Война с прошлым. К чему может привести снос памятников?
В последние десятилетия «войны памяти», сопровождающиеся ожесточенной борьбой против символов «проклятого прошлого», к которым прежде всего относятся памятники, стали привычным явлением для Восточной Европы. Они не обошли стороной и нас самих, и наших ближайших соседей. Объяснение на поверхности: смена политического режима и выбор дальнейшего пути развития требует новых ориентиров, в том числе и оценок прошлого. Появилось даже такое понятие, как «историческая политика»: набор представлений о прошлом, которые в текущий момент для той или иной страны считаются доминирующими и правильными. По мнению нашего собеседника, доктора исторических наук, профессора Александра СОКОЛОВА, сама по себе война с прошлым зачастую свидетельствует о нездоровье общества, служит тревожным предупреждением о его деградации. Потому что историю своего Отечества надо воспринимать такой, какая она есть, со всеми ее светлыми и темными сторонами. Вычеркивать какие-то страницы или фальсифицировать их в угоду политической конъюнктуре – путь, ведущий в никуда.
ФОТО Cihla Radek/CTK via ZUMA Press/ТАСС
– Александр Ростиславович, с Восточной Европой – понятно. Но уже шестой год «войны памяти» идут в стране, где политическое устройство вроде бы вовсе не меняется. Речь о Соединенных Штатах Америки. В южных штатах оскверняют мемориалы, установленные в честь военачальников южан из так называемой армии конфедератов. Снесено даже больше тридцати памятников Колумбу! Значит, причины не в конкретных режимах и их крушении, а в чем-то ином?
– Мы удивляемся тому, что происходит в Америке, поскольку привыкли воспринимать США как страну сильную, успешную и одновременно внутренне монолитную – благодаря патриотизму ее граждан. А еще едва ли не как образец демократии, свободомыслия и плюрализма.
Это именно тот образ, который американцы сумели продать миру. Но объективно летопись США – отнюдь не история сплошных успехов. Страна многого добилась благодаря удачному географическому положению, ограждавшему ее от внешних вторжений. И при этом в ее истории были такие катастрофы, как гражданская война и Великая депрессия. Мы мало что знаем о подлинной сути этих событий, хотя параллели с нашей Гражданской войной или голодом начала 1930-х достаточно очевидны.
Так вот, нынешняя американская «война памяти» является продолжением их гражданской войны, закончившейся более чем полтора века назад. Для нас с этой войной все вроде бы ясно: чтобы отменить рабство, «хорошие» северяне сражались с «плохими» южанами. Последние войну проиграли, что выглядит логично и справедливо для нас, но не для многих белых американцев.
Для южан, как ни парадоксально, это была война за свободу, а не за сохранение рабства. Всего немногим более 2% жителей южных штатов имели рабов. А один из главных военачальников южан, командующий войсками так называемой конфедерации Роберт Ли, фигура практически культовая, вообще был противником рабовладения. И на войну с северянами южане шли, отстаивая право своих штатов самостоятельно решать вопросы внутренней жизни и право выходить из Союза.
Кстати, интересно, что чернокожих в рядах конфедерации сражалось едва ли не больше, чем у северян. Так что насчет ужасов рабства легенд примерно столько же, сколько вокруг российского крепостного права...
Однако посмотрим, как тема гражданской войны представлена в голливудской киноклассике. Возьмем вестерн 1940 года «Дорога на Санта Фе» с молодым Рональдом Рейганом в одной из ролей второго плана. Там борец за свободу афроамериканцев Джон Браун предстает маньяком, которого в финале заслуженно вешают. А есть еще немой шедевр Дэвида Гриффита «Рождение нации», больше представляющий собой гимн ку-клукс-клану. Между прочим, Голливуд не только формирует, но и ориентируется на вкусы массового зрителя.
И неудивительно, что памятники героям конфедерации, установленные в южных штатах, с давних пор не вызывали симпатии афроамериканцев: они считали их символами расизма, поскольку, по их мнению, запечатленные личности отстаивали рабство. Но реальная роль афроамериканцев в политической жизни была ничтожна, пока в 1960-х годах не началась кампания за их гражданские права...
