Возмездие без срока давности: даже если нацистских карателей нет в живых, суд должен дать оценку их преступлениям
Известны слова генералиссимуса Александра Суворова о том, что война не закончена, пока не похоронен последний солдат. Перефразируя это выражение, можно сказать: война не закончена, пока не наказан последний военный преступник, предатель, изменник и палач… Наш собеседник ведущий научный сотрудник Института истории обороны и блокады Ленинграда доктор исторических наук Борис КОВАЛЕВ известен как крупнейший специалист по вопросам коллаборационизма, имевшего место в годы Великой Отечественной войны на оккупированных территориях СССР. Он отмечает: несмотря на то что и во время войны, и после нее справедливое возмездие настигло многих из тех, чьи преступления не имели срока давности, было немало таких, кому удалось уйти от ответственности.
Колпино, 12 марта 1944 года, открытое заседание Военного трибунала по делу пособника нацистских оккупантов Бориса Афанасьева. Трибунал приговорил Афанасьева к высшей мере наказания. ФОТО Давида ТРАХТЕНБЕРГА. Из коллекции ЦГАКФФД СПб./РЕПРОДУКЦИЯ АВТОРА
— Понятно, что в это число в первую очередь входят пособники гитлеровцев, в конце Великой Отечественной бежавшие с отступавшими немецкими войсками на Запад…
— Да, и они сделали все, чтобы раствориться в огромном количестве «перемещенных лиц», оказавшихся на тот момент в Европе и не желавших возвращаться домой. В их числе были и сотрудники различных коллаборационистских структур: бургомистры, старосты, сотрудники оккупационной прессы… При этом американское правительство в лице президента Трумэна четко обозначило свою позицию: оно выступало против насильственной репатриации таких людей в страны, где у власти были коммунисты.
Вскоре после окончания Второй мировой войны конгресс США принял специальное иммиграционное законодательство, по которому с конца 1940‑х годов и до середины 1950‑х в страну смогли въехать 550 тысяч «перемещенных лиц» из Европы. В их ряды затесались сотни, а то и тысячи бывших нацистских коллаборационистов.
Немалая часть из этих палачей получили возможность долгие годы безбедно жить и спокойно работать в США, Канаде, Австралии, Великобритании, ФРГ. Мне пришлось убедиться в этом, изучая в архиве Новгородского управления ФСБ разыскные дела палачей, служивших в 667‑м карательном батальоне «Шелонь». В них можно увидеть фотографии уверенных в своей безнаказанности карателей, ставших вполне успешными людьми, на фоне своих домов, машин, собак и жен…
В начале 1970‑х годов на уровне советского лидера Леонида Брежнева и президента США Ричарда Никсона шли переговоры об экстрадиции в СССР бывших нацистских пособников. Причин того, что она так и не была осуществлена, несколько. Во-первых, СССР не очень хотел организовывать выезд советских свидетелей на территорию США. Во-вторых, в СССР не поднималась тема геноцида еврейского населения, в‑третьих, не учитывалась специфика законодательства США.
В то же время американские «ястребы» совершенно не желали идти навстречу Советскому Союзу: в условиях холодной войны подобные шаги могли рассматриваться как проявление слабости. Так что пособники гитлеровцев, жившие на территории США и их союзников, могли не опасаться, что их отдадут в руки правосудия тех стран, где они совершили свои кровавые преступления. По сути, для большинства западных союзников эти люди считались гораздо меньшим злом, чем СССР. После отставки Никсона, случившейся в августе 1974 года, в переговорах о возможности экстрадиции бывших коллаборационистов была поставлена точка…
От генерала КГБ Василия Богова я слышал, что бывший командир отряда «Шелонь» Александр Рисс, каратель, руки у которого были по локоть в крови, после войны укрылся в городе Кливленде на северо-востоке США (в разыскном деле даже есть его домашний адрес с телефоном). В начале 1970‑х годов он будто бы попал под поезд.
