Временный реванш. Историк – о Рижском мирном договоре с Польшей
Последствия этого события, произошедшего чуть больше 100 лет назад, весной 1921 года, аукаются до сих пор, осложняя и без того непростые отношения России с Польшей.
РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА
Речь о заключении Рижского мирного договора, который подвел черту под советско-польской войной. Напомним, ее апогеем стал советский поход в 1920 году на Варшаву, который едва не привел Польшу к краху, но после «чуда на Висле» обернулся поспешным отступлением Красной армии. Заключенный затем мир закрепил приобретения Польши, сделать которые своими она так и не смогла.Обо всем этом мы говорим с нашим частым гостем известным специалистом по истории российско-польских взаимоотношений доктором исторических наук Сергеем ПОЛТОРАКОМ.
Вопрос о границах
– Сергей Николаевич, ровно год назад мы с вами вели разговор о советско-польской войне, а сегодня продолжаем его беседой о Рижском мире. Начнем с того, что некоторые историки считают его триумфом Польши: она продиктовала те границы, о которых мечтала...
– Вопрос о границах был камнем преткновения и возник еще до советско-польской войны. Он встал сразу же после поражения Германии в 1918 году. Тогда и была провозглашена независимость Польши. Политики молодого государства выступали за возврат в его состав восточных территорий бывшей Речи Посполитой – в нее помимо собственно Польши входили современные Белоруссия, Литва и частично Украина.
Вообще у польской стороны было две концепции территориального размежевания. Национал-демократы во главе с Романом Дмовским считали, что в состав Польши прежде всего должны быть включены бывшие городские центры польской культуры (в первую очередь Вильно и Львов), а также земли, хоть преимущественно и населенные белорусами и украинцами, но стратегически важные для защиты территории Польши на востоке. Дмовский полагал, что белорусы и украинцы не были самостоятельными народами, поэтому настаивал на их полонизации.
Бывший социалист Юзеф Пилсудский и его сторонники во главу угла ставили исторические интересы. Они стремились восстановить прежние границы Речи Посполитой до ее раздела в 1772 году и создать многонациональную федерацию, в которой, однако, литовцы, белорусы и украинцы были бы независимыми лишь формально, а фактически сохранялось бы доминирование польской культуры...
Переговоры длились пять месяцев и шли очень тяжело. Первая встреча представителей РСФСР и Польши состоялась 17 августа 1920 года в Минске, еще под гром пушек. Затем переговоры были перенесены из Минска в латвийскую столицу, и первый раунд состоялся 21 сентября.
Предложение провести восточную границу по определенной на Версальской конференции «линии Керзона» (она проходила почти по рубежу бывшей Российской империи) поляков не устраивало. Они заявили, что она напоминает им «позорную» линию третьего раздела Речи Посполитой, осуществленного в 1795 году.
В октябре 1920 года польская делегация предложила свой вариант линии разграничения, которая и была закреплена в предварительном мирном договоре 12 октября, а позже и в окончательном Рижском договоре. Она во многом совпадала с линией русско-германского фронта 1915 – 1917 годов. Поляки считали ее оптимальной, поскольку на ней находились готовые инженерные укрепления.
Несмотря на всю кажущуюся твердость позиции советской стороны в отношении западной границы, она была готова на определенные территориальные уступки.
– С чем это было связано?
– Прежде всего со стремлением как можно скорее заключить мир, чтобы перекинуть силы на борьбу с армией Врангеля.
На заключительном этапе мирных переговоров делегация Советской России согласилась передать в состав Польши территорию в районе Полесья площадью 12 тыс. квадратных километров. Эта уступка была увязана с сокращением польских финансовых требований. Также с согласия РСФСР была «исправлена» в пользу Польши граница в районе Радошковичей.
Комментируя достигнутые договоренности, Ленин заявил, что советская делегация пошла на дополнительные уступки не потому, что считала их справедливыми, а потому, что хотела «сорвать интриги русских белогвардейцев, эсеров и меньшевиков в Варшаве, империалистов Антанты, больше всего стремящихся не допустить мира».
В результате граница Польши пролегла намного восточнее «линии Керзона», фактически – в 20 – 30 километрах от Минска. В составе Польши оказались Западная Украина и Западная Белоруссия...
Увы, в ту пору, да, впрочем, как и сейчас, мало кто старался заглядывать далеко вперед. Думали о ближайшей перспективе. А она для поляков была очень хороша – не просто в практическом плане, а что особенно важно, в плане самоутверждения силы духа собственной нации.
В Советской России «польскую проблему» не рассматривали как трагедию, а считали просто мелкой неудачей, по поводу которой еще можно было спорить. Потому что, как известно, и Ленин, и Пилсудский были уверены: по итогам войны победу одержало именно его государство. И приводили свои аргументы.
Опыт Бреста
– Любопытно, что, когда заключали Рижский договор, Советского Союза еще не существовало, а были формально независимые друг от друга государства – РСФСР, Белорусская ССР и Украинская ССР...
