Выспался перед финалом и победил

ФОТО АВТОРА

Спортивный путь чемпиона московской Олимпиады в метании диска ленинградца Виктора Ращупкина – это длинная и занимательная история со счастливым концом. Разве что внук сегодня не всегда узнает любимого деда...

– С чего началось ваше увлечение легкой атлетикой, Виктор Иванович? И почему именно диск?

– Я был очень развит физически, но заниматься легкой атлетикой пошел только в четырнадцать лет. На приемной прикидке занял второе место в спринте: бежали в зале 25 метров. Тогда еще не было разделения по видам – я и барьеры потом бегал, и даже участвовал в соревнованиях. В высоту брал 170 см, в длину прыгал под шесть метров. Но никакого метания не было – где им заниматься? В Каменск-Уральском, где я вырос, длинная и холодная зима, тренировались в зале алюминиевого завода, который, кстати, спас страну во время войны. Ведь все остальные заводы были на Украине, и только он поставлял сплавы для самолетов. Родители строили этот завод, а заодно и поселок, где я потом родился. Они уехали из Москвы, когда начались бомбежки, на военном эшелоне. Жили мы очень тяжело. В двенадцатиметровой комнате ютились пять человек. Мы с братом спали вдвоем на сундуке. Потом нам увеличили жилплощадь до 18 метров, и я уже спал на раскладушке, пока брат не уехал учиться. А уж когда началась хрущевская стройка, дали квартиру. Небольшую, но трехкомнатную. Хоть и с проходными комнатами, зато ванна своя. А то ведь у нас долгое время и горячей воды-то не было – ходили в баню раз в неделю.

– Но тренеры, видимо, что-то разглядели в вас?

– Да все случайно получилось. В 1965 году поехали на соревнования в Свердловск, тренер предложил: «Ты здоровый – иди толкни ядро! И молот брось заодно!». А я эти снаряды и в руках-то не держал. Хотя руки у меня были сильные. Декабрь. Градусов 20 мороза. Какая-то гравийная площадка. Перчатки. Пятикилограммовое ядро я толкнул, как сейчас помню, на 11.05. В призы не попал. А в молоте соревновалось меньше народа, оказался в тройке призеров. По возвращении мне говорят: «Молот у нас совсем негде метать, давай диск попробуй!». Вот я и ходил на улицу метать. Тренер давал мне с собой связку дисков, показывал упражнение и уходил к остальным. Я же чистил от снега городошную площадку – к концу зимы сугробы вокруг были в человеческий рост – метал и постоянно терял диски. Весной, когда снег сходил, ходил и собирал. Вот так и появился в моей жизни диск. На соревнованиях больше с ним, но и ядро тоже толкал. Даже рекорд Каменск-Уральского установил.

– А как Ленинград на горизонте появился?

– Уже в те годы я был очень озабочен своим будущим. Знал заранее, что с Каменск-Уральским связывать его не стоит. Перед глазами была жизнь родителей – каторжная работа на заводе непрерывного цикла. То с четырех утра на работе, то в ночную смену. Часто мы с братом и сестрой оставались одни и сами готовили себе еду на плитке – газа не было. В общем, повторять за родителями такую жизнь не хотелось. Тем более что хорошо учился с первого класса, когда получил первую похвальную грамоту. Золотую медаль – по окончании школы. Хоть она и провинциальная была, знания хорошие давали. Особенно по математике. Все, что связано с математикой, сдавал потом в институте на пятерки. А вариант с Ленинградом на соревнованиях в Адлере возник. Мне рассказали, что в институте авиаприборостроения очень любят легкую атлетику, а я для этого вуза был хорошо подготовлен.

– Получается, вопрос решился быстро?

– Разве что денег на дорогу не было, родители помочь не могли. Хорошо, у нас на День металлурга как раз проводили матчевую встречу между разными городами и по такому поводу организовали тренировочные сборы на две недели. Со всеми привилегиями, как у профессиональных спортсменов. По моей просьбе знакомая девушка, работавшая в кафе, поменяла талоны на питание, которые нам выдавали, на деньги. Купил билет, сел на самолет и полетел в Ленинград поступать. Вступительные экзамены сдал без проблем.

