путей сообщения.
В любом случае я планировал заниматься информационными технологиями. Мне программирование нравилось уже классе в шестом-седьмом: я программки, игрушки себе писал, компьютеры разбирал, чтобы посмотреть, что внутри. Правда, другие интересы тоже были: после девятого класса сдавал ГИА по черчению. Единственный школьник со всего района. К черчению я через рисование пришел. В школе был в группе продленного дня, а когда уроки сделаешь, заняться нечем: телефоны тогда не были в широком ходу. И я рисовал. Взрослые посмотрели, оценили и в художественную школу отдали.
— Если не считать преподавание, вы по специальности…
— …инженер автоматизированных систем обработки информации и управления. Проще говоря, я создаю системы, которые хранят данные, обслуживают базы данных. Это по окончании специалитета. А магистратура у меня была — «Информатика и вычислительная техника».
— На айтишников во многих вузах учат, а ваш‑то — аэрокосмический. Вы можете сказать, что сейчас в космосе летает что‑то, к чему вы причастны?
— Да, летает. Когда сюда поступал, совершенно не рассчитывал, что удастся с космосом соприкоснуться, но начал участвовать в проектировании протоколов для космических аппаратов.
Протокол, если говорить совсем просто, — свод правил, в которых указывается, каким образом передается и принимается информация между различными устройствами.
Осенью 2020 года с космодрома «Восточный» был запущен спутник «НОРБИ», там есть протокол обмена данных между платой полезной нагрузки и бортовым компьютером. Полезная нагрузка — это тестируемые устройства или платы, которые находятся на борту космического аппарата. В нашем случае платы работают не на сам спутник, а проходят летные испытания. И внутри себя проводят многочисленные тесты, а их результаты отсылают через протокол обмена на бортовой компьютер спутника. Он как‑то эти данные подготавливает и передает на землю в Центр управления полетами, а тот выдает их нам. Мы их анализируем и делаем выводы о работе устройства. Вот реализацию протокола обмена данных с платы на бортовой компьютер я и писал.
Если все будет работать правильно, разработка будет внедрена в устройство на космическом корабле. Конечно, такие долгие испытания растягивают сроки внедрения разработки. Но урезать их опасно: вдруг случится нештатная ситуация на корабле.
— О преподавании: оно вам легко дается?
— Поначалу несколько странно себя чувствовал, но потом адаптировался. Я и у иностранных студентов занятия вел.
Французы, когда к нам приезжали, учились на английском, но были ребята, которые параллельно учили и русский. И лекции наши на русском слушали. Вот сейчас французский студент успел поучиться три недели, уехал — но мы завершаем начатое: дистанционно с ним занятия ведем, на русском.
— Не жалеете, что когда‑то не выбрали профессию, связанную с черчением или с рисованием?
— Нет. Мне кажется, если куда‑то тянет, в этом направлении и надо идти. Мне, видимо, информационные технологии нравятся больше всего. А прежние свои увлечения я не теряю. Иногда рисую. На ГИА сдавал историю — так и к ней у меня интерес остался. Я работаю в архивах, исследую историю родственников. Уже больше 3,5 тысячи человек нашел. Среди моих предков (правда, не по крови, а по браку) есть, например, Иоанн Кронштадтский. А из прямых родственников — выдающийся химик Людмила Владимировна Авророва: она участвовала в разработке материалов для нитей, которыми сейчас хирурги сшивают раны, и была одним из разработчиков материала, который используют в скафандрах в космосе. Вот видите, и тут космос.
Комментарии