Создай свой мир и живи в нем
ФОТО Сергея ГРИЦКОВА
Любителям кино нашего сегодняшнего собеседника представлять не нужно. Кто не знает - культовые фильмы Алексея Балабанова («Брат», «Брат-2», «Про уродов и людей») снимал именно он, оператор Сергей Астахов.
А еще десятки других, и тоже с режиссерами из первого ряда: Микаэлян, Светозаров, Сельянов... Удостоен двух Госпремий и множества профессиональных наград. С камерой в руках объехал чуть ли не весь мир и вдруг начал «новую жизнь»... в деревне на Синявинских болотах. Впрочем, сначала все-таки о профессии.
- Скажите, Сергей Валентинович, вы можете смотреть кино, как обычный зритель, не крутя в голове: камера стояла так, а свет падал вот эдак?
- Я достаточно легко абстрагируюсь. Моя профессиональная принадлежность мне нисколько не мешает, я фильм оцениваю как обыватель. Более того, убежден, что операторская работа в нем не главное. Если фильм снят блестяще, но он плох по сценарию, то это плохой фильм. А хороший сценарий нельзя сильно испортить даже не самой лучшей съемкой.
Другое дело, что оператор придает фильму определенную атмосферу. Цветовое наполнение эпизода или кадра должно соответствовать замыслу сценариста и режиссера-постановщика. Если это ночь, то она должна быть убедительной во всех деталях. Если день - солнце должно светиться в каждой капле. Туманное утро должно вызывать у зрителя ощущение сырости. Эти вещи чувствует любой, даже непосвященный человек, внимательно смотрящий на экран. Только я в отличие от простого обывателя могу объяснить, почему тот или иной эффект получился или не получился.
- Вы, например, поняли, как снят знаменитый кадр из оскароносного фильма «Бёрдмэн» Алехандро Иньярриту, когда герой, как птица, вылетает в окно и камера «летит» вместе с ним?
- Конечно, понял. Там была раздельная съемка и очень аккуратные склейки. Хотя кое-кто и говорил, что это снято одним кадром. Но такое на моей памяти удалось только Сокурову при съемках «Русского ковчега». Я тогда ему помогал, это была сложная, почти ювелирная работа.
Технологии же сами по себе - всего лишь инструмент. В непрофессиональных руках они мало что дают. Иногда молодые операторы сегодня хвастают: вот, мол, мы сняли кино на пленку, а не на «цифру». Ну и что? Двадцать лет назад мы все снимали на пленку, и также было кино и очень хорошее, и очень плохое. От того, что поэт написал стихотворение на мелованной бумаге, а не на туалетной, качество текста не изменится. Его просто будет немного приятнее читать.
Безусловно, «цифра» делает процесс съемки более комфортным. Снятое можно посмотреть прямо на съемочной площадке, и, если нужно, тут же что-то переделать. Появились колоссальные возможности по чувствительности - можно снимать даже ночью без дополнительного света. Раньше мы о таком и мечтать не могли - практически любой кадр требовал большого количества осветительной аппаратуры. Это было не только дорого и громоздко, но главное - часто искажало реальность, делало снятое неубедительным...
- Бытует мнение, что операторское искусство сегодня уходит на задний план - мол, на компьютере можно получить любую картинку.
- Во-первых, не любую. А во-вторых, компьютерные эффекты - очень дорогостоящая вещь. Когда мы снимали «Салют-7», нам удалось добиться хороших результатов, потому что у нас были деньги и время. Вот, к примеру, первый кадр: камера отрывается от герба на скафандре космонавта, улетает в космос и видит станцию на фоне Земли. Эту картинку длительностью четыре минуты обсчитывали 400 мощных компьютеров Центра им. Курчатова в течение месяца! Работа стоила 800 тысяч рублей.
Но ей предшествовал огромный подготовительный этап. 28 камер сканировали скафандр буквально по миллиметру. Полученный кадр, таким образом, проработан «до ниточки». Он не просто нарисован, а имеет в основе реальный объект. Зато в итоге - полное ощущение достоверности. Зрителя, который каждый день видит по телевизору трансляции с орбиты в прямом эфире, простенькими трюками сегодня уже не проведешь!
- В какой степени при этом вы «влезаете» в аппаратную часть процесса?
- Разумеется, устройство компьютера и способы разработки компьютерных программ мне неведомы. Но свою камеру, приспособления для ее перемещения и стабилизации знаю досконально. Тяга к «железу» у меня с детства. Мой отец, деревенский киномеханик, ремонтировал любую технику - часы, фотоаппараты, телевизоры, делал аэросани и прочее. Я среди этого крутился с двух лет. Когда камеры были еще не электронными, а механическими, ремонтировал их в любой точке света - хоть на Брайтон-Бич, хоть на Курильских островах. В чем-то даже удавалось эту технику усовершенствовать...
- При съемках фильма «1814» вы смогли «вести» камеру рядом с человеком, поднимавшимся по винтовой лестнице в Царскосельском лицее. Казалось бы, такое сделать невозможно...
