Неуслышанный оракул. Историк – о военном предвидении Александра Свечина
Современные исследователи иногда называют его «русским Клаузевицем». За глубокое знание военных наук, в том числе стратегии, стремление связать практический военный опыт и теорию, а главное – за немалую способность прогнозировать будущее. В частности, в его трудах начала 1930-х годов звучит особое беспокойство за судьбу нашего города: он предостерегал против концентрации в нем промышленности и населения, считая, что из-за географического расположения он крайне уязвим. И подчеркивал: «Невыгоды стратегического положения Ленинграда еще усугубляются удалением его от источников топлива, хлеба и сырья». В частных разговорах он называл Ленинград «Севастополем будущей войны»... Наш собеседник, доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского политехнического университета Андрей МИХАЙЛОВ считает, что Александр Андреевич Свечин обладал редким аналитическим даром военного предвидения.
Выдающийся ум Александра Андреевича Свечина оказался не нужен государству. «Наградой» за безупречную службу на благо родины стал расстрел... Потомкам остались фотографии Свечина из следственного дела и его главные труды / Коллаж Арсения КОСЦОВА
– Пожалуй, не будет преувеличением, если я скажу, что в родном Отечестве фигура Александра Свечина до сих пор не очень известна широкой публике...
– Наверное, вы правы. После того как он был расстрелян в 1938 году, во время большого террора, его имя было надолго вычеркнуто из военной науки. Некоторые осторожные упоминания о нем появились в 1960-х годах, но по достоинству его оценили лишь в нынешнем веке.
Уже появилось достаточно много посвященных ему публикаций, причем глубоких, в том числе принадлежащих перу видного современного ученого директора Института проблем международной безопасности РАН Андрея Кокошина. В 2014 году в журнале «Вестник архивиста» было опубликовано следственное дело Свечина, к печати его подготовил специалист по истории Генштаба Андрей Ганин.
Но все равно имя Свечина не так известно, как, скажем, его постоянного оппонента – Михаила Тухачевского...
Несколько слов к портрету Александра Андреевича. Кадровый офицер царской армии, представитель древнего дворянского рода, ведущего свое начало аж с XIV века. Происходил из семьи потомственных военных, его отец дослужился до генерал-лейтенанта. Окончил 2-й кадетский корпус, затем Михайловское артиллерийское училище, знаменитую Академию Генерального штаба, участвовал в Русско-японской войне, потом в Первой мировой.
То есть Свечин был настоящим кадровым военным. Причем не поручиком или подпоручиком царской армии, которых в Красной армии было довольно много: на момент перехода на сторону советской власти он был генералом.
Одним словом, его дореволюционная карьера была более чем успешной, хотя и случались у него периодические трудности.
– С чем они были связаны?
– С его независимым образом мыслей, который сочетался с крайне резким, даже дерзким, я бы сказал, вызывающим, характером. Скажем, во время Русско-японской войны, состоя в штабе 3-й Маньчжурской армии, он так поспорил и так поссорился со своим начальством, что его выслали в Петербург как «нервнобольного». Такова была официальная версия, а на самом деле надо было просто удалить подальше неугодного офицера.
Свечин потом достаточно резко отзывался о Русско-японской войне. В частности, в военной печати дискутировал с Сергеем Марковым, крупным работником Генштаба. Свечин считал, что на Русско-японской войне, в частности в битве на реке Шахэ, русское командование совершало непростительные ошибки. Недаром свою статью он озаглавил «Преступление на реке Шахэ». Марков ему ответил публикацией: «Совершалась ли уголовщина?». Свечин: «Об уголовщине». Вот такой обмен «любезностями», можно сказать...
Один из современных исследователей довольно метко назвал Свечина «генералом от критики». При этом скрытым республиканцем, оппозиционно настроенным к царскому режиму, он вовсе не был. Сам он писал в автобиографии, что до наступления немцев в феврале-марте 1918 года, когда они взяли Псков и угрожали Петрограду, к большевикам он относился отрицательно. А потом увидел, что у него нет иной альтернативы, чем примкнуть к той силе, которая может организовать сопротивление наступающему врагу. Такой выбор, кстати, сделали тогда многие офицеры.
