Рабочие орудия царя. Как Петр I занимался «кадровым вопросом»
Для нас, петербуржцев, Петр Великий - прежде всего основатель благословенной Северной столицы, ставшей «окном в Европу». И поэтому мы склонны прощать ему многие прегрешения, которыми он отличался как руководитель государства. Да, мол, царь был жесток, беспощаден, своенравен, порой бессердечен, ломал народ через колено, но ведь какой город построил всем на зависть, а нам на славу... Поэт Максимилиан Волошин не случайно называл Петра «первым большевиком»: «Он, как и мы, не знал иных путей, // Опричь указа, казни и застенка, // К осуществленью правды на земле». А по своим методам «прогресса через насилие» Петр даже предвосхитил российских лидеров ХХ века и, как один из них, вполне мог произнести фразу: «Кадры решают все»... О том, как Петр занимался «кадровым вопросом», за что ценил, за что казнил, а за что мог простить и помиловать, мы говорим с Владимиром ЯКОВЛЕВЫМ, кандидатом исторических наук, директором НИИ образовательного регионоведения РГПУ им. А. И. Герцена.
«Птенцов петровых», получивших образование за рубежом, царь старался экзаменовать лично. Картина художника Петра Коровина, начало XX века. РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА
- Владимир Васильевич, современники отмечали, что главным в человеке для Петра было не происхождение, имя и богатство, а талант, способности вершить дела, добиваться результата...
- Набор качеств вневременной: какой правитель не захочет иметь таких соратников? Конечно, без таковых не удастся осуществить никакой замысел. И подбор таких людей всегда был делом очень сложным и во многом определяющим успех. У предшественника Петра, Ивана Грозного, была Избранная рада, у Екатерины II - фавориты, у Александра II - круг единомышленников-реформаторов...
И сам Петр прекрасно понимал, что, сколько бы в нем ни было сил, энергии, воли, целеустремленности и работоспособности, реализовать задуманное без соратников невозможно. И найти их было не так легко, учитывая, в частности, то, что «старая элита» на эту роль зачастую не подходила.
Петр был прагматиком, и его отношение к людям зачастую определялось исключительно критерием их пользы для государственных дел. Недаром историк Василий Ключевский замечал: «Петр был честный и искренний человек, строгий и взыскательный к себе, справедливый и доброжелательный к другим; но по направлению своей деятельности он больше привык обращаться с вещами, с рабочими орудиями, чем с людьми, а потому и с людьми обращался как с рабочими орудиями, умел пользоваться ими, быстро угадывал, кто на что годен...».
А вот высказывание самого Петра: «...должность моя смотреть того, чтоб недостойному не дать, а у достойного не отнять; буде хорош будешь - не мне, а более себе и отечеству добро сделаешь, а буде худ - так я истец, ибо бог того от меня за всех вас востребует, чтоб злому и глупому не дать места вред делать».
Впрочем, карьерные пути в петровское время могли быть самыми разными. Например, митрополит Лаодикийский Парфений Небоза, выходец из Малороссии, сочинил в 1698 году панегирический стих, посвященный царю и его борьбе против «злочестиваго султана турскаго». Начинается он с хвалебных слов: «Петр царь избранный, // От Христа Бога посланный, // Принял еси крест в руки, // Им же гонишь враги турки. // Силный крест помогает, // Всех врагов побеждает, // Верни к нему прибегаем, // На него всяся надеем. // Оный крест направляет, // Царю Петру поспешает»...
- Угодничество, лесть?
- Да, сегодня послание главе государства, подобное тому, что написал Парфений Небоза, мы бы восприняли именно как. Но тогда их авторы, восхваляя Петра, имели в виду не столько конкретного человека, сколько воплощенный в нем символ отечества, государства. Подобные панегирики были невозможны по отношению к тому же Александру Меншикову. А здесь другое дело: Петр - государь, поставлен от бога.
Царь ознакомился с сочинением Парфения и оценил его старания. После завершения войны с Турцией и подписания в 1700 году Константинопольского мирного договора, по которому, в частности, Азов остался за Россией, Парфений в 1701 году был рукоположен в митрополиты Азовские. Спустя два года он был назначен архиепископом в Холмогоры. Правда, не доехал до пункта назначения: скончался в Ярославле...
- Нередко можно услышать о пиетете царя-реформатора по отношению к иностранцам: мол, именно поэтому их карьере в России был дан зеленый свет...
