Сейчас у каждого своя правда
Сергей Селин в сериале «Литейный» / Фото: кадр из фильма
В наступающем году Сергей Селин отметит 60-летний юбилей. Ставший родным для телезрителей после исполнения роли Анатолия Дукалиса в сериале «Улицы разбитых фонарей», актер востребован в кино и на театральной сцене. Что его расстраивает в современном театре и кино, почему люди потеряли способность радоваться жизни – об этом, и не только, артист рассказал «СПб ведомостям».
– Сергей Андреевич, та невероятная популярность, что пришла с первыми сериями «Улиц разбитых фонарей», стала для вас счастьем или испытанием?
– Когда мы поступаем в театральные вузы, мы все мечтаем об известности, аплодисментах, цветах, поклонницах. Мы хотим быть похожими на кого-то. Я, например, хотел быть похожим на Евгения Павловича Леонова. Но я знаю массу примеров: когда к молодым артистам успех приходил слишком рано, их карьера потом неожиданно прерывалась.
К нам по актерским меркам успех пришел поздно. Мне было 33 года. Когда нас стали узнавать на улицах, брать автографы, это не могло не радовать! И мы были уже довольно взрослыми людьми, чтобы подхватить «звездную болезнь». Мы были счастливы, мы объездили всю нашу страну и весь бывший Советский союз. Нас ждали в Минске, Киеве, Кишиневе, Таллине, Риге. Это был очень интересный период. Я никогда в жизни не побывал бы в таком количестве мест, если бы не наш сериал.
В какой-то момент популярность, конечно, начинала мешать. В том числе получать новые серьезные роли. Я говорю именно про кино. Театр – это совсем другое, на сцене можно попробовать себя в самых разных ролях. Но когда из года в год ты играешь милиционера, творческому человеку это может надоесть. Хотя многие музыканты десятилетиями поют одни и те же песни! Дай Бог каждому актеру сыграть в своей жизни хотя бы одну такую роль. Единственное, что нам не удалось за тот период – заработать.
– Как это возможно при такой популярности?
– Мы же не эстрадные артисты, которые концертами могут обеспечить себя на всю жизнь. Мы получали гонорар за съемки и больше ничего. Долгое время ездили на поддержанных машинах, жили в самых обыкновенных квартирах. До сих пор наши сериалы «гоняют» с канала на канал. Огромное количество повторов! И никогда, ни разу нам не заплатили за эти трансляции. Ни копейки. У нас есть кафедры авторского права, выпускаются специалисты в этой области, но, на мой взгляд, не работает это авторское право. Сотни и сотни артистов в нашей стране находятся в такой ситуации. Постоянно узнаешь: один умер в нищете, другой в старости еле сводит концы с концами.
Я ведь сейчас не о себе! Я как раз работаю, поэтому спокойно отношусь к этому, без обиды.
– Сейчас многие «звезды» жалуются на безденежье, что порой раздражает обычных людей.
– Да, я читаю статьи про «обнищание» наших эстрадных «звезд». У которых при этом есть особняки, прислуга... Я разделяю их тревогу (иронично – прим. авт.), но больше я разделяю тревогу драматических артистов. В первую очередь артистов театра, которые по-настоящему оказались в незавидном положении. Особенно те, кто не состоит в труппе. Но они не жалуются! Я не видел ни одно выступление артиста театра или кино с жалобой на жизнь. Зато знаю актеров, которые работали курьерами – на своих машинах развозили продукты, а не просто сидели и чего-то ждали.
– Сергей Андреевич, вам современный театр нравится?
– Иногда я смотрю современные постановки. Порой встречаю что-то интересное. Я добрый зритель, благожелательный. Но есть спектакли, которые я не хочу смотреть, мне достаточно отзывов о них. Помните, Ленин говорил, что искусство принадлежит народу. Для кого эти спектакли? Народ не понимает, зачем они там выкаблучиваются. То есть, самовыражаются! Выражайся в свободное от основной работы время, на малой сцене показывай «свое видение». Репертуарный театр существует для зрителя.
