На сноуборде — на Олимп. Екатерина Локтева-Загорская о Пекине-2022
15 лет. Столько времени занял путь петербургской сноубордистки Екатерины ЛОКТЕВОЙ-ЗАГОРСКОЙ к первой в карьере Олимпиаде. Встала на доску Екатерина ненамного позже, чем научилась ходить, — в четыре года. Правда, с первой попытки покорить олимп не удалось. О Пекине-2022 и проблемах подготовки в условиях международной изоляции с Екатериной поговорил корреспондент «Санкт-Петербургских ведомостей» Игорь ГУРФИНКЕЛЬ.
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
— Екатерина концовка нынешнего сезона сильно отличается от того, что было в прошлые годы?
— Да, сезон завершился досрочно, если говорить про международные соревнования. Российской сборной пришлось пропустить несколько последних этапов Кубка мира. А вот на внутренней арене все прошло по плану, как обычно.
— Насколько все‑таки зависимы российские сноубордисты от заграницы в плане подготовки?
— Напрямую. Теперь мы не можем выехать в Европу, в места, где круглогодично лежит снег. Получается, летней подготовки у нас не будет. Пока позволяла погода, выбирались на Эльбрус. Но это только весной, летом все растает. Такое, кстати, уже проходили во время эпидемии ковида. Мы тренировались в России, занимались ОФП. И как только появилась возможность выехать в Европу — сразу туда отправились. А сейчас находимся в режиме ожидания.
— А где же готовитесь сейчас?
— В Петербурге не тренируюсь вообще, потому что негде. Постоянно приходится куда‑то выезжать. Например, в прошлом году долгое время сидели в Красноярске, там много разных баз, где нам выстраивали подготовку. Еще занимались в Новосибирске.
— А где вы занимались до того, как попали в сборную?
— Зимой чаще всего тренировалась в Финляндии, летняя подготовка проходила в Австрии. А в Петербурге, когда была совсем маленькой, занималась в Коробицыне, потом на «Красном озере» в Токсове. Но, к сожалению, это далеко от города, а хотелось, чтобы что‑то появилось в его черте. Также построили во Всеволожске летний тренировочный комплекс, но и до него добраться тяжело.
— То есть кочевая жизнь у вас практически круглый год?
— Да, но для меня это привычная обстановка. На новом месте быстро адаптируюсь.
— Но этим летом, наверное, дома больше побудете?
— Нет, вскоре нас уже ждут сборы по ОФП. Скорее всего, в том же Красноярске.
— Как в целом оцениваете для себя минувший сезон?
— Он прошел для меня достаточно скомканно. Где‑то были хорошие результаты, где‑то — не очень. В сезон вошла сразу после сложной травмы и последующей реабилитации. К Олимпиаде, считаю, была не слишком готова. Поэтому мое выступление в Пекине было ожидаемым.
— Само попадание в олимпийский состав стало неожиданностью?
— Да, ведь пришлось делать операцию. Не была уверена, что смогу отобраться в состав — в то время не чувствовала себя совсем готовой. У нас проходили в Красноярске олимпийские сборы с участием всех кандидатов, и мы очень долго ждали окончательного списка…
— Там и пришло известие, что едете в Пекин?
— Нет, мне написал журналист, что я отобралась на Олимпиаду, и попросил об интервью. И только потом информацию подтвердили руководители сборной… Для меня это был слишком долгий и трудный путь, к которому шла с четырех лет. Просто ждала, тренировалась и всегда знала, что окажусь на Играх.
— И что останется в памяти о первой Олимпиаде?
— Если честно, очень сложное было состояние. Поэтому сама Олимпиада запомнилась очень смутно. Единственное, какие картины всплывают в памяти: как мы сидели в деревне и постоянно ездили на автобусах.
После китайской больницы все оказалось не так страшно
— Все ожидали на Играх драконовских мер по отношению к участникам из‑за ковида. Но все оказалось не так страшно?
— Да, ожидала худшего, но отношение было достаточно лояльное. У нас перед Олимпиадой состоялся Кубок мира, как раз в Пекине, на котором у меня нашли ковид в рюкзаке. И отправили в местную больницу. И после этого случая все уже оказалось не так страшно.