- Да, он охотно приглашал чужеземцев на службу, однако ценил их исключительно с точки зрения той пользы, которую они могли принести государству. Петр даже составил своего рода градацию, как надо относиться к представителям разных государств, предлагающих свои услуги в России.
«Французу всегда можно давать больше жалованья; он весельчак и все, что получает, проживает здесь. Немцу также должно давать не менее; ибо он любит хорошо поесть, попить, и у него мало из заслуженного остается. Англичанину надобно давать еще более; он любит хорошо жить, хотя бы должен был и из собственного имения прибавлять к жалованью».
А вот, например, голландцам вполне можно платить меньше: «Они едва досыта наедаются, для того, чтобы собрать больше денег». Иными словами, они настолько экономны, что могут ходить голодными, лишь бы скопить побольше. Еще скромнее нужно платить итальянцам, поскольку они все равно все деньги увезут за границу: «Они и не стараются скрыть, что служат в чужих землях и живут бережливо, чтобы накопить денег и после спокойно проживать их в раю своем, в Италии, где в деньгах недостаток».
- Зачастую правители сначала требуют с подчиненного, а потом уже по факту начинают его оценивать и одаривать...
- Петр действовал наоборот: если доверял человеку, видел его способности, таланты, желание что-то сделать, то сначала давал то, что было нужно, и только после этого с него спрашивал. Порой весьма строго. И если договоренности не соблюдались, наказание было жестоким.
Сохранилась показательная полулегендарная история, рассказанная мемуаристом Якобом Штелиным, о безымянном стряпчем, который попался на взятках и в свое оправдание жаловался на мизерное жалованье, на которое никак не мог содержать свое многочисленное семейство. Петр решил дать ему испытательный срок: узнав, сколько тому надо денег, чтобы не воровать и не заниматься мздоимством, он соответственно увеличил ему жалованье. Но пригрозил смертной казнью, если тот возьмется за старое.
Несколько лет судья держался, но потом не выдержал и сорвался. Петр отреагировал сразу, сказав, что если тот свое слово не сдержал, то он, царь, сдержит. Судья был казнен...
- Жестоко, но справедливо?
- Можно и так сказать. Кстати, еще одно качество Петра в «кадровом вопросе»: он особенно ценил прямоту суждений и честность в поступках. И даже, например, на весьма рискованные сетования своего любимца лейтенанта Мишукова, выпившего лишнего во время званого обеда в Кронштадте и заявившего, что царский сын Алексей, мол, не способен управлять страной, поскольку «глуп и все расстроит», лишь усмехнулся. Шутя стукнул Мишукова по голове и сказал: «Дурак, этого при всех не говорят».
Вспоминал об этом качестве царя и Иван Неплюев. Будущий адмирал, происходивший из семьи новгородского помещика, учился в морской академии в Петербурге, затем служил гардемарином на Ревельском флоте и был командирован для обучения в Венецию. Вернувшись в 1720 году в Россию, он блестяще сдал экзамен в присутствии Петра Великого, который заметил: «В этом малом будет толк». В чине поручика морского галерного флота Неплюев был назначен главным командиром над всеми судами, строившимися в Петербурге.
Так вот. Граф Григорий Чернышов и адмирал Матвей Змаевич предупреждали Неплюева в самом начале его карьеры: «Будь исправен, будь проворен и говори правду, сохрани тебя боже солгать, хотя бы и худо было; он больше рассердится, если солжешь». И когда Неплюев один раз опоздал на службу, то, по своим же словам (а он впоследствии оставил воспоминания), с трудом преодолел искушение сослаться на болезнь и честно сказал Петру, что накануне загулял и проспал. На что царь его обнял и молвил: «Спасибо, малый, что говоришь правду, кто Богу не грешен, кто бабушке не внук?»...
Примеров того, что Петр уважал прямоту суждений и поступков, можно приводить множество. На эту тему есть даже народные сказки. В одной из них Петр велел подковать своего коня. Взяв у кузнеца готовую подкову, он сломал ее пополам и спросил: мол, что за непотребство ты мне подаешь? Кузнец изготовил вторую подкову. Ее царь сломать не смог и дал мастеру за работу рубль. Силач-кузнец согнул монету пополам: «А ты мне что даешь?». После чего восхищенный царь одарил кузнеца 25 рублями серебром.
Не случайно эту байку связывают именно с Петром, а не с Иваном Грозным или с каким-нибудь царем Берендеем. Именно Петр в глазах обычных людей (а кузнец - это именно образ народа) был достаточно силен, чтобы сломать подкову, и в то же время справедлив, чтобы не отрубить голову кузнецу за такое поведение, а одарить его и понять, что с таким мастером можно работать...