– В том-то и дело. Не могу оценивать этот документ с юридических позиций, поскольку я не юрист, но даже мне понятно, что если хотя бы одна из сторон, подписавшая договор, уходит с исторической арены, то его выполнение в перспективе становится делом доброй воли.
Кстати, Рижский договор был первым международным трактатом, где присутствовала Белоруссия – пусть еще не как государство, но хотя бы как определенный элемент международной жизни. Тем не менее как предварительный, так и окончательный мирные договоры были подписаны без участия белорусов. Их интересы на мирных переговорах представляла делегация Советской России. Что, в общем, неудивительно, поскольку позиции белорусского советского правительства не были самостоятельными. Белорусская компартия по статусу была областной партийной организацией РКП(б) и полностью подчинялась директивам из Москвы...
Мне представляется, что, подписывая Рижский договор, советские руководители использовали дипломатический опыт, который приобрели во время Брестских мирных переговоров в конце 1917-го – начале 1918 года. Когда немецкая сторона преподнесла советской делегации переплетенные в золоченый том тексты соглашений, Ленин смеялся, говоря, что очень скоро, буквально через какие-то полгода, все эти договоренности ничего не будут стоить. И, как выяснилось, был прав, поскольку тех субъектов, которые подписывали документы, вскоре просто не стало – ни Германской империи, ни Австро-Венгерской... Все они рухнули, и договор превратился в ничего не значившую бумажку.
Нечто подобное происходило и здесь. Правительство РСФСР понимало, что в краткосрочной перспективе Рижский договор, заключенный с Польшей, причиняет неудобства, бьет по престижу, авторитету, но считало, что он вряд ли будет действовать долго. Что я имею в виду? Процессы, происходившие на пространстве бывшей Российской империи, были очень трудно предсказуемы. Возникали различные государственные конфигурации, некоторые из которых не просуществовали и нескольких месяцев, как, например, в 1919 году Литбел – союз Литвы и Белоруссии... Все было достаточно зыбко.
А вот Антанту, стоявшую за Польшей, Рижский договор вполне устраивал. По его итогам Польша становилась крупнейшим государством, созданным на обломках рухнувшей Российской империи, и вместе с прибалтийскими государствами и Финляндией отгораживала «цивилизованный» мир от большевистской угрозы с востока.
Великодушие сильного
– Фактически договор, заключенный в столице Латвии, стал реваншем Польши за все те унижения, которые ей нанесла Российская империя...
– И причем, как ни парадоксально, возмещать все эти убытки пришлось Советской России, которая вовсе не считала себя правопреемницей Российской империи.
Вообще о чем был этот договор? Обе стороны обязались уважать государственный суверенитет друг друга, взаимно отказывались от вмешательства во внутренние дела, от враждебной пропаганды, обязывались не допускать на своих территориях образования и пребывания организаций и групп, деятельность которых могла быть направлена против другой стороны.
Польша также обязывалась предоставить русским, украинцам и белорусам в Польше все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и исполнение религиозных обрядов. Те же права предоставлялись полякам на территории РСФСР и Украины.
Обе стороны взаимно отказывались от требования возмещения расходов и убытков, связанных с ведением войны. Каждая из сторон предоставляла гражданам другой стороны полную амнистию за политические преступления.
Россия согласилась возвратить Польской республике военные трофеи, все научные и культурные ценности, вывезенные с территории царства Польского начиная с 1 января 1772 года. А также в течение года обязалась уплатить 30 миллионов золотых рублей за вклад царства Польского в хозяйственную жизнь Российской империи и передать польской стороне имущества на сумму 18 миллионов золотых рублей, то есть де-факто выплатить репарации. При этом Польская республика освобождалась от ответственности за долги и иные обязательства бывшей Российской империи.
И, кстати, именно тогда Государственная Публичная библиотека в Петрограде вернула Польше библиотеку Залуских. Напомню, это была одна из первых национальных библиотек мира. Она составляла 400 тысяч томов. А военным трофеем и собственностью российского правительства стала после того, как в 1794 году русские войска подавили восстание под руководством Тадеуша Костюшко и Суворов взял Варшаву. Книжное собрание перевезли в Петербург, где оно послужило основой Императорской Публичной библиотеки.
Со стороны Советской России передача собрания Залуских независимой Польше была жестом доброй воли, рассчитанным на то, чтобы смягчить колоссальное противостояние, недоверие, выработанное за многие десятилетия. Можно было, разумеется, не отдавать библиотеку, ведь такой шаг могли оценить далеко не все: для широкого круга обывателей ее судьба не представляла никакого интереса. Но это было великодушие сильного государства.
– А в Польше его оценили?
– Там были потрясены, никто не ожидал такой щедрости...
В определенном роде история с передачей библиотеки была не столько шагом в сторону Польши, сколько демонстрацией: советская страна начинает все с нуля, она ведет себя совершенно иначе, чем Российская империя.