— И это действительно было так?
— Не знаю, но в 1994 году, будучи в Канаде, я пришел по домашнему адресу другого карателя из батальона «Шелонь», известного под именем Васи-Скобаря. В Порховском гетто он лично забил палкой несколько человек.
В Канаде бывший палач успешно занимался автоперевозками. Не исключаю, что первоначальный капитал этого убийцы состоял из награбленных драгоценностей его жертв. Мне было известно, что он скончался в 1989 году, но мне удалось увидеть его богатый дом, не терявшийся на фоне других подобных строений…
Что же касается преступников, попытавшихся скрыться на территории СССР, то в большинстве случаев они были найдены и понесли заслуженную кару. Однако и тут не все просто. Мне довелось обнаружить в архиве поразительный документ 1946 года. Секретарь Солецкого райкома партии пишет гневную жалобу в Новгородский обком: мол, чекисты занимаются совершенно не нужным делом. Они выявляют каких‑то карателей, ищут полицаев, разоблачают какую‑то немецкую агентуру. А на самом деле нужно бороться с теми, кто рассказывает антисоветские анекдоты и выступает против колхозов.
И это письмо было отражением настроения немалого числа советских и партийных руководителей. Логику можно понять: для них нацистская Германия казалась уже вчерашним днем. Враг был разгромлен и повержен, он уже не был страшен и опасен. Гораздо более важным, особенно на районном уровне, были восстановление народного хозяйства, перевыполнение планов. К сожалению, подобное «перераспределение» приоритетов вело не к самым лучшим последствиям…
Да, после войны понесли наказание многие из тех, кто служил гитлеровцам и чьи преступления не имели срока давности. Но потом были события середины 1950‑х годов: освобождение тех, кто пострадал незаконно, радикальная реформа органов госбезопасности, «университетский призыв» в КГБ, радикальное сокращение органов госбезопасности, особенно на районных уровнях…
Главная проблема в том, что оттепель принесла свободу не только невинным жертвам. 17 сентября 1955 года был принят указ президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг.». В документе оговаривалось, что амнистия применяется в отношении исключительно тех граждан, которые «по малодушию или несознательности оказались вовлеченными в сотрудничество с оккупантами».
Четвертая статья указа гласила, что амнистия не распространяется на «карателей, осужденных за убийства и истязания советских граждан». Однако на деле на свободу вышли в том числе и настоящие злодеи, виновные в смерти многих тысяч мирных жителей, партизан и воинов Красной армии. Почему так произошло? А все очень просто.
Когда они были арестованы практически сразу после войны, то признавали какую‑нибудь мелочь. Мол, я действительно служил в карательном отряде, но только «лошадку под уздцы держал». То есть был на вспомогательных должностях без оружия, лично никого не убивал. Такой «деятель», как правило, получал десять лет лагерей, а то и восемь лет и в 1955 году выходил на свободу.
При этом, освободившись, многие из них даже не пытались быть незаметными, залечь на дно. Наоборот, пользуясь тем, что в стране шла массовая реабилитация, они требовали таковой и для себя. В своих жалобах они утверждали, что их показания будто бы были «самооговором, вызванным незаконными методами следствия». Проработав затем несколько лет вольнонаемными на Севере, они возвращались в родные края весьма обеспеченными гражданами…
— И в таких условиях реорганизуемые органы госбезопасности продолжали работу по выявлению и наказанию преступников…
— Да, чекистам было очень непросто. Чтобы полностью доказать вину бывших карателей, требовалось собрать неопровержимые доказательства. «Охотники за нацистами» за долгие годы общения с изменниками родины уже выучили их повадки и привычки. Они знали, что эти люди (скорее — нелюди!) были способны приспосабливаться к любым условиям, даже перевоплощаться. И очень многие вчерашние каратели продолжали жить, нисколько не скрываясь.