Так что критиком власти он отнюдь не был, другое дело, что очень смело обличал недостатки армии, выступая на страницах газет «Офицерская жизнь», «Русский инвалид» – официальных военных изданий. Он вообще очень рано начал публиковаться, еще в конце 1890-х годов, совсем молодым человеком. Как раз тогда за одну из публикаций его даже посадили под арест. В те времена вопрос вообще был дискуссионный: можно ли офицеру заниматься публицистикой? Свечин считал, что в этом нет ничего зазорного.
– Что же служило объектом его критики?
– Прежде всего формальные подходы, военная бюрократия. Приведу его яркое высказывание: «Очень часто отдача приказа имеет тайной целью сложить с себя ответственность». Если вдуматься, звучит невероятно актуально, причем не только для военной сферы...
В дискуссиях по военным вопросам для Свечина зачастую не было авторитетов. Он мог идти наперекор кому угодно. Вообще он считал, что в военном деле нельзя жить какими-то отжившими представлениями. Военная история, безусловно, нужна, но ее нельзя сводить к набору цитат, иначе от нее будет только вред. В одной из статей Свечин писал: «Традициями нельзя руководствоваться в деле вооружения и тактического обучения. Традиции должны заключаться в сердцах бойцов, а не в устарелых приемах – пережитках старины».
С моей точки зрения, в формировании мировоззрения Свечина большую роль сыграло то, что он прошел Академию Генерального штаба в самом начале ХХ века: это было как раз время, когда там шли перемены. Начальником академии был генерал Николай Сухотин – блестящий военный теоретик, крупный ученый, поднявший академию на качественно более высокий уровень. Потом, с 1908-го по 1913 год, Свечин довольно долго служил в Главном управлении Генштаба. Это был мозг армии, там он общался с крупнейшими военными специалистами.
– То есть у него были очень хорошие учителя?
– Не только учителя, но и оппоненты, что тоже важно!..
Уже потом, когда Свечин начал службу в Красной армии, он постоянно доказывал: военное дело – это наука, она обладает своими правилами, и никакие политические лозунги не помогут, если нет знания основ. Он отмечал, что в военном деле не может быть никакого коллегиального руководства, поэтому категорически возражал против всяческих солдатских комитетов. Как и позже он выступал против введения в армии института комиссаров, считая, что они мешают профессиональным военным. И спустя годы это ему, естественно, припомнили...
Тем не менее в 1920-х же годах Свечина считали одним из крупнейших советских ученых, он занимался преподавательской и научно-публицистической деятельностью. Как раз в это время разгорелась полемика между сторонниками двух стратегий – «сокрушения» и «измора».
Первая предполагала быструю победу в одной или двух крупных операциях в самом начале войны. Одним из сторонников этой концепции, хотя и не безусловным, был Михаил Тухачевский. Именно между Тухачевским и Свечиным разгорелся ожесточенный конфликт, отягощенный еще и непростыми личными отношениями. Они были связаны с тем, что Свечин очень жестко критиковал деятельность Тухачевского во время польской кампании 1920 года. И довольно справедливо.
– А Тухачевский, как известно, был не из тех людей, кто прощал острые замечания в собственный адрес...
– Да, именно так. Свечин в своей книге «Стратегия», вышедшей в 1926 году, подчеркивал, что хотим мы того или не хотим, но стратегия будущего – это стратегия измора. В силу развития техники, экономики едва ли можно будет выиграть войну за две-три крупные операции.
Процитирую Александра Андреевича: «В рамках стратегии измора все операции характеризуются прежде всего тем, что имеют ограниченную цель. Война складывается в виде не решительного удара, а борьбы за такие позиции на вооруженном, политическом и экономическом фронте, с которых нанесение этого удара в конце концов станет возможным».
При этом измор абсолютно не означал, что война ведется вяло. Говоря словами Свечина, эта стратегия вовсе не означала «пассивного ожидания развала неприятельского базиса». Речь о том, что достигнуть одним броском конечной цели невозможно, поэтому надо разделить путь на несколько самостоятельных этапов. Достижение каждого будет означать выигрыш в мощи над противником. То есть к победе надо идти медленно, но верно, изнуряя врага.
И еще одно очень верное суждение Свечина: война станет не только делом военных. Она будет сочетать и военную силу, и экономику, и политику. А сегодня, продолжая эту мысль, можно еще добавить: и идеологию!