- И ведь эта сказка еще и про то, что для Петра интересы дела всегда были неизмеримо выше личных обид и амбиций...
- Разумеется. Другой нюанс. Любопытно, что Петр очень болезненно относился к проявлению неблагодарности. Причем даже не по отношению к себе. Яркий пример: до него дошли сведения о том, что его давний противник Карл XII, нашедший после поражения под Полтавой убежище в Османской империи, на просьбу турок вернуться на родину впал в настоящее буйство, приказал стрелять по янычарам, избил правителя Порты... И это притом что турки ему еще и денег дали на дорогу в Швецию... Петр так оценил действия Карла XII: «Теперь вижу я, что Бог его совсем оставил, когда он с последними своими друзьями так неистово поступает и нападает на них».
Как к сильному неприятелю Петр мог относиться к Карлу с уважением. Однако если тот неблагодарен даже к тем, кто его бережет, пусть даже они Петру тоже враги, это уже последняя черта. Таким неблагодарным быть нельзя...
Другой пример на ту же тему. Ученик одного голландского якорного кузнеца обратился к царю с просьбой повысить ему жалованье. Причем он предложил это сделать за счет своего наставника, которого посоветовал отправить обратно в Голландию. Петр не только публично прочитал отповедь неблагодарному ученику, но и приказал бить его батогами, после чего выслал из Петербурга...
И, конечно, что касается предательства: подобного Петр не прощал. Поэтому по отношению к гетману Мазепе и его казачьему войску, переметнувшемуся на сторону шведов, был жесток до предела. Столица Мазепы город Батурин был взят войсками Меншикова и сожжен. Затем была проведена церемония заочной казни Мазепы: его куклу водрузили на эшафот, наградили специальным шутовским «орденом Иуды», а затем казнили.
Самому же Мазепе объявили анафему - церковное проклятье, которое действует по сей день. Любопытно, что в 2009 году РПЦ категорически отвергла возможность снятия анафемы с Мазепы - подобное предложение прозвучало со стороны некоторых церковных иерархов Украины.
Казаки, пошедшие за Мазепой к шведам, также не подлежали прощению. Недаром в Ништадтском мирном договоре, подписанном в 1721 году со Швецией, было специально оговорено, что изменники и предатели, в первую очередь запорожцы и мазепинцы, амнистии не подлежат...
- Казнокрадство: вот уж к чему Петр тоже был непримирим...
- Действительно, известно множество примеров того, как беспощадно расправлялся Петр с теми, кто запускал руку в государственную казну. Что, впрочем, процветанию казнокрадства отнюдь не мешало. Сохранилось свидетельство брауншвейг-люнебургского резидента в Петербурге Фридриха Христиана Вебера, который, ссылаясь на своих знакомых русских чиновников, писал, что из ста собранных рублей до казны доходит только тридцать, остальные разворовывают.
Известны слова, сказанные генерал-прокурором Павлом Ягужинским в ответ на предложение царя вешать, если растрата превышает стоимость веревки: «Всемилостивейший государь! Разве вы хотите остаться императором без подданных? Мы все воруем, только с тем различием, что один более другого».
За казнокрадство пострадали очень многие - как весьма родовитые, так и те, кто выдвинулся благодаря своим талантам, зачастую пользовался особым расположением царя и при этом много сделал на благо государства.
В 1715 году сенаторы Василий Апухтин и Григорий Волконский подверглись - за нарушение присяги на верность государственной службе - прижиганию языков, а бывший петербургский вице-губернатор Яков Римский-Корсаков - наказанию кнутом. Осужденный Сенатом бывший сибирский губернатор Матвей Гагарин, чье воровство измерялось сотнями тысяч рублей, был повешен на Троицкой площади в Петербурге в марте 1721 года. Для острастки лихоимцев царь велел не снимать его тело с виселицы и даже указал перевесить труп казненного на особо изготовленную цепь...
Соратник царя вице-канцлер Петр Шафиров, чьи заслуги перед государством были неоспоримы, за злоупотребления в почтовом ведомстве был приговорен к смертной казни, но помилован на эшафоте: топор палача вонзился в плаху совсем рядом с головой бывшего сенатора и барона. Его лишили титула, чина и орденов и отправили в ссылку в Сибирь. Правда, на пути туда Петр позволил Шафирову остановиться «на жительство» в Нижнем Новгороде «под крепким караулом», где ему со всей семьей в день на содержание отпускалось 33 копейки.
