Отпустите шкипера за море
Нечистому на руку шкиперу Эрику Гумбу из немецкого города Любек не повезло: его поймали с поличным, когда он, прибыв в январе 1726 года в Петербург, вынес с корабля семь аршин сукна. Его обвинили в том, что он действовал против существующих правил, согласно которым привезенные товары полагались обложению таможенными пошлинами.
ФОТО Kenan Süleymanoğlu on Unsplash
За это Гумбу назначили большой штраф — 500 ефимков. Так в петровское время называли монеты европейских стран, которые ходили в России наряду с рублями по определенному курсу. 500 ефимков были равны 450 рублям.
Из материалов, сохранившихся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) в Москве, следует, что это был не первый проступок Гумба. Ранее, в 1724 году, он «на свой корабль принял с другого свечек сальных утаенных и неявленных пять пудов бес таможенного ведома».
«Неявленным» называли товар, который не был записан в списке товаров для предъявления в таможне. Досмотрщик должен был сверять перечень заявленных товаров с реальным грузом на корабле. Незаписанные товары, то есть не заявленные, полагалось конфисковывать. Таким образом, свечи немецкий шкипер брал тайно. Таможенную пошлину за них никто не уплатил, что считалось серьезным нарушением Торгового морского регламента.
Если в 1726 году Эрик Гумб пытался вынести с корабля в обход уплаты европейский товар, то в случае со свечами, наоборот, он хотел незаметно пронести на свое судно российский товар, пользовавшийся в Европе повышенным спросом. В документах нет указания на то, был ли это сговор шкипера с таможенным досмотрщиком или еще с кем‑то. Но, судя по всему, тогда Гумбу удалось вернуться на родину, избежав наказания. Теперь же он был взят под арест в портовой таможне, «пока не заплатит штрафных ефимков» за последнее нарушение.
В июле 1727 года, то есть через полтора года после заключения под стражу, шкипер бежал. Спустя три дня его доставили в Петербург из Кронштадта, где он был «пойман в мясном ряду на дороге». Из его «допросных» речей следовало, что он намеревался «уехать за море».
Как ему удалось убежать? Из его слов следовало, что он подговорил караульного солдата сходить вместе с ним в дом на Большой Морской улице к своему знакомому — поручику Адмиралтейского ведомства Юрию Лангу, а после вновь вернуться под стражу. Придя к поручику, Гумб, согласно его показаниям, дал солдату денег на хлеб «и велел идти есть». Поручика дома не оказалось, однако там Гумб «переменил платье».
Караульный солдат Щеглов, которого тоже, естественно, допросили, рассказал, что, отпустив шкипера к поручику Лангу, он ждал его на улице. Когда не дождался — зашел в дом и спросил хозяина о нем. Тот ответил, что Гумб был «на час и сошел». Таким образом, Щеглов за своим арестантом не усмотрел…
Тем временем Гумб, переодевшись, сел на домшхоут (парусное грузовое судно), на котором добрался до Кронштадта. Шкипер признался, что паспорт при посадке у него не спросили. В дороге он познакомился со штурманом военного корабля. Поведал, что служит шкипером и едет в Кронштадт, чтобы взять долг с полковника Юнгера, который его давно не отдает. Штурман пригласил шкипера к себе на ночлег. На допросе Гумб сказал, что не знает имени того штурмана и названия его корабля. Возможно, он просто не хотел, чтобы штурман помешал его планам.
В Кронштадте Гумб искал корабль, на котором можно было покинуть Россию. По его словам, больше всего его интересовали голштинские суда. Он «хотел проситца за имя божие, хотя б на какое нибудь судно, а согласия к побегу как в Санкт Питербурхе, так и в Кронштате ни с кем не имел». Таким образом, давал понять, что сообщников у него не было.
Причину побега он объяснил своим разорением и обнищанием: «сидя под караулом есть нечево и не токмо бежать, но и смерти себя предать имел намерение, для того что штрафу платить нечем». По его признанию, на родине («за морем») у него тоже нет необходимой суммы для уплаты штрафа, а те пожитки, которые были, «может без него домашними протратятца».
Глава петербургской портовой таможни, запрашивая решение по этому делу из Коммерц-коллегии, сообщал, что «оного шкипера держать под караулом опасно, чтоб не учинил над собой за неимением дневной пищи убивства». Коллегия решила «штраф оставить» и из‑под караула Эрика Гумба освободить. Солдат, который упустил Гумба, получил наказание: «бить батоги (батогами. — Ред.) нещадно, дабы впредь он и другие на то смотря, имели твердое за колодниками смотрение».
Для определения дальнейшей судьбы шкипера из Любека было решено собрать специальную комиссию от Коммерц-коллегии. В ее протоколе от 13 октября 1727 года значилось «о выбытии вон из государства любского шипора Эрика Гумпа, который дважды в противность к Торговому Морскому уставу чинил и держался под караулом». Указывалось, «чтоб он впредь в Россию не ездил, а буде поймают, то поступлено будет как с выгнанным человеком». Шкипера велено было отправить из Петербурга в Кронштадт с нарочным и там отпустить его «за море».
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 138 (7467) от 28.07.2023 под заголовком «Отпустите шкипера за море».
Комментарии