– Какую концепцию больше приветствовало руководство страны?
– Наверное, ни ту ни другую, поскольку в итоге представители обеих пали жертвами репрессий. Другое дело, что дальнейшие события показали правоту Свечина, и Великую Отечественную войну СССР вел, в определенном смысле, измором...
А идея о том, что к конечной военной цели «придется идти путем достижения промежуточных целей, из которых каждая может оказаться настолько значительной, что является содержанием особой фронтовой операции», была озвучена в 1940 году наркомом обороны Семеном Тимошенко. И его слова звучали как цитата из Свечина.
Другой очень интересный момент: прогнозы Свечина о том, с кем и когда придется воевать Советскому Союзу. Особое место занимает составленная им в 1930 году записка для наркома обороны Ворошилова – «Будущая война и наши военные задачи».
Свечин указывал, что главными противниками Советского Союза будут Англия и Франция. Но вообще против СССР выступит целая коалиция, США будут участвовать в ней финансово, а Германия – логистически. И глобальная война начнется столкновением с державами не первого плана – Польшей и Румынией. Главная задача СССР – вести борьбу до момента, когда в коалиции разгорятся противоречия. А это неизбежно, поскольку у ее участников немало взаимных претензий, да и вообще противоречивость интересов – слабая черта коалиций. Первый и главный удар, считал Свечин, нужно нанести по Румынии как наиболее слабому члену коалиции.
– Все-таки не все прогнозы Свечина относительно будущей мировой войны оказались верными...
– Конечно, он вовсе не был Кассандрой, которая не ошибается. Хотя абсолютно правильно видел, что будущая война не окажется скоротечной.
Еще одно интересное предвидение Свечина: он считал, что война начнется внезапно, что не будет длительного периода «сгущающихся туч», как это было перед началом Первой мировой. Он абсолютно справедливо полагал, что силы, делающие ставку на концепцию сокрушения, произведут скрытую мобилизацию и нанесут быстрый, но очень сильный удар. Так и произошло.
По его оценке, на первом этапе противник будет стремиться захватить богатые ресурсами районы юга страны, Украину, Закавказье, а затем нацелит удар на Москву – через полуаграрную Белоруссию. Именно в битве под Москвой и решится исход войны. Многие южные территории, по мнению Свечина, могут быть потеряны. Он даже призывал приостановить наращивание мощностей Бакинского нефтяного бассейна... В определенной степени он предугадал события.
Примером его глубокого провидения может служить и выдвинутый им план обороны на южном направлении. Он предлагал оставить Правобережную Украину без боя и закрепиться на левом берегу, превратив Днепр в неприступную преграду. Некоторые исследователи отмечают, что принятие этого плана могло предотвратить киевскую катастрофу, происшедшую осенью 1941 года.
В работе об отношениях с Японией, написанной в 1934 году, у Свечина есть такие слова: «Флот, начавший войну в 1904 году нападением на эскадру в Порт-Артуре, начнет ее неожиданно и в будущем нападением воздушной эскадры». Так что в известной степени можно сказать, что он предугадал нападение японцев на американскую базу в Перл-Харборе.
Вообще мысли Свечина шли вразрез с господствовавшей военной доктриной. Согласно ей, будущая война виделась «малой кровью и на чужой территории». Свечин же утверждал, что не исключен захват части территории Советского Союза, и предлагал учитывать это при строительстве новых промышленных объектов на западе страны. В частности, предлагал сосредоточить всю промышленность за Уралом, считая, что враг туда просто не дотянется. Стоит ли говорить, что к нему не то что не прислушались, а смотрели более чем подозрительно...
В гонениях на Свечина видную роль сыграл уже не раз упомянутый Тухачевский, под началом которого в 1931 году вышел сборник с весьма характерным названием: «Против реакционных теорий на военно-научном фронте». Тухачевский напоминал, что Свечин никогда не был марксистом, был против введения комиссаров в армии, указывал, что бывший царский офицер только прикидывается преданным советской власти человеком.
