Каждый год — словарь новых слов
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Гость редакции — ученый секретарь Института лингвистических исследований РАН, кандидат филологических наук Ольга КРЫЛОВА.
В 2021 году Институт лингвистических исследований РАН выпустил Словарь русского языка коронавирусной эпохи. В том же году этот институт, расположенный в Тучковом переулке, отметил свое столетие. Это одно из старейших и ведущих научно-исследовательских учреждений в области языкознания в стране. В нем сформировались пять научных петербургских школ: академической лексикографии, типологическая, функциональной грамматики, индоевропейского сравнительно-исторического языкознания, лингвистов-североведов. История каждой из этих школ насчитывает десятилетия. Около двадцати лет при институте работает телефонная Служба русского языка.
— Ольга Николаевна, удивительно, что язык коронавирусной эпохи, который ваши сотрудники зафиксировали, составил довольно внушительный том.
— Да, в нем порядка трех тысяч пандемийных неологизмов. Плюс пословицы-карантинки.
— Как удалось так быстро их собрать?
— У нас есть группа словарей новых слов, которая как раз и собирает все эти сегодняшние словечки и выпускает словари.
— Часто выпускает?
— Каждый год.
— Некоторые словечки столько не живут.
— Поэтому все наши словари-ежегодники, как через сито, пропускаются через время. Какие‑то слова закрепляются в языке, а какие‑то он отвергает. Из тех, что остаются, через десять лет составляются словари-десятилетники, через тридцать — тридцатилетники. А в пандемию начался очень динамичный процесс словообразования, появилось много новых слов, связанных с ковидом, и мы выпустили отдельный словарь.
— «Ковидыч» (коронавирусная инфекция), «коронация» (начало заболевания), «обеззуметь» (остаться без Zoom), карантинки типа «Один в поле — не болен»… Стихийная лавина сетевого словотворчества на удаленке!
— Я работаю в отделе, где составляется Словарь русских народных говоров, вместе с коллегами бываю в экспедициях по деревням. И каждый раз поражаюсь, насколько богата фантазия народа и какой образный у него язык. Вот, скажем, простейший пример: такие слова, как «фонарник», «ветродуй», «пушистик», «желтоголовик», означают только одно растение — одуванчик.
— На вашем институтском сайте можно узнать и много совсем уж неожиданного. Например, что в деревне Имоченицы Лодейнопольского района Ленинградской области «кутеж» — это не разгульная попойка, а снег с дождем. И «сумлеваться» там — значит изнемогать от усталости. В тех краях даже свое собственное имя придумали — Пеша. А много у нас в стране диалектов?
— В принципе практически в любом регионе мы можем встретить свои фонетические, лексические, грамматические или синтаксические особенности. В нашем институте помимо картотеки Словаря русских народных говоров, содержащей около двух миллионов карточек, есть тетрадки с экспедиционными записями сороковых годов практически по всем областям: начиная с Архангельской — и дальше по алфавиту. В словаре отражены материалы, рукописные и печатные, XIX века. К тому же наш словарь сводный, включает в себя материалы региональных словарей. И весь этот макромир диалектов мы фиксируем. Первый выпуск Словаря русских народных говоров вышел в 1965 году, сегодня их уже 52. В работе том на букву Ц.
— Это уникальное издание?
— Конечно. Собственно, все наши академические словари — и диалектный, и новых слов, и русского языка XVIII века — уникальны тем, что они единственные в стране. Кроме того, у нас в институте идет работа над еще одним уникальным общероссийским проектом — Лексический атлас русских народных говоров. Уже созданы два тома: «Растительный мир» и «Животный мир». Работа идет над ландшафтом. Этот проект объединяет более 60 вузов из разных регионов России. По всем областям студенты собирают материал по программе атласа и присылают эти материалы нам.
— Диалекты исчезают со временем?
— Что‑то уходит вместе с поколением: умирают деревни, бабушек-дедушек забирают в город. Мы приезжаем — а там либо дачники, либо какие‑то единичные жители, причем не такие «древние», как нам бы хотелось. Но я бы не сказала, что диалекты исчезают, нет. Со временем, с приходом новых явлений в нашу жизнь они меняются, как и любой другой язык, трансформируются и перерабатываются народом по‑своему.
— Новые явления породили не то что новые слова — новый язык, письменно-разговорный. Понятно, что он появился в соцсетях и что он более эмоциональный. За счет смайликов, например.
— В соцсетях, конечно же, происходит много живых, сиюминутных и любопытных процессов. Сотрудники нашего института, которые занимаются новыми словами, в качестве выборки используют и материал из интернет-источников.
— А ученые, которые фиксируют в словарях новые правила, не ваши сотрудники?
— Орфографические словари — это прерогатива наших коллег из московского Института русского языка имени В. В. Виноградова.
— Не секрет, что противники новых норм считают, что их создатели зря идут на поводу у народа.
— Это вещи такие зыбкие… Язык живой, он развивается по своим законам, ученые, исследователи улавливают тенденции этого развития, фиксируют их. А новые языковые нормы принимаются не просто так — их утверждает Орфографическая комиссия РАН. Ее членом, кстати, является Ирина Евгеньевна Кузнецова, которая руководит в ИЛИ РАН Службой русского языка.
— То есть она в курсе всех новых норм и может по телефону подсказать сегодняшние правила?
— Можно сказать и так. Нашей службе уже больше двадцати лет. И если раньше звонили школьники и спрашивали, что как пишется, где ставится запятая, а где нет, то сейчас поступают уже вопросы от профессионалов. Звонят корректоры, редакторы, издатели, которые хотят достаточно быстро получить ответ на конкретный вопрос. Они знают правила, но в сложных случаях не могут сразу разобраться. В некоторых правилах существует вариативность: скажем, что‑то в разговорной речи допускается, а в письменной — нет.
— Как, например, кофе среднего рода. Но мы его давно уже проглотили, а вот выражение «Можно, пожалуйста» (калька May I please) все еще кому‑то режет слух. Хотя, оказывается, это уже общепринятый штамп разговорного этикета. Об этом говорится в одной из статей сборника, который вышел под вашей редакцией.
— Каждый год 4 – 5 ноября вот уже на протяжении четырнадцати лет мы проводим семинары для молодых исследователей, которые приезжают к нам из разных городов. По результатам этих мероприятий издаются сборники с их статьями. В том числе в них можно найти и такие вот исследования по неологии, которая занимается выявлением и описанием новых слов.
— Среди них огромное количество заимствованных. В связи с поправками к закону о государственном языке много было разговоров о запрете иностранных слов — замене их русскими. Но ведь язык сам со временем отметает то, что ему не по душе. А все остальное делает своим.
— Конечно, заимствований в русском языке великое множество. Но дело в том, что сейчас появляется столько калек с английского, что часто ты не понимаешь: для чего? Ведь то же самое можно сказать и по‑русски. Другое дело, если эквивалента в русском языке нет.
— И лингвисты должны определить и зафиксировать в нормативных словарях иностранные слова, годные к официальному употреблению. Может, и вас к этому подключат?
— Конечно, это наша тема — новые слова. Но каким должен быть этот нормативный словарь, нам пока неизвестно, этот вопрос еще не обсуждался. Идея замечательная — создать новый словарь иностранных слов. Такой фундаментальный, академический, настоящий. А быстренько сделать что‑то сиюминутное — это не про нас.
Комментарии