Сейчас многие соревнуются, у кого круче сценография. Важна не мысль, не что зритель вынесет со спектакля, а что увидит визуально: вся эта эклектика, обнаженные тела, павлин на заднем фоне. Не содержание, а форма. Я считаю, что имею право увидеть то, что хочу увидеть. Если я привожу детей на балетный спектакль, они должный увидеть «Щелкунчик», а не пустую сцену, андеграунд или арт хаус.
– Тогда почему эти режиссеры из года в год получают престижные премии?
– Потому что свои дают своим. Они в своей среде перетасовывают эти премии: сегодня ты получишь, завтра – он. Пишут статьи, создают общественное мнение. Конечно, есть достойные спектакли, которые тоже получают премии. Но чаще они достаются одним и тем же столичным театрам.
– Вам не кажется, что в советские годы не было такого разрыва между творческой элитой и всей страной?
– Разрыв был! Но какой это был разрыв? Артист, будучи публичным человеком, оберегал себя от публичного пространства. Артиста нельзя было встретить в тех местах, в которых его можно встретить сегодня. Он являлся загадкой: таким близким, и таким далеким одновременно. Разрыв был «положительный», артисты были идеалами для подражания. При этом они не считали себя «звездами».
Сейчас многими руководит желание любой ценой повысить свой рейтинг и получить рекламный контракт. Бизнес и ничего личного. Наступило время всеобщего обнажения. Бесконечные ток-шоу. Зритель видит эти странные отношения, слышит фривольные высказывания. Вы можете представить на подобных шоу Кирилла Лаврова, Ефима Копеляна, Владислава Стржельчика? Или ныне здравствующих Олега Басилашвили или Алису Фрейндлих? Они уважают профессию в себе и себя в профессии. Потому и зрители их уважают.
Раньше мы видели, как по улице идет Олег Валерианович. С ним только здоровались. Никакого панибратства! Никто не кидался, не было этого всеобщего неуважения друг к другу.
– Ваше детство пришлось на время, которое сейчас многим кажется «эрой милосердия» по Вайнерам...
– Да, эта «эра милосердия» у нас была. Вообще, представители нашего поколения – счастливые люди. Мы прожили и в том теплом времени, и живем в нынешнем. Холодном.
– Сейчас время немилосердное? Столько волонтеров, люди готовы помогать другим.
– Конечно, нельзя говорить однозначно и вешать ярлыки. Но наше время больше циничное, чем милосердное. Есть определенная данность: сегодня много возможностей – купить хорошую машину, квартиру. Значит, больше соблазнов. Мы живем в этой среде и тоже меняемся. Я раньше не сделал бы те вещи, которые сейчас делаю осознанно. Нам всем нужно заново учиться любить и ненавидеть. Мы давно уже не можем по-настоящему сказать: стоп, я в этом не участвую, потому что я это ненавижу, это неприлично. Время входит в нас, как нож в масло.
– Тогда вы были более счастливым человеком?
– Я и сейчас могу назвать себя счастливым. У меня жена-красавица, трое детей, внук. У меня есть возможность видеть мир. Но тогда у нас была какая-то странная радость от всего вокруг. От коробки конфет, которую «достал», от пирожка за 10 копеек, купленного на Литейном. Мы встречались друг с другом и не могли наговориться. Вместо этого – общение по телефону. Мы уже не так стремимся, не так нуждаемся друг в друге. Общение – это взаимообогащение, а сейчас же все самодостаточны!
Мы боялись, что нас осудят за плохой поступок. Артист боялся, что зрителю не понравится его фильм. Сегодня многим это безразлично. Ушел момент... внутреннего колебания. Реакция на хорошее и плохое раньше была у всех одинаковая. Мы жили «по Маяковскому», отчасти зная, что хорошо, а что плохо. Сейчас у каждого своя правда.
– Кто для вас герои нашего времени?
– Люди, которые что-то делают по-настоящему. Неважно в какой сфере. Люди, которые живут своим делом и работают не за страх, а на совесть.
Комментарии