— В каком смысле ковид в рюкзаке?
— В прямом. Они взяли в аэропорту мазок с рюкзака и отправили меня в больницу. Я была без связи, у меня брали по 8 ПЦР-тестов каждый день. Естественно, никуда не выпускали. Китайцы все‑таки очень любят светленьких девушек (смеется).
— Сколько мучения продлились?
— Шесть дней. Ситуация осложнялась еще тем, что у нас авиасообщение с Китаем в тот период практически отсутствовало. Существовала возможность попасть только на единственный самолет, иначе застряла бы надолго. К счастью, я на него успела и отправилась на родину.
— Далеко не все были довольны питанием в Пекине…
— Мы готовились, что еда будет не очень хорошей. Да, можно найти что поесть… Но не могу сказать, что оказалась счастлива от этого питания. Саму Олимпиаду выдержать можно, но больший срок — тяжело.
— Куда‑то разрешалось выйти из Олимпийской деревни?
— В принципе можно, но просто особо сил на это не хватало. Если только прогуляться по олимпийскому парку.
— Многие говорили, что олимпийская трасса по сноуборд-кроссу получилась очень сложной.
— Да, для меня эта трасса очень длинная. И сложная — со своими нестандартными поворотами и виражами. Было сложно под нее подстроиться, тем более что я не очень много каталась на крупнейших мировых соревнованиях. В моем списке только два Кубка мира — и все.
— Вы как‑то сказали, что в сноуборд-кроссе многое зависит от удачи…
— Понятно, что побеждают лучшие. Но есть падения. Ты можешь сойти с дистанции не из‑за собственной ошибки: могут доской задеть, сбить, еще что‑то подобное произойти. Даже толкнуть, и этого не увидят судьи. А если упал и пришел к финишу четвертым, даже дисквалификация твоего обидчика не поможет подняться на первое или второе место.
— Как‑то можно застраховаться от этого?
— Один рецепт — уходить вперед прямо со старта. Чтобы тебя догоняли, а не ты.
— Когда вы начинали в четыре года заниматься сноубордом — это был пример брата, который также выступал за сборную России?
— Это было решение отца.
— Вам сразу понравилось на доске?
— Нет, и не нравилось до 12 лет! Пока не получила серьезную травму, вырвавшую меня на год из спорта. Потом вернулась и поняла, что без сноуборда жить не могу.
— А почему не нравилось сперва?
— Наверное, потому что это был не совсем мой выбор. Я была достаточно ленивым ребенком, чтобы хотеть тренироваться.
— А страшно не было?
— Страх появился совсем недавно, после травмы. А до этого — нет… Думаю, только с возрастом начинаешь осознавать всю опасность этого вида спорта.
— У вас же в начале карьеры еще были художественная гимнастика и лыжные гонки.
— Да, на обычные лыжи меня поставили еще до сноуборда, ненадолго, чтобы просто почувствовала снег. А гимнастикой, да, занималась с 3 до 12. Но любила ее еще меньше, чем сноуборд. А теперь‑то сноуборд — любимый вид спорта, и он навсегда останется в моем сердце, в моей жизни.
— А когда вы для себя решили, что это будет вашей профессией?
— В 6 лет уже знала, что на этом можно зарабатывать. А в 15 начала получать постоянный оклад и поняла, что это стабильная работа. На этапах Кубка мира можно зарабатывать достаточно неплохие деньги. За десятое место мне заплатили 30 тысяч рублей как прибавку к зарплате сборной. А за первое место на этапе платят в районе 700 тысяч.
— У зарубежных звезд имеются еще и неплохие рекламные контракты.
— Да, но, к сожалению, в России мы этим похвастать не можем. Не принято.
— А интерес к сноуборду в стране растет?
— Мне кажется, да. Когда я только начинала и говорила, что занимаюсь сноубордом, все переспрашивали: «Чем? Что это такое?». Сейчас таких вопросов уже нет.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 74 (7157) от 25.04.2022 под заголовком «В Пекин с ковидом в рюкзаке».
Комментарии