Сегодня идеологи афроамериканского «расизма наоборот» чувствуют себя достаточно сильными, чтобы навязать Америке собственную повестку дня, а символически их возросшая роль выражается именно в сносе памятников. Сначала героям конфедерации, потом всем, кого можно хоть как-то увязать с пресловутой идеей «белого доминирования». Других методов сохранять необходимую им повестку дня помимо сноса памятников или выискивания расизма в голливудской продукции радикалы пока не придумали. Но найдут, можно не сомневаться...
Вон, британский Бристоль далеко от Америки, но там нынешнем летом снесли памятник Эдварду Колстону, политику XVII века: протестующие вспомнили, что он был работорговцем, и посчитали, что таким памятникам не место в их городе.
– На ваш взгляд, есть ли в борьбе с памятниками некая точка отсчета?
– Хотя бы Французская революция. Ее творцы приравняли монархию к абсолютному злу, и в этих условиях шансов на выживание у памятников французским королям не было.
Не только потому, что их посмертно объявили тиранами, но еще и потому, что постоянное присутствие этих монументов в общественном пространстве само по себе могло вызывать у народа сравнения между днем вчерашним и днем сегодняшним. Причем сравнения, как правило, не в пользу современности. Ведь революции в краткосрочной перспективе практически всегда ведут к ухудшению жизни людей, развалу экономики, деградации культуры и образования.
Соответственно, все, что работало на пропаганду свергнутого режима, следовало снести. Во Франции не только уничтожали памятники монархам, но и оскверняли их могилы. Растерзали даже останки Генриха IV – самого вроде бы «народного короля» Франции...
Надо признать, что на этом фоне большевики выглядят людьми довольно умеренными. Да, немалое количество памятников «царям и царским слугам» было уничтожено, но все же усыпальницу в Петропавловском соборе они не тронули, оставили на месте «Медного всадника», Екатерину II и даже совсем ненавистного Николая I перед Исаакиевским собором.
А вот в государствах, возникших на руинах Российской империи, задача ставилась несколько по-другому. Во-первых, снести все символы имперского прошлого, а во-вторых, сформировать пантеон новых героев.
– И где, на ваш взгляд, это ярче всего проявилось?
– На мой взгляд, в Польше. Там с этим было проще, поскольку были традиции собственной государственности. Снесли памятник царскому наместнику фельдмаршалу Ивану Паскевичу, установили монумент маршалу Юзефу Понятовскому, который служил под начальством Тадеуша Костюшко во время восстания 1794 года, а потом во главе польского корпуса участвовал в походе Наполеона на Россию.
Судьба маршала сложилась печально: после лейпцигской битвы 1813 года, прикрывая отступление французской армии, он был ранен и утонул в реке. Его прах был захоронен в Лейпциге, потом был перенесен в национальный пантеон на Вавельском холме в Кракове. Понятовский стал одним из символов борьбы поляков против Российской империи...
После провозглашения в 1918 году независимой Польши символы имперского присутствия ликвидировали практически подчистую. Причем не только памятники. Яркий эпизод – уничтожение в середине 1920-х годов православного собора Святого благоверного князя Александра Невского, возведенного в центре Варшавы по проекту известного петербургского архитектора Леонтия Бенуа. Величественный храм в русском стиле, освященный в 1912 году, достигал в высоту семидесяти метров и был в ту пору самым высоким сооружением в Варшаве.
Главным мотивом для разрушения собора послужило как раз то, что он напоминал о русском господстве над Польшей. Кстати, отнюдь не все были согласны с уничтожением храма. Одним из его защитников был православный член польского сената Вячеслав Богданович. Он заявил: «Не говорите, господа, что он должен быть разрушен как памятник неволи. Я бы сказал, что, пока стоит, он является наилучшим памятником для будущих поколений, поучающий их, как нужно уважать и беречь свою Родину; разобранный же, будет... позорным памятником нетерпимости и шовинизма!».
Богданович напомнил, что в соборе есть выдающиеся художественные произведения и те, кто их создавал, не думали ни о какой политике. Кроме собора Святого Александра Невского в Варшаве по тем же причинам были уничтожены и многие другие православные храмы на территории Польши.
