Почти детектив: как отец скрывался с дочерью и пытался бежать за границу

Совместная жизнь супругов Маргариты и Олега не сложилась, и они решили развестись. В 2020‑м, когда в суде начался бракоразводный процесс, их дочери Зое (имя изменено) было четыре года. На время процесса она жила с отцом — к тому времени он покинул их общую квартиру в Шушарах и переехал к матери в Петербург. 9 июня 2020 года Пушкинский районный суд принял решение о расторжении брака и определении места жительства ребенка с матерью. Однако Олег выполнять это решение отказался. А через некоторое время скрылся вместе с дочкой в неизвестном направлении. Их поиски продолжались пять лет и выглядят как головокружительный детектив.

ФОТО Brittani Burns on Unsplash

Ищите Юру!

Сначала, как и положено, к делу приступили судебные приставы, возбудившие исполнительное производство. Разумеется, первым делом были допрошены мать Олега, проживающий с ней вместе внук — сын его сестры — и сама эта сестра. Все они категорически заявили, что о его местонахождении им ничего не известно и связи с ним никакой у них нет. Приставы задействовали все свои возможности, проделали огромную работу. След Олега мелькал то в Москве, то в Ростове — и туда немедленно отправлялись сотрудники. Но — безрезультатно. Беглец будто в воду канул.

Маргарита через суд добилась лишения Олега родительских прав. Но шел месяц за месяцем, а потом уже — год за годом. Ситуация не менялась и выглядела все более безнадежной.

Розыском занялись сотрудники Пушкинского районного отдела Следственного комитета. 26 апреля 2024 года там возбудили уголовное дело об убийстве малолетнего ребенка. Но и на этом уровне ничего добиться не удалось. Дело было на контроле в центральном аппарате, и в феврале нынешнего года его передали в питерское ГСУ СК. Там Олега объявили во всероссийский, а потом и в международный розыск, ему предъявили обвинение, он был заочно арестован.

— Я сразу понял, что расследование будет непростым, — признается начальник 2‑го отдела 1‑го («бандитского») управления Владимир Захарян. — Но даже предположить не мог, с какими сложностями придется столкнуться. Сначала мы отправили ориентировки с фотографиями Олега и его дочери во все регионы страны и все города Ленинградской области. В том числе — запросы в управления здравоохранения и образования. Ведь девочке уже девять лет — она должна где‑то учиться и лечиться. Получили целые тома ответов, и все отрицательные. Она не числилась нигде! Обратились за помощью и в поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт». Трудность заключалась еще и в том, что в нашем распоряжении были фотографии только четырехлетнего ребенка. Естественно, со всей страны днем и ночью стали приходить снимки похожих детей. Но Зои среди них не было…

Параллельно началась плотная оперативная работа, которой занялись уже сыщики полицейского главка. По всем правилам искусства они организовали наблюдение за родственниками Олега. В их квартирах прошли обыски. Было очевидно, что эти люди что‑то знают, но шифровались они, как опытные разведчики. По телефону разговаривали только какими‑то условными фразами. А дома бабушка и ее взрослый внук, боясь прослушки (и не без оснований), говорили друг с другом только шепотом.

«Блокирую, а они звонят»: кто продаёт наши номера и когда это прекратится?

Следователи одного за другим допрашивали всех, кто входил в ближайшее окружение Олега. Задавали стандартный вопрос: каких еще его знакомых вы можете назвать? Все отвечали одно и то же. И вдруг в одном из показаний возникло новое имя: Юра. Кто это такой, допрашиваемый объяснить не мог. Но, выйдя на улицу, он тут же позвонил матери Олега и покаялся: назвал, мол, Юру. «Зря ты это сделал», — сказала она с досадой.

Вскоре была зафиксирована фраза, которую внук дома сказал бабушке: «Если они найдут Юрия Геннадьевича, они найдут Олега». Слова эти послужили основанием для повторных обысков. В ходе одного из них в сумочке у сестры Олега был обнаружен маленький клочок бумаги с телефонными номерами. Все они были следователям известны, кроме одного — принадлежащего Юре.

След ведет в Новороссийск

— Мы повторно допросили сестру и ее сына, — продолжает Захарян. — Попросили прокомментировать список телефонов. Оба, не сговариваясь, назвали Юру последним. Но кто это, пояснить не могли. Мы не настаивали — мол, нет так нет. Но сами уже установили этого человека — это был одноклассник Олега, сотрудник одного из охранных предприятий. Его телефон тут же поставили на прослушку и вскоре зафиксировали буквально судьбоносный звонок. С телефона своей соседки звонила мать Олега. Из разговора стало ясно, что оба собеседника с ним общались. Более того, оказалось, что в ближайшее время Юра должен получить посылку от Олега. Придет она в пункт выдачи СДЭК («Служба доставки экспресс-курьером»), расположенный напротив места работы Юры. Адресатом будет некое подставное лицо. В посылке должны быть два паспорта, красная куртка и два жестких диска, в которых содержится вся информация о жизни ребенка. «Жесткий диск оставь у себя, а паспорта отдай мне, — сказала женщина. — Либо я к тебе заеду, либо ты ко мне».

