Праздничные залпы. Каким был салют в освобожденном Ленинграде
Мичман Геннадий РУБИНСКИЙ во время блокады служил на крейсере «Киров», был старшиной батареи. Позже стал автором книг «Под флагом Родины. Записки мичмана» и «Ракеты летят над морем». О Ленинградском салюте он рассказывает от лица своего героя — юнги Юрия Рыбакова.
27 января 1944 года. Крейсер «Киров» салютует городу-победителю. / Репродукция из книги А. Чернышева и К. Кулагина «От «Кирова» до «Кагановича». Советские крейсера Великой Отечественной». Фото Марины Елисеевой
В январе 1944 года краснознаменный крейсер «Киров» был пришвартован у набережной Невы напротив того места, где сейчас находится Дворец бракосочетания. Радио уже сообщило о наступлении наших войск под Ленинградом. Мы видели и слышали, как стреляют по фашистам линкор «Октябрьская революция», крейсер «Максим Горький»… Моряки недоумевали: почему в такой операции не принимает участия наш корабль?
— Мы находимся в резерве Балтийского флота и Ленинградского фронта, — объяснял заместитель командира корабля по политчасти капитан 2‑го ранга Воспитанный.
И вдруг вечером 16 января по трансляции объявили, что утром мы выйдем на середину Невы, встанем на якорь и… ударим главным калибром по фашистам прямо из самого центра Ленинграда. Такого еще не было, обычно мы ходили на позицию в Торговый порт.
Ночью спали плохо — волновались. Вскоре после подъема прозвучал сигнал: «Корабль к бою и походу приготовить». Приготовили. И почти тотчас были отданы с берега швартовые. Дрогнула корма — это закрутились винты. Большие буксиры отошли от борта и помогли кораблю оторваться от стенки и выйти на фарватер. Я сидел на своем месте наводчика зенитного автомата номер четырнадцать и наблюдал.
Заработал динамик корабельной трансляции.
— Товарищи, говорит командир корабля. Нашему крейсеру приказано нанести удар по дальнобойным батареям врага, которые всю блокаду обстреливали Ленинград. Наступает час расплаты! Боевая тревога!
— Расчетам автоматов завязать уши, через три минуты залп орудий третьей башни главного калибра! — приказывает командир батареи старший лейтенант Иванов.
Третья башня стоит на верхней палубе сразу за нашей батареей. Это три ствола по 180 миллиметров, каждый из которых выстреливает снарядом весом 97,5 кг. Мы видим, как пошли вверх орудия, на миг замерли, и тотчас сноп огня, дыма и залп, похожий на взрыв.
Тугой толчок воздушной волны вжал в сиденье. Но в эти секунды я успел заметить, как вылетели сразу все стекла трамвая «пятерки», который поворачивал с 1‑й линии на набережную Невы. Вагон остановился, из него через окна и двери буквально вывалились пассажиры и, пригибаясь, побежали к траншеям, которые были в саду возле памятника «Румянцева победам».
Но тут башня нашего крейсера дала второй залп, а потом и третий. Народ разобрался, что это мы ведем огонь, и бросился к набережной. Некоторые даже на лед попрыгали и с криком «ура» побежали к нашему кораблю…
Боевой тревоге дали отбой, но зенитчикам приказали оставаться на местах — охранять корабль от атак с неба. Мой сектор наблюдения — средний пролет моста Лейтенанта Шмидта — вот туда и надо глядеть не отрываясь, что я и делаю. Вечером 20 января мы вновь встали у стенки. Фашисты были отброшены от Ленинграда на такое расстояние, что дальности стрельбы наших 180-миллиметровых орудий уже не хватало.
Салют в честь освобождения Ленинграда от блокады состоялся не в Москве, как мы раньше предполагали, а в нашем городе 27 января в 20.00. «Салют для комендоров действие сложное. Стрелять станут в разных местах: и корабли на Неве, и зенитчики на берегу. Каждый залп будет произведен по единому сигналу, — сказал комбат и вдруг обратился ко мне: — Ты, Рыбаков, у нас, кажется, ленинградец. Всем ленинградским приказано выдать ракетницу и ракеты. Будете принимать участие в салюте». Надо ли говорить, что в оставшееся время я думал только о том, какое это счастье!
Вот уж не предполагал, что на салют к нашему борту соберется столько народа. Темно, светомаскировка полная, и корабль затемнен. Да и от набережной мы на порядочном расстоянии: две баржи приставлены, чтобы нам на мель не сесть. И все равно мы чувствуем, какая там масса людей.
Мы — участники салюта — стоим у 100‑миллиметровых пушек с ракетницами и с сумками через плечо, в которых у каждого по 24 ракеты. Командир батареи Иванов ходит вдоль нашего строя и командует: «Осталось две минуты… Одна. Ракетницы зарядить! Внимание! Пли!». По корабельной трансляции раздался сигнал точного времени из Москвы, и сразу бабахнули пушки — 324 орудия по всему Ленинграду. Наши пушки входили в это число.
Я заранее встал на цыпочки, вытянул правую руку вверх и нажал на курок: мне хотелось, чтобы именно моя ракета улетела выше всех. Не знаю, получилось ли это, их было много — разноцветных ракет, вонзившихся в черное январское ленинградское небо и осветивших все вокруг. Накрытый маскировочными сетями крейсер, разрисованными под развалины дома на набережной, и море людей, кричащих на этой самой набережной «ура!».
Салют закончился. Я сунул последнюю из отстрелянных гильз в сумку. Что будет дальше? Сдадим гильзы и ракетницы, потом попьем чайку и пойдем в корабельный клуб смотреть «Два бойца».
— Юрка, — раздался голос товарища, — тебя на стенке какой‑то боец ждет. Старшина разрешил тебе выйти на десять минут.
Я, конечно, удивился и побежал к вахтенному офицеру.
— Проходи, юнга, — встретил он меня с улыбкой, — добавляю тебе еще пять минут.
Я поднялся на набережную. «Кто мной интересуется?» — спросил у часового.
— Вашей персоной интересуюсь я. —Передо мной стояла моя дорогая, моя любимая Милица — Мимоза…
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 14 (7097) от 27.01.2022 под заголовком «Чья ракета выше?».
Комментарии