А ведь в некоторых случаях можно было бы и гибкость проявить! В той же Варшаве снесли памятник в честь шести польских генералов и полковника: их убили повстанцы в ноябре 1830 года во время антироссийского восстания за то, что они сохранили верность русскому императору. Сейчас неподалеку от этого места горит Вечный огонь в память о воинах, павших за Отечество, а рядом воздвигнута статуя маршала Юзефа Пилсудского, ставшего «архитектором» польской независимости.
Думаю, вместе с памятником «плохим», с точки зрения сегодняшнего дня, генералам получился бы интересный монументальный комплекс, отражающий противоречия польской истории. К сожалению, сложные моменты в прошлом своей страны современные польские власти склонны трактовать в сугубо антироссийском духе.
– Но мне кажется, что в истории в принципе трудно найти деятелей однозначно «плохих» или «хороших»!
– Чаще всего бывает, что какой-то исторический персонаж для одного народа является национальным героем, а для другого – врагом и тираном. Но есть фигуры объединяющие. Например, в Хельсинки после получения Финляндией независимости памятник Александру II оставили, почтив его как деятеля, расширившего автономию великого княжества.
С моей точки зрения, ситуация, когда обретшее независимость государство не чернит свое имперское прошлое, а оценивает его объективно, не забывая о положительных моментах, свидетельствует о зрелости нации. Однако до такой зрелости обычно надо дойти.
Вообще при смене власти и идеологии победители, снося памятники, решают прежде всего свои тактические задачи, а сам снос памятников является ритуалом, своего рода формой карнавального веселья для публики: вроде бы участвуешь в «драйвовом» историческом событии, да еще и без всякого для себя риска. Памятники же не сопротивляются... Вспомните хотя бы ликование толпы, когда в Москве в августе 1991 года, после провала путча, сносили памятник Дзержинскому на Лубянке.
У Александра Твардовского есть стихотворение, начинающееся строкой «Дробится рваный цоколь монумента». Он написал его в апреле 1962 года в Барвихинском санатории под впечатлением сноса бюста Сталина, стоявшего в близлежащем парке. Поэт был уверен: стремление с энтузиазмом возвеличивать, а позднее точно так же ниспровергать выглядит одинаково смешно и нелепо. А потому звучат такие строки: «Чрезмерная о вечности забота – // Она, по справедливости, не впрок», и «Чрезмерная забота о забвенье // Немалых тоже требует трудов».
– Снося одни монументы, как правило, возводят другие. В честь кого?
– Зачастую речь идет о мало кому известных фигурах.
Столицу Северной Македонии Скопье называют городом «миллиона статуй». Подавляющее большинство из них воздвигнуты борцам за независимость и деятелям культуры, имена которых малоизвестны даже профессиональным балканистам. Зато в самом главном монументе, «Воине на коне», явно узнаются черты Александра Македонского. Правда, официально это не признается, поскольку попытки Северной Македонии приватизировать самого известного античного полководца вызывают раздражение в Греции. Вот пример, куда может завести война «исторической памяти» даже не при сносе памятников, а при возведении новых.
Зачастую идеологию формирующейся нации пытаются синтезировать с имперской идеей, что тоже может привести к тупику на уровне символов.
В Будапеште есть площадь Героев, на которой в конце XIX века установили статуи выдающихся деятелей венгерской истории. Но вот в чем загвоздка. Известно, что в 1526 году Венгрия, утратив независимость, стала частью Австро-Венгерской империи, поэтому в сформированном скульптурном комплексе были и статуи пяти императоров из династии Габсбургов. В 1918 году империя распалась, Венгрия обрела независимость. Скульптурный ряд решили «актуализировать» и вместо фигур габсбургских императоров на площади установили статуи пяти венгерских политиков, четверо из которых в XVII – XVIII веках были трансильванскими князьями.
Но в 1920 году Трансильвания, где румынское население преобладает над венгерским, из состава Венгрии отошла Румынии. Позже Румыния передала Венгрии ее северную часть, южная же осталась в румынских руках. И до сих пор трансильванский вопрос тенью лежит на венгерско-румынских отношениях. А статуи на площади Героев об этой ране лишний раз напоминают.