Разумеется, указанный пункт выдачи следователи установили без труда. Но как найти посылку, не зная адресата? Вскоре, однако, ситуация прояснилась. Юрию позвонил его знакомый по имени Виталий и стал возмущаться: «Зачем ты на мое имя посылку послал?». Проверили — да, на имя Виталия пришла посылка из Новороссийска. И отправителем ее числится… Юрий.

Следователи запросили данные камеры видеонаблюдения из пункта СДЭК Новороссийска, откуда была отправлена посылка. Оказалось, что отправлял ее некий мужчина с бородой, в кепке и темных очках. И оперативно-следственная группа срочно вылетела в Новороссийск. Там по уличным камерам видеонаблюдения сыщики проследили путь бородача до такси. Причем шел он не напрямую, а виляя, через дворы, будто путая следы. Используя данные геолокации, удалось установить и номера двух его телефонов — один «боевой», включавшийся всего на несколько минут, другой — секретный, включенный постоянно. Перемещавшийся рядом с ним еще один телефон явно принадлежал Зое.

Тем временем в Петербурге было получено судебное решение на изъятие и вскрытие данного почтового отправления. Представляло оно четыре большие сумки со старой одеждой. А среди тряпок — два загранпаспорта. Один — Олега, просроченный. Другой — Зои, действующий, выданный ей еще в трехлетнем возрасте. Был еще и электронный планшет, который содержал фотографии Олега и Зои, а также дома в Новороссийске, где они жили. Находившимся там сотрудникам, казалось бы, уже ничего не оставалось, как прийти туда и задержать беглецов. Но… оказалось, что за два дня до этого Олег с дочкой отбыли оттуда в неизвестном направлении.

На короткое время его телефон засветился в Псковской области. Оперативная группа уже приготовилась выехать туда. Но телефон внезапно переместился в Минск. К розыску тут же подключился уголовный розыск Белоруссии.

«Теперь ты Соколова»

К тому времени в распоряжении следователей оказалось еще одно изображение Олега, гораздо лучшего качества. Получено оно было с видеокамеры одного из пунктов выдачи заказов в Новороссийске. При этом в кадре рядом с ним находилась какая‑то женщина. Телефон ее удалось установить. И оказалось, что он засветился в Псковской области — там, где обнаружили телефон Олега. А потом вдруг выяснилось, что его предполагаемая спутница едет в направлении минского аэропорта. Их фотографии тут же были переданы белорусским пограничникам. И вскоре пришло сообщение: при посадке на рейс из Минска в Дубай был задержан мужчина, чья внешность полностью совпадает с полученным портретом. При нем была девочка 9 лет. Оба они имели российские загранпаспорта на фамилию Соколовы. Поскольку были все основания полагать, что паспорта поддельные, мужчину с девочкой на рейс не пропустили.

Олег — а это, без всяких сомнений, был он — отправился за решетку. А Зоя уже вскоре обнимала мать, срочно вылетевшую в Минск.

Выяснилось, что из Дубая Олег с дочерью планировал перелететь в Мексику, а оттуда нелегально перебраться в США.

— Теперь нам надо подождать, когда свой приговор вынесет белорусская Фемида. Насколько я понимаю, задержанному там будут вменять изготовление фальшивого документа, — завершает свой рассказ Владимир Захарян. — Потом мы потребуем экстрадиции Олега в Россию, и его будут судить уже здесь. Разумеется, первоначальная квалификация «убийство» отпадает — девочка, к счастью, жива. Речь может идти лишь о самоуправстве и незаконном пересечении границы.

В деле, однако, остается еще много вопросов. Сам по себе прецедент, когда можно столько лет искусно скрываться, практически не оставляя следов, уже заслуживает изучения. Все это время девочка не ходила в школу — отец обучал ее дома, по интернет-роликам. Без него Зоя никуда не выходила — он сопровождал ее даже при встречах с подружками.

Следствию предстоит также разобраться, как он поддерживал связь с родными. Оказалось, что мать даже приезжала к нему в Новороссийск и иногда помогала деньгами. Кстати, заняв позицию «непробиваемой обороны», родные сослужили Олегу плохую службу — если бы они вовремя убедили его вернуть ребенка, он бы, скорее всего, вообще избежал уголовной статьи. И следователи им это не раз говорили, но они их не услышали…

Отдельный вопрос: каким образом были изготовлены такие паспорта, по которым можно реально вылететь за границу? Девочка говорит, что отец добыл их через Интернет. По имеющимся данным, бланки были подлинные, со всеми степенями защиты. Если бы не профессионализм белорусских пограничников, ставших «замыкающим звеном» огромной работы, побег мог бы стать реальным. И тогда Зоя, скорее всего, маму бы уже не увидела никогда.

К возвращению в родной дом ей, однако, предстоит еще привыкнуть. С матерью ребенок не общался пять лет, а с отцом – постоянно. Девочка к нему привязана, и это совершенно понятно. Самым лучшим было бы – когда он вернется на Родину, наладить нормальное общение. Да, не обязательно жить вместе, но можно встречаться, отмечать праздники, выезжать на отдых, ходить в кино и театр. Так живут тысячи людей – тех, которые думают прежде всего об интересах ребенка, а не о своих собственных амбициях.

Убийцу выдал запах. Современные технологии позволяют раскрывать преступление через много лет