– Учебу совмещали с легкой атлетикой?

– Тренировались четыре раза в неделю, Зимний стадион на Манежной площади был забит под завязку. Все время было четко распределено. Два раза – на Зимнем, еще дважды – в ЛИИЖТе, где в основном играли в баскетбол и занимались силовой подготовкой. Позже стали тренироваться в манеже Алексеева. Залов было мало, особенно тяжело было найти их летом, а силовая подготовка была нужна обязательно – иначе мышцы тонус потеряют.

– Но ведь стадион Ленина тогда еще не был сугубо футбольным?

– Там на запасном поле в сектор для метания очередь выстраивалась. Легкая атлетика – изгой, а метатели – изгои в легкой атлетике. Ведь у нас общие с футболом стадионы...

– Когда и почему результаты стали расти?

– Когда я решил серьезно заниматься спортом, мне пошли навстречу в институте и сделали индивидуальный график. Стал тренироваться больше – дважды в день. И через три недели получил... перенапряжение миокарда первой степени. Лечился, слава богу, обошлось. К осени оклемался, но сезон фактически пошел насмарку. Без хорошего восстановления так тренироваться нельзя. Только на сборах, где условия и питание хорошие. Массаж для нас был недоступен. Я любил ездить на сборы в Литву. Там была сауна, которая очень помогала. И питание хорошее. И талоны оставшиеся можно было отоварить – возвращались домой не с пустыми руками.

– Куда еще на сборы ездить приходилось?

– Первый раз поехал на настоящие сборы, когда учился на втором курсе института. 1970 год. Сочи. Апрель. Тепло. Новая гостиница «Чайка» напротив вокзала. Просто роскошь! А тренироваться негде! Мы метали в железнодорожную насыпь, в кусты. И так продолжалось пять лет. Только в 1975 году повезли на базу в Леселидзе, где был метательный центр. Но и там нельзя было заниматься постоянно – сборная тренировалась. Уходили на какое-то заброшенное футбольное поле, поросшее бурьяном, так и туда приезжали футболисты какой-то низшей лиги. При этом я видел, как тренируются за границей. В той же Германии, Финляндии. По четыре-пять секторов на стадионе. Даже от дождя были крыши. И тут мы, голодранцы...

– В сборную СССР тогда и попали?

– Я выиграл какие-то соревнования в Киеве в проливной дождь. Наверное, единственные в моей жизни в таких погодных условиях. Протирал газетой диск, постоянно держал его за пазухой. Результат не был высоким, но я обошел очень сильных спортсменов. И в 1976 году меня включили в список кандидатов в сборную, в основной состав попал уже в 1978 году, когда выиграл Мемориал братьев Знаменских. Сказались и другие результаты. Я трижды выигрывал, например, чемпионат города. Сейчас эти соревнования не котируются, а тогда в них принимали участие немало мастеров спорта международного класса, которые затем стали призерами Олимпийских игр.

– А вы на московской Олимпиаде сразу чемпионом стали...

– ...хотя у всех соперников личные результаты были выше. Но заранее предсказать, как все сложится в конкретный момент, в конкретной обстановке, никто не может. Ведь сколько завалились?! Великий штангист Василий Алексеев имел на тот момент 80 мировых рекордов, а в Москве не взял начальный вес. Давид Ригерт – та же история. Это все нервы! Не скажу, что я чувствовал себя спокойно, но уж больно тяжелым получился отбор. Олимпиада проходила дома, к ней готовились все кому не лень. Вышли даже те, кого уже по три-четыре года не было видно. И стали показывать не то чтобы выдающиеся результаты, но в финал попадали. Человек шесть-семь равных. Я выиграл три старта, еще на трех был третьим. И меня все же взяли, но в самый последний момент. Все уже получили экипировку «Адидас», технического партнера сборной, ходили в ней, а мне не хватило парадной формы. Зато дали костюм представительский, финского производства. Ходил потом в нем на все приемы – качество такое, что тесть мой потом пиджак донашивал...