На мой взгляд, такое отношение – желание актуализировать прошлое – свидетельствует прежде всего о своего рода «подростковых комплексах» новых властей...
– Существует и такое мнение: раз поставили памятник, то не надо вообще его трогать. Условно говоря, не мы ставили, не нам и сносить. Что скажете?
– Я вовсе не сторонник сноса памятников, но и с такой точкой зрения не могу согласиться. Установка новых по своему идеологическому наполнению монументов просто неизбежна, когда речь идет о фиксировании смены власти или смены владельца данной территории.
В Косово в социалистические времена ставили памятники партизанам-антифашистам и деятелям культуры, по возможности следя, чтобы при подборе персоналий не было перекоса в сербскую или албанскую сторону. Сегодня в крае хозяевами стали албанцы. Естественно, что по всему краю теперь воздвигнуты памятники в честь борцов за независимость, хотя, как признают даже на Западе, методы Армии освобождения Косово были явно террористическими.
Но давайте представим, что в результате какого-нибудь катаклизма на Балканах в Косово снова войдут сербские войска. Будут ли сербы оставлять памятники своим врагам? Вопрос риторический...
Такова реальность, не делающая чести ни сербам, ни албанцам, но объяснимая с учетом продолжающегося конфликта.
Другое дело, когда страсти утихли и можно относительно спокойно оценивать прошлое. В 1918 году в Выборге, после того как Финляндия обрела независимость, снесли памятник Петру I, поскольку финская пропаганда преподносила его как завоевателя. Когда город в 1940 году вошел в состав СССР, памятник восстановили, но зато снесли монумент шведскому маршалу Торгильсу Кнутссону.
Конечно, он был врагом Новгорода, но думаю, что как отец-основатель Выборга на памятник именно в этом городе он вполне имел право. Впрочем, монумент маршалу все же не сносили публично. И главное, в конце концов его все же восстановили, правда, только в 1990-х годах. На мой взгляд, здесь как раз налицо пример зрелого и взвешенного отношения к своей истории.
К тому же во многих случаях демонтаж памятников неизбежен и логичен. Как, например, с монументами Сталину. Когда часть правды о репрессиях была оглашена на ХХ съезде, отношение общества к вождю в любом случае изменилось, причем настолько, что памятники ему выглядели просто нелепо. И их вполне предсказуемо начали демонтировать.
А монументы Ильичу! Вспомним, сколько монументов Ленину было воздвигнуто по всей стране в советское время. Конечно, фигура крупная и значимая (хотя и не вполне однозначная), но совсем не обязательно, чтобы памятники ему стояли в каждом населенном пункте.
– И тем более когда они штампованные, подчас низкого качества, и их требуется постоянно подкрашивать...
– Конечно, памятник Ленину в каждом райцентре – это еще в советское время противоречило элементарному чувству меры и здравому смыслу. А после того как в годы перестройки мы узнали много нелестного об Ильиче, повсеместные памятники ему выглядят просто странно. Хотя полагаю, что в таких случаях решать их судьбу однозначно должны сами жители. Их мнение вообще должно быть определяющим, если речь не идет о произведении искусства.
Я, например, думаю, что памятник Ленину у Финляндского вокзала вполне уместен, причем даже не из-за своих художественных достоинств (мне, к примеру, они представляются сомнительными), а потому, что он реально стал одним из брендов нашего города.
Что же касается монументальных групп и композиций, посвященных конкретным историческим событиям, думаю, они вообще должны быть неприкосновенны. Ведь эти события уже произошли, изменили нашу историю, а следовательно, достойны увековечения.
И еще один момент. Демонтированные памятники в любом случае не надо уничтожать. Самое разумное – перемещать их в специальные музеефицированные парки. Пусть, как и положено памятникам, они напоминают нам о нашем прошлом. И потом кто знает – вдруг они еще пригодятся?.. В Америке сносят памятники Колумбу, зато ленинские монументы неожиданно начинают пользоваться спросом.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 205 (6803) от 11.11.2020 под заголовком ««Дробится рваный цоколь монумента...»».
Комментарии