Неверный прогноз. Как спасали экспонаты Русского музея после наводнения
«Просушка экспонатов Русского музея, пострадавших от наводнения» – под такой подписью этот снимок, сделанный в сентябре 1924 года одним из самых известных ленинградских фотокоров Семеном Магазинером, появился в прессе. Через несколько дней последовало опровержение. «Красная газета» сообщила, что на снимке не экспонаты, а предметы из резервной коллекции Этнографического отдела, хотя среди них и находились «вещи исключительной ценности, не выставляемые в верхних залах только потому, что там и так переполнено».
Работа по устранению последствий наводнения ведется «в надлежащем плановом порядке, энергично и заботливо»: такой вывод сделала проверяющая комиссия, осмотрев территорию и помещения Русского музея после бедствия. / ФОТО из коллекции ЦГАКФФД СПб
...Прогноз Главной физической обсерватории на 23 сентября 1924 года не предвещал ничего особенно опасного: синоптики сообщали, что большого наводнения быть не должно. Поэтому и сотрудники Русского музея не ожидали разгула стихии. Днем они проводили обходы и контролировали уровень подъема воды. Однако к пяти вечера вода была уже на Невском проспекте. Служащие музея начали устраивать заградительные земляные валы, переносить экспонаты в безопасные места. Начиная с шести вечера вода стала прибывать стремительно.
Под угрозой в первую очередь оказались помещения Этнографического отдела, здание которого (ныне Российский этнографический музей) тыльным фасадом обращено к пруду Михайловского сада. Директор музея Николай Сычев в рапорте руководству Главнауки впоследствии сообщал: «Вода из пруда в парке стремительно хлынула в котловину, примыкающую к зданию... Напором воды была сорвана дверь кочегарки. Прорвавшаяся вода стала чрезвычайно быстро затоплять подвал... Попытки вызвать пожарную часть не имели успеха, так как телефон не работал...».
Михайловскому дворцу, где хранились художественные коллекции, повезло больше: его помещения находились на сравнительно более высоком уровне. В подвалах же Этнографического отдела вода дошла до арочных сводов и лестниц. На следующее утро музейщики стали откачивать ее и выносить промокшие вещи. Им помогали сотрудники Эрмитажа, студенты вузов и учащиеся выпускного класса единой трудовой школы № 41 (знаменитой Петришуле).
Промокшие насквозь вещи развешивали на веревках и стойках, расстилали на траве, отжимали и после просушки размещали в свободных помещениях – в залах и на чердаках. Чтобы предотвратить ткани от порчи, при реставрационной мастерской оборудовали прачечную и гладильную. Только через пять дней удалось полностью освободить подвалы от воды...
Для оценки ущерба сформировали комиссию, в которую вошли видные специалисты музейного дела, в том числе недавно назначенный помощником директора Эрмитажа Иосиф Орбели. Как свидетельствуют документы Центрального государственного архива, после изучения содержимого подвалов комиссия выявила «целый ряд совершенно ненормальных явлений» в управлении музеем.
Оказалось, что еще в 1917 году сюда на хранение поступили три коллекции: великого князя Николая Николаевича, герцога Лейхтенбергского и графа Тышкевича. Несколько десятков ящиков с посудой, бронзовыми предметами, произведениями изобразительного искусства, а также мебель и множество других предметов. В коллекциях были и работы зарубежных мастеров (оружие и скульптуры), которые в дальнейшем планировалось передать в Эрмитаж.
За полтора года до описываемых событий их перенесли в подвалы. Поскольку не было установленного порядка передачи, около 40 ящиков Художественного отдела оказались в подвалах Этнографического, «где и пролежали до наводнения совершенно забытыми».
Только спустя несколько дней после откачки воды Этнографический отдел попросил заведующего Художественным отделом Петра Нерадовского, чтобы тот принял меры к «извлечению своих ящиков». В ходе расследования выяснилось, что отделы музея «не самостоятельны в своей деятельности», что всем ведает совет Русского музея, и это «приводит к упразднению фактически ответственных лиц и только тормозит живую работу».
В итоге коллекциям был нанесен большой урон: пострадало более 80 картин и рисунков, размокли гипсовые и деревянные изделия, седла. «Рамы багетные размокли... картину Робертсона настолько сильно повело, что нарушен даже рисунок: прямые колонны стали изогнутыми... Подмочено... большое панно Коровина с Парижской выставки... и 2 оригинала для мозаики в храме Воскресения», – говорилось в отчетах комиссии. Правда, тут же сообщалось, что «среди собраний подлинно художественных вещей немного, большинство невысокого качества, а значительная часть – прямо рыночный хлам».
От долгого пребывания в воде и сырости старинное оружие покрылось ржавчиной, большинство клинков было невозможно извлечь из ножен. Все они были переданы на реставрацию в Эрмитаж.
На ликвидацию последствий стихийного бедствия Главнаука выделила Русскому музею 5 тысяч рублей, кроме того, обещала еще предоставлять по 2 тысячи каждый месяц. Однако уже в декабре 1924 года замдиректора музея Сергей Руденко сообщал, что «работы по реставрации идут медленно, причина – отсутствие денежных средств». Выделенные на реставрацию и ремонт суммы не были выплачены, образовалась и задолженность по зарплате. Музейные сотрудники жаловались, что порой нет средств даже на покупку мыла для прачечной.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 199 (7036) от 22.10.2021 под заголовком «Музейный потоп».
Комментарии