Вообще отношение Петра к лихоимцам и казнокрадам из своего собственного окружения во многих случаях было избирательно: опять-таки в зависимости от того, насколько тот или иной человек был ему нужен.
Например, Меншиков отделывался царскими тумаками. Однажды, когда в Сенат поступило очередное сообщение о его прегрешениях, терпение сенаторов лопнуло, и Петру подготовили подробный документ, рассказывающий о махинациях Александра Даниловича при поставке провианта и мундиров для армии. Никто не отважился лично подать эту бумагу царю, поэтому было решено положить ее на стол в Сенате, за который должен был сесть государь. Петр ее прочитал, положил обратно и не сказал ни слова.
Сидевший рядом Толстой не выдержал и спросил у царя: мол, что тот думает. На что Петр кратко ответил: «Ничего. Только то, что Меншиков всегда останется Меншиковым». Что называется: понимай как хочешь. Но более об этом никто заговаривать с Петром не осмелился...
Точно так же царь долго не предпринимал никаких действий по отношению к такому одиозному деятелю, как князь Яков Долгоруков, хотя фискальная служба сигнализировала, что тот приложил руку к хищениям, многократно брал взятки. Только после того, как в 1718 году следственная канцелярия изобличила Долгорукова в финансовых махинациях, по распоряжению Петра дело было передано на рассмотрение Генерального суда. Однако неожиданно царь остановил разбирательство. В 1720 году Долгоруков отошел в мир иной и был погребен с почестями в Александро-Невской лавре.
- Петр никогда не жалел о принятых решениях? Или ему все-таки приходилось раскаиваться?
- Подобные раскаяния случались очень редко. Наиболее показательный пример - судьба генерального писаря Войска Запорожского Василия Кочубея и полтавского полковника Ивана Искры, представивших царю доказательства грядущей измены Мазепы.
«Подметные письма» о нем поступали Петру почти двадцать лет - практически сразу же после того, как тот стал гетманом. Но русский царь доверял Мазепе и подобные предупреждения считал поклепом. Точно так же он отнесся и к доносу на Мазепу, поступившему от Кочубея и Искры. Не поверил им и велел казнить их. Что и было исполнено. А через несколько месяцев выяснилось, что они, оказывается, сообщали правду.
Петр винил себя, что поторопился и поступил несправедливо. Он не только вернул семьям казненных все конфискованное имущество, добавив новые земли и деревни, но и повелел Меншикову организовать личную встречу с вдовой и сыном Кочубея, а также вдовой и детьми Искры. «Великая милость государева на вас обращается», - сообщал им Меншиков.
Петр сокрушался о своем несправедливом решении, называя Кочубея «мужем честным, славным памяти». В родовой герб Кочубеев по решению царя были добавлены сердце с двумя золотыми крестами и девизом «Возвышаюсь когда погиб».
- В нашей беседе вы все время цитировали современников Петра. А вам лично, из сегодняшнего времени, какой представляется его фигура?
- На мой взгляд, это фигура, безусловно, драматическая. Петр считал, что Россия должна занимать достойное положение в мире, и видел, насколько сложно этого добиться.
В этом отношении мне очень близка мысль известного поэта, драматурга и писателя Алексея Константиновича Толстого: к удивлению многих своих современников, он не только не считал Петра I западником, а, напротив, называл его «большим славянофилом», чем Хомяков и Аксаков. По его мнению, славяне своими корнями, происхождением, историей и культурой связаны с Европой, а трагедия русской истории заключается в том, что из-за татаро-монгольского нашествия Россия свернула со своего исторического пути, и все попытки вернуться на него закончились неудачей...
Принято считать, что Петр переделывал страну на западный манер. Но, может быть, прав Толстой: им больше двигала как раз уверенность в том, что он вовсе не переделывает и тем более не искажает историческую судьбу и предназначение России, а возвращает в ее «родную колею». «Подлинное славянство - западное, а не восточное», - был уверен Алексей Толстой.
В то же время у Петра было и здравое понимание «разности» между Россией и Европой: никаких особых иллюзий по поводу того, что та примет Россию в свои объятия, он не питал. Не говоря уже о сомнительной готовности самой Европы принять Россию в свой круг.
Для Петра главным были интересы и судьбы страны в самом глубоком их понимании, я бы сказал, стратегически-интуитивном. К сожалению, такие люди реального дела, мыслящие категориями гораздо более широкими, чем сиюминутные интересы, сегодня в большом дефиците.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 088 (6686) от 26.05.2020 под заголовком «Рабочие орудия Петра».
Комментарии