– Перед выступлением на Олимпиаде нервничали?

– У меня всегда были проблемы с утренними стартами: плохо просыпаюсь – сова. Мог до двух ночи читать, писать что-то. А квалификация начиналась в 10.00, значит, к восьми надо уже быть на стадионе. Ночь почти не спал, дергался. Никаких лекарств не принимал – не знаешь, как подействуют. И вдруг в первой же попытке получился результат. Надо было метнуть за 62 метра, а у меня – 64,78. И как-то сразу успокоился. Сел в автобус и уехал, даже не узнавая, кто еще прошел квалификацию. Добрался до кровати и лег спать.

– А как же вечерняя программа?

– Часа два-три поспал и обратно в Лужники.

Решающей стала четвертая попытка, я выложился по полной – 66,64. Основной соперник Вольфганг Шмидт из ГДР занервничал, ходил и пинал сетку, и в итоге немец занял только четвертое место. А я, стоя на пьедестале, уже понимал, что моему спорту пришел конец.

– Почему?

– Сейчас много говорят о допинге, о допинг-контроле. Я через все это прошел – после Олимпиады меня два года без конца проверяли. Наши же проверяли, чтобы выпихнуть – мол, сделал свое дело, надо уходить. Возраст уже не тот. Но я остался не из-за того, что мне были еще нужны какие-то медали. Просто из-за здоровья. Сразу заканчивать тоже нельзя – такие пиковые нагрузки были! Выходить из них нужно постепенно. А когда совсем прекратил, меня так ломало! И аритмия началась, и давление, и все на свете! Суставы потом. И никто не дал рекомендации, как себя вести. Я сам понимал, что нужно немного сохранять нагрузки. Ходил на лыжах, в зале гирю поднимал. Решил, что большого спорта мне больше не нужно...

– И где работали?

– Тренером в своем «Буревестнике». Нравилось возиться с подростками. Хотя за все годы в спорте я не встречал ни одного мальчишку, который бы пришел и сказал: «Хочу метать!». Мне либо школьные учителя физкультуры, многих из которых я знал лично, приводили учеников, либо самому приходилось вытаскивать, привлекать. И получал за это копейки. Работал с фигуристами тренером по ОФП. 800 человек каждый год приходят на просмотр! И это только в двух организациях – в «Юбилейном» и академии. Там можно ставить цели – есть из кого выбрать!

– Еще вы занимались спортом среди ветеранов...

– Несколько лет организовывал выезды, и здесь устраивали соревнования. Тоже неблагодарное дело. Семь лет назад передал бразды правления. Начиналось все на голом энтузиазме – денег-то никто не давал. Государство боялось, что мы – новые нахлебники. И так спорт плохо финансировался. За счет провинции в основном развивались – Казань, Уфа, Ярославль. А в Москве и Петербурге – полнейший ноль. Тема немного сдвинулась с места, когда в спорткомитет пришла Татьяна Казанкина. Стали выделять деньги. А до этого мы проводили соревнования за свой счет. Собирали взносы. Со стадионами договаривались на личных отношениях.

– Чем сейчас наполнена жизнь заслуженного мастера спорта?

– Занимаюсь исключительно семейными делами. Внук вот родился недавно. Радует, хожу с ним гулять. Вот только напугал тут Тимофея – он проснулся и меня в маске не узнал, начал плакать.

– Коронавируса олимпийский чемпион не боится?

– Когда началась вся эта пандемия, я сначала сидел дома, все пластинки переслушал – у меня большая коллекция. Но только на две недели меня хватило, потом не вытерпел и уехал на дачу. Она хоть и была построена сорок лет назад, но там комфорт, хоть и не домашний, конечно.