Яркий пример — Григорий Гуревич-Гурвич. Практически вся его еврейская семья во время нацистской оккупации была убита украинскими полицаями на Харьковщине, а сам он на ленинградской, новгородской, псковской земле в составе карательного батальона «Шелонь» убил десятки людей. Суд установил более 120 случаев преступлений, совершенных Гуревичем-Гурвичем лично. Его удалось вычислить только через пятнадцать лет после Победы — под городом Кировом, где он работал начальником отдела снабжения на железной дороге, получал почетные грамоты…
По его собственным словам, в августе 1941 года, будучи сержантом Красной армии, он попал в плен под Нарвой и якобы содержался в лагере военнопленных под Псковом. О том, что происходило потом, умалчивал, но по всему получалось, что он, по всей видимости, выбился в лагерную «элиту». Известно, что в некоторых концлагерях немцам активно помогал актив, состоявший из изменников, предателей и перебежчиков.
На вопрос, за что его в 1957 году наградили медалью «За победу над Германией», Гуревич-Гурвич заявил, что не знает. Хотя на самом деле в уголовном деле есть его многочисленные просьбы и ходатайства о том, что ему полагается такая медаль как ветерану и инвалиду Великой Отечественной войны.
А вот чтобы перечислить награды, полученные им от гитлеровцев, не хватит пальцев на руке. В том числе у него была медаль, очень редкая для «хиви» — так называли «добровольных помощников» вермахта, к коим принадлежал Григорий Гуревич-Гурвич. Это медаль «За зимнюю кампанию на Востоке 1941/42». Немецкие солдаты со злым сарказмом окрестили эту награду «мороженое мясо» из‑за того, что многие, кому она была вручена, получили в ту зиму серьезные обморожения…
На следствии разоблаченные каратели вели себя по‑разному. Кто‑то грубо хамил, а кто‑то заискивал. Некоторые рассказывали о страданиях, которые они испытывали, будучи в лагере военнопленных, а кто‑то просто изображал из себя деревенского мужика, не шибко умного, страдавшего провалами в памяти и явно напрашивающегося на психиатрическую экспертизу. Очень часто эти военные преступники пытались переложить вину на других, а себя называли «несчастной жертвой обстоятельств».
Они были готовы долго и подробно описывать свои послевоенные трудовые достижения, изображали искреннее раскаяние «за совершенные ошибки юности»…
Но иногда недавние пособники врага, не желая быть разоблаченными, показывали свои волчьи зубы. В 1960 году два бывших карателя — из тех, что вышли в 1955 году по амнистии, — убили сотрудника госбезопасности из Новгородского управления КГБ — майора Михайлова. Камнем проломили ему голову, завернули в фуфайку и утопили. Убийц удалось найти чудом. Дело было засекречено, и имя человека, павшего на боевом посту, мы только сейчас возвращаем к жизни…
— Понятно, что с годами выявлять тех, чьи преступления не имели срока давности, становилось все труднее…
— Конечно, ведь Великая Отечественная война постепенно уходила в историю, и у многих бывших карателей действительно появлялась надежда, что их не смогут узнать, не смогут вычислить, поскольку многие из тех, кто был свидетелем их преступлений, уже ушли в мир иной. Кроме того, действовал и чисто психологический фактор: теперь, когда бывших карателей изобличали, на скамье подсудимых они нередко уже выглядели как старики, которые своей немощностью могли у кого‑то даже вызывать сочувствие: мол, зачем ворошить прошлое?..
Последние процессы против карателей на Северо-Западе прошли в 1978 и 1982 годах. Оба состоялись в Новгороде, в обоих случаях на скамье подсудимых были каратели из батальона «Шелонь».
Один из них, Егор Тимофеев, с беспримерным цинизмом рассказывал на суде: «Да, я стрелял в толпу, приказали, и стрелял. Я малодушный. Видел, падали люди. За что убивал, не знаю. Кофий немцы давали, масло, мясо, 22 марки платили. Землю отцу обещали дать». Иначе вел себя на следствии и суде другой каратель — Константин Захаревич. Он долго обдумывал заданные ему вопросы, а ответы давал осторожно, монотонно. О совершенных им преступлениях он рассказывал спокойно, с паузами.
