Запрещенные сказки. Как Владимир Даль спасся от гнева царя
Осенью 1832 года 30‑летний ординатор военно-сухопутного госпиталя на Выборгской стороне Владимир Даль, будущий составитель «Толкового словаря живого великорусского языка», был доставлен в Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии. Ему предъявили обвинение в сочинении и издании книги «весьма дурного направления мыслей» — «Русских сказок казака Владимира Луганского».
Портрет Владимира Даля кисти Василия Перова / Public Domain
«Часа в три пополудни отец лежал без сюртука, вдруг дверь к нему с шумом отворилась и вошел Бенкендорф или Дубельт — не знаю, ибо, поминая об этом, отец всегда выражался: «Бенкендорф-Дубельт», — вспоминала Екатерина Даль.
Книга, для которой Даль выбрал псевдоним по месту своего рождения (он родился в ноябре 1801 года на Императорском Луганском пушечном заводе, где его отец служил врачом), была издана в петербургской типографии семейства Плюшар и наделала немало шума. В нее вошли пять произведений, представлявших собой вольное литературное изложение народно-сказочных сюжетов, как, например, «Сказка о Иване, молодом сержанте, удалой голове, спроста без прозвища, без роду без племени».
По словам самого Даля, публикуя книгу, он «имел в виду исключительно обработку языка нашего в народном духе». То же самое утверждал и цензор, допустивший книгу в печать, — профессор Санкт-Петербургского университета Никита Бутырский. В деле «О пропуске к напечатанию сочинения «Русские сказки», ныне хранящемся в Российском государственном историческом архиве, можно найти его оправдания на этот счет.
Профессор, в частности, указывал, что сюжеты Даля «взяты из русских народных сказок, с переменой только слога, или написаны в подражание оным в забавном шуточном тоне, рождающем только смех». Литературный критик Виссарион Белинский также определял сказки как «забавное балагурство». Однако у политической полиции на этот счет оказалось свое мнение.
«Книжка напечатана самым простым слогом, вполне приспособленным для низших классов, купцов, солдат и прислуги. В ней содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и прочее», — доносил управляющий Третьим отделением Александр Мордвинов шефу жандармов Александру Бенкендорфу 7 октября 1832 года.
По распоряжению Мордвинова экземпляр книги был поднесен императору Николаю I. Тот приказал арестовать сочинителя и изъять его бумаги для рассмотрения. Весь тираж «Русских сказок», еще остававшийся у книготорговцев, был конфискован.
Логично было бы ожидать самых печальных последствий для сочинителя. Однако в тот же вечер Даль неожиданно был освобожден из‑под ареста. Принято считать, что ходатайство об освобождении Даля подал его хороший знакомый поэт Василий Жуковский, воспитатель наследника цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра II). Именно его имя, как правило, называется в биографиях составителя «Толкового словаря» в качестве спасителя будущего лексикографа.
Однако, как установил исследователь жизни и творчества Даля Владимир Порудоминский, Жуковский тогда находился за границей и о неприятностях, случившихся с другом, узнал намного позже.
Кто же заступился за Даля? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться на некоторое время назад.
В ноябре 1830 года в Польше, бывшей тогда частью Российской империи, вспыхнуло восстание. Владимир Даль в качестве военного врача принимал участие в боевых действиях против «польских мятежников» в составе пехотного корпуса генерал-лейтенанта Федора Ридигера.
Летом 1831 года корпусу была поставлена задача переправиться на левый берег Вислы. Однако никаких плавсредств в его распоряжении не имелось, равно как и инженеров, которые могли бы навести переправу. В этой ситуации Далю удалось отличиться, благо, обучаясь в юности в Морском кадетском корпусе в Петербурге, он получил достаточную подготовку в инженерном деле. С несколькими офицерами корпуса он принял на себя руководство сооружением понтонного моста. В итоге по наведенной из подручных материалов переправе войска успешно переправились через реку с обозами и артиллерией.
В январе 1832 года генерал Ридигер выдал Далю «особенное свидетельство» за своей подписью в подтверждение эпизода с мостом. Именно оно было найдено жандармами при обыске в связи с «Русскими сказками» и доведено до сведения императора.
Николай I, высоко ценивший воинскую доблесть, счел заслуги Даля превышающими его проступок. «Статс-секретарь Мордвинов объявил мне Высочайшим Именем, что случай этот не будет иметь никаких вредных последствий и влияния на будущность мою», — вспоминал впоследствии Даль.
Николай I слово свое сдержал: после инцидента с арестом Даль находился на государственной службе еще без малого тридцать лет, дорос до генеральского чина действительного статского советника (по Табели о рангах он соответствовал генерал-майору). Факт пребывания в Третьем отделении не был отражен в формулярном списке лексикографа, оставшись лишь курьезным эпизодом его биографии.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 89 (7172) от 20.05.2022 под заголовком «Запрещенные сказки».
Комментарии