Это было действие, рассчитанное не столько на реакцию мирового или общеевропейского общественного мнения – скорее, на мировых интеллектуалов. Я думаю, оно было сделано очень грамотно, с расчетом на перспективу, на то, что Советам будут верить и доверять как стране, которая собирает народы под общей идеей равенства и братства.
Уверен, что об этом поступке не стоит ни в коей мере сожалеть, хотя в итоге библиотека погибла в 1944 году – во время Варшавского восстания. Оставшись в нашем городе, она бы практически точно уцелела, поскольку коллекция Публички во время войны была полностью сохранена. Но никто ведь не знал, что может случиться...
– Еще один острый вопрос переговоров – о военнопленных.
– Обе стороны договорились, что их надо немедленно вернуть на родину. Кстати, советская сторона, как это ни странно, была заинтересована в судьбе поляков гораздо больше, чем польская. Поясню, что имею в виду.
В содержании пленных была колоссальная разница: в советских лагерях полякам жилось гораздо более вольготно. Их неплохо кормили, я уже не говорю о том, что никто не видел в них врагов, поскольку действовала государственная установка: считать польских военнопленных нашими братьями по рабочему классу и крестьянству. Их надо было, что называется, обратить в правильную, коммунистическую, веру. Что очень активно и осуществлялось. Расчет был на то, что поляки «перекуются» и, вернувшись на родину, принесут туда «бациллу большевизма», станут исподволь влиять на политику своего государства.
Что же касается военнопленных Красной армии, находившихся в Польше, то там ситуация была совершенно иная и отношение к ним было абсолютно другое. В них видели только захватчиков, пришедших с оружием на польскую землю. Кроме того, особое значение имел тот факт, что пленные красноармейцы были в основном либо православными, либо безбожниками, «нехристями». Католическая Польша очень ловко на этом играла, представляя, что красноармейцы вообще неполноценные люди, поэтому нисколько не стоит сожалеть о том, что они находятся в плену в скотских условиях.
Недальновидные действия
– Вы уже упомянули, что, по условиям договора, в составе Польши оказались Западная Украина и Западная Белоруссия...
– Да, по отношению к украинцам и белорусам договор оказался несправедлив, ведь он фактически разделил эти народы надвое. На присоединенных территориях новые власти стали проводить жесткую политику ополячивания. Более успешно удавалось влиять на социальную верхушку, предоставляя ей льготы, привилегии и дивиденды. Но если верхи можно было как-то купить, то для низов все было гораздо хуже. Подобная целенаправленная государственная линия встречала ожесточенное сопротивление, особенно со стороны украинцев, – вплоть до действий националистического подполья и террористических актов против представителей польской администрации.
Иногда не грех обратиться не только к архивным документам, но и к порой забытым произведениям художественной литературы. Был такой замечательный ленинградский писатель Павел Леонидович Далецкий. Автор многих известных романов, один из которых – «На краю ночи», над ним он работал двадцать лет, с 1939-го по 1958 год. И в нем писатель очень глубоко вник в последствия отторжения Западной Украины и Западной Белоруссии, пронзительно говорил о процессе ополячивания, рассказывал о том, как трудно было в Польше неполякам, которые сохранили свою православную веру и не желали, чтобы их дети говорили по-польски... Он хорошо знал, о чем писал, ведь родился Далецкий в конце XIX века на территории Польши, под Варшавой.
Так что и в этом смысле польская власть далеко вперед не заглядывала, жила сегодняшним днем. А это было очень недальновидно: для жителей Западной Украины и Западной Белоруссии польское государство оставалось чужим. Иными словами, Рижский договор заложил мину замедленного действия под отношения Польши с Советским Союзом, которая взорвалась осенью 1939 года. Когда Красная армия пришла в те края, ей действительно были рады, и мало кто сожалел о том, что польского государства больше не существует.
Это отношение начало меняться, только когда уже в 1940 году на этих территориях начались массовые сталинские репрессии...
– Тем не менее, говорят, худой мир лучше доброй ссоры...
– Народ не зря придумывает точные формулировки. Так и Рижский договор был временной удачей поляков, причем весьма краткосрочной, и не мог действовать долго. Он был призван лишь как-то приглушить острую ситуацию, но со временем перестал устраивать тех, кто резко набирал силу. Прежде всего Советский Союз.
Однако сегодняшние взаимные претензии, связанные с Рижским договором, кажутся нелепыми. На мой взгляд, если мы хотим добрососедских отношений, надо просто смотреть на некоторые страницы российско-польской истории как на музейный экспонат. Это то, что уже пережито и никак не исправить. У России и Польши есть хороший опыт совместной деятельности – я имею в виду тот же период Второй мировой войны, когда мы вместе сражались против нацизма, и СССР немало сделал для того, чтобы Польша выжила и была освобождена. Та Польша, которая есть сейчас, вряд ли была бы таковой, если бы не колоссальные жертвы Красной армии...
Увы, повторю, беда в том, что политики зачастую ориентируются на сиюминутную выгоду, не особенно задумываясь о будущем и о стратегических интересах.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 147 (6985) от 11.08.2021 под заголовком «Временный реванш».
Комментарии