- Да, к камере, висевшей на тросе в лестничном «колодце», я тогда прикрепил два пропеллера. С их помощью мы обеспечивали ее управляемое вращение и стабилизацию. Лебедка поднимала камеру вверх, а ее объектив все время был направлен на идущего человека. Этот прием потом использовался при съемках нескольких других фильмов. Компьютером такое не сделаешь, он может лишь слегка «подправить» картинку.
Вообще технической стороной съемочного процесса мне приходилось заниматься довольно часто. Например, при съемках с вертолета и дельтаплана возникла необходимость разработать систему стабилизации камеры. Я не стеснялся, консультировался у военных специалистов, занимающихся гироскопическими устройствами, фактически освоил новую профессию. Правда, сейчас с появлением дронов эта тема отпала.
Удалось мне создать и ряд мощных осветительных светодиодных приборов. Они позволяют обеспечить такие эффекты, которые иными способами достигнуть невозможно.
- Итак, техника готова. Мотор!
- Подождите. До этой команды еще далеко. Съемкам предшествует большой подготовительный период. Оператор должен детально продумать, как превратить сценарный материал в изображение. Вместе с художником или сам, если хватает таланта, он сначала рисует кадры и сверяет их с режиссерским замыслом. При этом, разумеется, исходит из своего образования, жизненного и профессионального опыта, знания живописи и многого другого.
Когда дело наконец доходит до съемки, чрезвычайно важно умение работать с коллективом. Ведь в этом процессе участвует масса людей. Они обеспечивают движение камеры, свет, реквизит и множество других необходимых вещей. И если режиссер взаимодействует в основном с актерами, сценаристами или продюсерами, то оператор - со всеми людьми на площадке, вплоть до последнего рабочего. От нашего умения четко организовать весь процесс, снимать быстро и качественно зависит настроение всей группы.
- Оператор может спорить с режиссером?
- Может, но последнее слово все-таки не за ним. Режиссер - хозяин на площадке, как капитан на корабле. Конечно, взаимодействие творческих личностей - момент непростой. Притирка иногда занимает большое время. В идеале возникает союз единомышленников, спаянный общей целью. Но так получается далеко не всегда. Необходима некая «общность крови».
У нас с Балабановым она была. Не случайно мы с ним вместе сняли девять фильмов. Я в нем ценил ум, быстроту мышления, ясное понимание того, чего он хочет, и умение это объяснить. Он мог ошибаться, но в решениях был тверд. Иногда актеры плохо знают текст роли и пытаются сказать своими словами - дескать, какая разница, ведь смысл тот же. Балабанов этого не допускал - он месяцами работал над сценарием, обдумывал каждое слово и считал принципиальным, чтобы как написано, так и было произнесено.
- Ваш союз с Балабановым выглядит как история феерического успеха...
- Увы, была в нашей работе и горькая страница. В 2000 году мы снимали в Мурманской области фильм «Река». Ехали на машине ночью по горной дороге. За рулем был я, в кабине - Леша, его жена с пятилетним сыном, монтажер фильма и молодая якутская актриса, исполнительница главной роли Туйара Свинобоева. Из-за «слепого» поворота навстречу нам выскочила машина. Я, уходя от лобового столкновения, вывернул вправо. Но колесо попало на наледь, машину повело, и она упала с шестиметровой высоты. Свинобоева выпала наружу и погибла.
У якутов, кстати, к смерти отношение философское. Отец этой девушки сказал: «В чем дело, у нее есть такая же сестра, берите ее, снимайте дальше». Но мы, разумеется, съемки прекратили. Может быть, это судьба - сценарий был очень пессимистичный, без лучика надежды. Отснятый материал можно найти в Сети, но, разумеется, это не тот фильм, который мы с Балабановым задумали.
- Вообще создание кино - опасная работа?
- Если все правильно организовано, то не более чем любая другая. Но тяжело бывает психологически - когда приходится буквально пропускать через себя человеческие трагедии. Я ведь снимал не только художественные, но и документальные фильмы.
Пришлось, к примеру, очень подробно изучать жизнь Николая II или историю ГУЛАГа. Сидел в архивах, снимал интервью с очевидцами, прошедшими сталинские лагеря. Знаю такие страшные вещи, о которых лучше даже не говорить. Так что мне есть что ответить тем, кто сегодня пытается переписывать историю...
Я удивляюсь тому, как при наличии многих источников информации люди сегодня легко попадают в зависимость от разных мифов. В моем детстве были только радио и газета, и мы верили им безоглядно. Но современный человек имеет возможность получить адекватную картину мира. И тем не менее он часто блокирует свое сознание, не желая думать, переживать настоящие чувства...
- Не в знак ли протеста против бездушного мира вы «ушли в монастырь», поселившись в глухой деревушке?