Прошелся Тухачевский и по взглядам Свечина. Он приводил слова Александра Андреевича, что для Красной армии война на измор выгодна еще и потому, что у нас недостаточно техники, чтобы разбить врага в короткие сроки, и не слишком обученная армия. Это была истинная правда. Но Тухачевский выворачивал эту мысль так, что, мол, Свечин и не хочет, чтобы Красная армия и советская промышленность развивались, поэтому он навязывает теорию войны на измор.
Вместе с Тухачевским против Свечина выступили целый ряд деятелей рангом пониже. Был среди них даже профессор историк Исаак Фендель, сравнивший Свечина с выдающимся исследователем Евгением Тарле. Это сегодня любое сравнение с Тарле звучит как комплимент, но тогда было иначе: мол, и Свечин, и Тарле – поклонники Антанты («антантофилы») и, значит, враги Советского государства.
– И какие последствия появление этого сборника имело для Свечина?
– Самые печальные, хотя преследовать его начали даже раньше. В 1930 году он был арестован за то, что поддерживал знакомство с бывшим царским генералом крупным и разносторонним военным специалистом Андреем Снесаревым. А Снесарев был личным врагом Сталина еще со времен Гражданской войны.
Вскоре Свечин был освобожден, однако в 1931 году по делу «Весна», по которому были репрессированы много офицеров царской армии, его снова арестовали. И на этот раз приговорили к пяти годам исправительно-трудовых лагерей. В 1932-м Свечина вновь освободили, он даже вернулся к преподаванию в Академии имени Фрунзе. В конце 1937 года – новый арест, в июле 1938-го – расстрел. Сохранились следственные документы: Свечин своей вины не признал. Ни в подготовке военного заговора, ни в контрреволюционной агитации... Его реабилитировали в 1956 году.
Конечно, гибель Свечина оказалась серьезной потерей для отечественной военной науки, но, на мой взгляд, вопрос гораздо глубже и шире. Была утрачена целая генерация блестящих военных теоретиков и практиков, ученых и просто храбрых, достойных и дисциплинированных командиров, организаторов военного дела. Это очень сильно аукнулось в начале Великой Отечественной войны.
Всех интересующихся этим вопросом я адресую к трудам моего коллеги профессора Михайловской артиллерийской академии Владимира Мильбаха. Выскажу свою точку зрения: мне представляется, что репрессии, помимо того что привели к гибели невинных, талантливых и очень способных людей, имели еще одно очень важное последствие: они парализовали волю, инициативу командиров, военных теоретиков.
Многие важные вопросы просто перестали быть предметами дискуссий на страницах военной печати. Потому что обсуждать стало страшно: а вдруг скажешь не то и будешь немедленно записан во «враги народа»?
– Актуально ли сегодня военно-теоретическое наследие Свечина?
– На мой взгляд – да. Он был прав в том, что противостояние будущего будет носить комплексный и сложный характер. И мы должны быть готовы к борьбе на протяжении длительных периодов, причем необязательно в форме военного столкновения. Борьбе длительной, изматывающей, действительно на измор.
Я бы еще к этому добавил, что Свечин не только яркий стратег, но еще и специалист в области психологии войны. На эти темы у него тоже много интересных работ. В частности, в 1930 году он опубликовал свое «Искусство вождения полка», где, в частности, отмечал, что заслуги и подвиги нужно оценивать сразу же после их совершения. Потому что мужество, стойкость, оперативность командира и солдата должны быть предметом для награды сразу, а не поводом для воспоминаний и мемуаров в отдаленном будущем. Хорошо сказано!
При этом Свечин вовсе не был эдаким «добреньким» командиром. В своих статьях и мемуарах он описывал, как сам действовал, будучи на театре военных действий. Мог отправить на опасную операцию подчиненного, который перед этим проявил малодушие. Мог выставить на простреливаемую позицию тех, кто вел себя недостаточно стойко. Зачем? Пусть они или закалятся духом, или погибнут. Свечин считал, что подобное поведение командира – абсолютно верное и оправданное.
Сегодня труды Свечина изучают в военных академиях. Причем не только в нашей стране, но и за рубежом. Думается, необходимо отдать должное этому выдающемуся военному мыслителю, чьи взгляды не утратили актуальности и крайне важны как для военной истории, так и для нынешнего обеспечения безопасности государства.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 202 (7039) от 27.10.2021 под заголовком «Оракул, которого не услышали».
Комментарии