В его показаниях, подтвержденных свидетелями, значилось: «Каратели, среди которых он был лично, арестовали восьмерых женщин, одна из которых была с грудным ребенком. Женщины ловили рыбу в реке Полисть. Каратели отвели их в штаб деревни Алексино и у бани всех расстреляли, ребенка тоже. Отобранную рыбу, около 30 кг, сварили и съели».
Суд приговорил Захаревича к пятнадцати годам лишения свободы в колонии строгого режима. После окончания процесса он строчил жалобы во все инстанции, в том числе и на собственного адвоката, который, по его словам, «очень плохо поработал»…
Каратель из той же «Шелони» Вячеслав Вечер, которого вычислили только в начале 1980‑х годов, был абсолютно уверен в том, что про его прежнюю жизнь все уже давно забыли. Он исполнился такой наглости, что выдавал себя за заслуженного ветерана Великой Отечественной, орденоносца, ходил по школам, рассказывал о своих подвигах, героической военной молодости, требовал себе различные льготы. Даже его дом ремонтировали за счет государственных средств, ведь как не помочь активному ветерану?
И когда первый раз его вызвали на беседу в КГБ по поводу обнаруженных нестыковок в его биографии, он обвинил следователя, молодого лейтенанта госбезопасности Владимира Яковлева, в том, что тот хочет опорочить уважаемого ветерана, сделать карьеру на его «страданиях». Вечер категорически отрицал свою вину, но был изобличен. В ноябре 1982 года выездная сессия военного трибунала Ленинградского военного округа приговорила его к расстрелу. Верховный суд оставил приговор без изменения…
Что было потом? Во время перестройки, в новых политических реалиях, сначала очень аккуратно, а потом и совершенно открыто в национальных республиках коллаборационистов стали называть «национальными героями», «борцами за независимость».
— И таким образом этим пособникам врага удалось ускользнуть от заслуженного возмездия…
— Увы, и к чему это привело, всем известно… Кроме того, после 1991 года были ликвидированы отделы в органах госбезопасности, которые занимались розыском коллаборационистов, предателей и пособников гитлеровцев и их союзников. Это было связано с распадом СССР, реорганизацией КГБ и рассуждениями о необходимости гуманизации наказания и сроков давности.
Документы, которые хранились в этих отделах, в большинстве своем остались в архивах органов госбезопасности, и лишь некоторые управления передали их в государственные архивы. Там с ними начали работать исследователи. В немалой степени сегодня именно они нередко оказываются на переднем крае борьбы, ведущейся на «историческом фронте».
Впрочем, и государство сегодня снова занимается восстановлением справедливости. Пусть сами каратели умерли, но дать оценку содеянному ими и назвать их палачами никогда не поздно.
Так, весной прошлого года Верховный суд Белоруссии признал виновным в геноциде карателя Хатыни Владимира Катрюка, скончавшегося в мае 2015 года в Канаде. А в конце минувшей осени тот же суд приступил к рассмотрению уголовного дела по обвинению в геноциде еще одного участника уничтожения Хатыни — Константина Смовского, скончавшегося в США в 1960 году. Было установлено два с половиной десятка эпизодов преступной деятельности Смовского в составе 118‑го батальона охранной полиции, руководителем которого он являлся. Так что, как говорится, ничего не закончено: следствие продолжается…
Читайте также:
Одна неделя сорок пятого. Какие события были отмечены в «Ленинградской правде» 24-30 марта
Книги как жертвы. Какой урон культурному наследию СССР нанесли нацисты в годы войны?
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 53 (7875) от 26.03.2025 под заголовком «Возмездие без срока давности».
Комментарии