- Какой монастырь, что вы! Я активно работаю, один за другим снимаю фильмы. А «деревушка» - это ближайшие окрестности Петербурга, район Синявинских болот. Именно там я осуществляю свою давнюю мечту - поставить дом, завести хозяйство. Я ведь родом из деревни, умею делать все крестьянские работы и люблю сельскую жизнь. В городе жил только по необходимости. Но комфортно себя в нем не чувствую - пыль, шум... Мне понравилась фраза одного умного человека: «Если мир, в котором ты живешь, тебе не очень нравится, создай свой и живи в нем». Вот я решился.
Да, Синявино не курорт, но именно эти места, что называется, легли мне на душу. У меня 10 гектаров земли, и я хочу в полном смысле слова создать на них помещичью усадьбу.
- С крепостными крестьянами?
- Ну зачем же так... У меня есть помощники - люди, которым я плачу, и они мне за это благодарны. Прекрасные отношения с местным населением. Люди меня уважают и за то, что я многое делаю своими руками - строгаю, пилю, работаю на станках. Проект своего дома нарисовал сам и в строительстве его активно участвую. Дом огромный - ведь у меня четверо детей, четверо внуков, четыре сестры и множество друзей. Здесь есть кинозал, конференц-зал, где можно беседовать, обсуждать фильмы. Хочу создать своеобразный клуб кинооператоров - такого до сих пор еще не было. Дом пока не до конца достроен, но мы уже собираемся, отмечаем праздники, разные даты.
Есть в его конструкции и моя чисто профессиональная фишка. Большую часть года день у нас короткий, на улице темно. А ведь ощущение дня рождает свет, льющийся в окна. Поэтому я решил «подправить природу» - разработал и установил специальные светильники, расположенные за окнами, с регулировкой изнутри дома. Причем светодиоды подберу именно так, чтобы они по спектру излучения имитировали дневной свет.
- А что будет на десяти гектарах?
- Программа большая - сад, огород, конюшня, пруды. Попробовал разводить кроликов - было 5 тысяч голов, самое большое хозяйство в Ленинградской области. Но подвели компаньоны, и пришлось эту тему пока закрыть. Сейчас мне не до того - снимаю большую картину. А в следующем году к животноводству вернусь. Кроме кроликов будут коровки, овечки, козы, индюки, куры, утки. Разумеется, что-то пойдет на продажу, но это не средство обогащения, мне достаточно будет просто «выйти в ноль». Зато буду кормить свою семью и друзей натуральными продуктами.
В глобальном же плане хочу реализовать идею агротуризма. Появились интересные партнеры, с которыми мы, бог даст, создадим агродеревню. Построим коттеджи, куда будут приезжать люди, уставшие от городской суеты. Здесь они смогут и подышать свежим воздухом, и на лошадях покататься, и птичек покормить, и хорошо вкусно поесть.
- В СМИ сообщалось, что вы на своем участке хотите даже поставить часовню...
- Эта тема появилась неожиданно. Я, конечно, знал, что в этих местах проходили жесточайшие бои в период освобождения Ленинграда от фашистской блокады, но не подозревал, что война здесь еще не кончилась. Когда мы стали готовить землю для установки фермы, там оказались останки 15 советских солдат. Они были без оружия и «медальонов» с документами - вероятно, их как-то в спешке захоронили и забыли. Потом пошли осколки снарядов, неразорвавшиеся мины, патроны. Оказалось, что это здесь обычное дело. Местные жители выбрасывали такие находки в ближайшее болото. Я выбрасывать ничего не стал, пригласил поисковиков. Останки они забрали и, как положено, их торжественно перезахоронили у Синявинского мемориала. Мины и патроны долго лежали, пока их не вывезли сотрудники МЧС.
Но, думаю, много страшных находок у меня еще впереди. Когда я вырубил лес, выросший уже после войны, оказалось, что вся земля изъедена воронками. Просто взять и заровнять их не поднимается рука. У меня есть маленький экскаватор, но раскопать их он не может. Найму экскаватор с кубовым ковшом, и каждую воронку мы просеем...
Все это заставило меня задуматься. Я хочу, чтобы память о тех, кто здесь лежал и еще лежит, сохранялась. Чтобы у приезжающих сюда отдохнуть хоть на минуту дрогнуло сердце. И я решил поставить часовню, посвященную всем павшим независимо от их вероисповедания.
Ее проект я разработал сам. В качестве прототипа взял проект церкви в подмосковном Королеве. Она напоминает солдата в накинутой плащ-палатке. Каждый гвоздик и каждый кирпичик покупал лично, многое делал своими руками, поэтому обошлось все недорого.
Да и люди восприняли идею с воодушевлением. Очень многие мне помогали. Я бросил клич, собрал по друзьям около 200 тысяч рублей. Сам корпус часовни уже стоит. Осталось установить барабан, купол и крест. 22 июня собираюсь ее открыть.
- Но она - на частной территории. Как люди смогут в нее попасть?
- Часовня - на самом краю участка. Вход - «с улицы». Там будет гореть свет, звучать музыка. А дверь не будет закрываться никогда.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 038 (6391) от 01.03.2019.
Комментарии